Увы, когда я пришел домой, меня ждало еще одно воспоминание о юности.
– Это ты, Мэттью?
Мама стояла на верхней ступеньке лестницы – в халате, надетом поверх ночной рубашки, – и с нахмуренными бровями.
– Да, конечно, – ответил я. Но она и так это знала.
– Где ты был всю ночь? Ты не предупредил меня, что не придешь на ночь. Ты не позвонил. Как ты можешь быть таким безответственным?
Я почувствовал, как мое дыхание учащается – верный признак того, что я начинаю терять терпение. Первым моим желанием было объяснить маме, что почти в тридцать лет я имею право возвращаться домой в шесть утра, но этим я ничего не добился бы. Было ясно, что мама права: не предупредить ее было эгоизмом. В том, что она за меня волнуется, не было ничего плохого. Она волновалась за меня независимо от того, где я был: в Нью-Йорке или под одной с нею крышей.
– Извини, мама, – сказал я и попытался успокоить ее, подойдя к ней и поцеловав ее в щеку. – Ты права, я должен был позвонить. Мне нет прощения. Надеюсь, ты не ждала меня всю ночь, а?
– Ты шутишь. Просто мой сон очень чуткий, только и всего. А теперь иди и ложись. Ты выглядишь ужасно.
30
To: mattb@c-tec.national.com
From: crazedelaine@hotpr.com
Subject: Миллион твоих последних писем
Мэтт!
Когда я сегодня проверила свою почту и увидела все эти твои письма – «скучаю по тебе», я так расплакалась, что мне пришлось запереться в туалете. Жалко, что ты этого не видел: моя тушь для ресниц растеклась, и я была похожа на панду. Я такая плакса.
С любовью,
Элен.
P.S. Такие письма больше не разрешаются, ладно?
To: crazedelaine@hotpr.com
From: mattb@c-tec.nationaI.com
Subject: Извини
Э, я не хотел довести тебя до слез. Извини.
Мэтт ххх
31
– Мэттью, тебя к телефону, – произнес голос в моем сне. – Мэттью, тебя к телефону, – повторил этот же самый голос через несколько секунд.
Но только когда эти слова повторились в третий раз и мама постучала в дверь моей комнаты, я проснулся и понял, что мне на самом деле звонят. Я посмотрел на часы, лежащие на полу рядом со шлепанцами, которые купила мне мама и которые я не имел ни малейшего намерения надевать. Был час дня.
– Сейчас ночь, – крикнул я маме. – Скажи, чтобы перезвонили в нормальное время.
– Я тебе не служанка, – сказала мама. – Раз шляешься где-то по ночам, то и получай по заслугам.
На ходу сражаясь с халатом, я спустился вниз, к телефону в прихожей.
– Кто это? – пробормотал я, взяв трубку и почесывая все места, которые чесались.
– Извини, Мэтт. Я знаю, что сейчас несколько рано.
Это была Джинни.
– Нет, все нормально, – сказал я, занимаясь пучком волос чуть ниже пупка. – Я уже собирался встать и сделать пробежку. Несколько кругов по парку – и я был бы как огурчик.
– Да уж, – засмеялась она. – Хотела бы я на это посмотреть.
– Ты откуда звонишь? – спросил я.
– Из дома, – ответила Джинни виноватым голосом.
– А разве ты не должна быть на работе? – сказал я, садясь на нижнюю ступеньку лестницы. – Знаю, что многое изменилось в школе с тех пор, как я ее закончил, но вряд ли учителям разрешается так опаздывать, как ученикам.
– Я позвонила и сказала, что заболела, – призналась Джинни. – Мне так стыдно, но в моем сегодняшнем состоянии вряд ли я смогла бы их чему-нибудь научить.
– Ты еще спала, когда я ушел, а это было около шести утра.
– Кажется, меня разбудил стук двери, и я вроде бы даже думала, что надо вставать, но мне было так удобно, что я снова уснула. Когда я толком проснулась в пятнадцать минут восьмого, никто уже не заставил бы меня идти на работу.
– Ты учитель-бунтарь – вот ты кто. А как Гершвин и Зоя?
– Нормально. Зоя ушла на работу в полвосьмого, а Гершвин все еще спит на диване. Вот мы подошли к теме. Ты уже посмотрел на небо? Оно обалденное!
– Надо сказать, еще нет. Трудно увидеть небо, когда лежишь в постели с натянутым на голову одеялом, а занавески закрыты.
– Наплевать на это. Подойди к окну и взгляни.
Я приоткрыл входную дверь и задрал голову.
Солнце сияло, небо было идеально голубым, и казалось, что на улице тепло, хоть был еще только январь.
– Ты права. Кажется, будет отличный день. Это тебе подарок за то, что встречаешься с метеорологом?
– Хорошо, если бы так. Послушай, мы только что с Гершвином поговорили и решили, что раз у нас обоих выходной, и ты тоже вряд ли будешь заниматься тем, чем планировал, если что-то планировал вообще, и раз сегодня такой хороший день, то трое старых друзей должны провести его вместе. Согласен?
Я снова посмотрел на часы и спросил себя, чувствую ли я еще усталость. Да, я чувствовал себя усталым. Очень усталым. Но все-таки я произнес:
– Дай мне время на то, чтобы побриться, и я буду готов.
32
– Знаете, что это мне напоминает? – спросил Гершвин, передавая мне бутылку сандерберда.
– То лето, когда мы сдавали экзамены? – спросил я.
– Как ты догадался?
– Я тоже про это думал.
– И я, – сказала Джинни. – Фантастика, да?
Когда я пришел к Джинни в начале третьего, они с Гершвином уже составили план дальнейших действий. Сначала мы поехали в «Поваренок» и съели обильный английский завтрак, который подается там весь день, а тостов можно брать, сколько хочешь. Потом мы заехали в магазин и купили бутылку сандерберда – совсем как в старые времена, – а затем поехали к холмам Клент, надели свои куртки, взобрались на один из холмов, открыли вино, легли на траве и больше ничего не делали, только разговаривали и смотрели на небо.
14.52
– Знаете, что я делал в это время год назад?
– Что? – спросила Джинни.
– Сидел в своем офисе на Манхэттене и обучал новых сотрудников. Представляете – я, Мэтт Бэдфорд из Кингс Хит, – и на Манхэттене. Я работал с полшестого утра до десяти вечера. Я даже заработал себе язву желудка на нервной почве. А сейчас, через год, я лежу на холме, курю, пью вино, болтаю с друзьями. Что еще нужно человеку?
– Я часто думаю о том, что мне, наверное, не стоит работать так много, – сказала Джинни. – Ну, вы понимаете: перейти на полставки и заняться чем-то более интересным. То есть какой смысл в деньгах, если ты все время занят?
Она вдруг остановилась, икнула, сделала еще глоток вина и передала бутылку мне.
– Как классно! – засмеялась она, потом вздохнула и показала рукой на небо. – Почему мы позволили всему этому уйти?
– Так всегда бывает, да? – сказал Гершвин. – Жизнь становится слишком насыщенной, приоритеты меняются. Во всем виноваты только мы сами.
– Абсолютно точно, – сказала Джинни. – Мы дураки, раз это допустили. Мы становимся старше и не понимаем, что происходит, и только когда…
– …мы достигаем нашего нынешнего возраста… – вставил я.
– …мы понимаем, как это все важно, – закончил Гершвин.
15.05
– Пока мне не исполнилось двадцать девять, я любил думать о том, каким я буду в тридцать лет, – сказал я, переворачиваясь на живот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65