Если бы ее боль могла перелиться в него!
– Самое страшное началось позже, – продолжила она, – когда… – Она говорила настолько тихо, что Алекс едва слышал ее. – …когда он ушел из дома. Я думала, что всем нам станет лучше. Но когда мать осталась одна, она совсем потеряла голову. Говорила, что… что это я виновата в том, что он бил нас. Она проклинала меня за то, что я не могла повлиять на него и разрушила ее жизнь. Моя вина была и в том, что он умер.
Она замолчала и расплакалась. Она плакала так, как плачут дети, – громко, навзрыд, от всего сердца. Он не мешал ей, просто обнимал и держал за руки. Чего ей сейчас по-настоящему не хватает – так это любви.
* * *
Алекс не шевельнулся до тех пор, пока не удостоверился, что она уснула. Он осторожно переложил ее на подушки и отошел на несколько шагов.
В некотором роде Алекс пожалел, что вынудил ее рассказать. Он взял на себя ответственность, решив помочь ей, но не знал, как это сделать. В случае неудачи ему придется держать ответ перед самим собой.
Он вышел из спальни и закрыл за собой дверь.
Прежде чем спуститься вниз, Алекс заглянул к себе и взял телефон. Придя на кухню, он связался с Манхэттеном.
– Будьте любезны: «Четыре времени года» на Пятьдесят второй авеню.
Телефонную трубку снял управляющий.
– Это говорит Александр Макки. Я хотел бы поговорить с Кристианом Элбином.
– Одну минуту, мистер Макки. Я только узнаю, на месте ли шеф.
Алекс подождал около минуты.
– Макки?! Ты откуда? Как поживаешь?
– Привет, дружище. Сейчас я в Нью-Мексико. Я нуждаюсь в твоей помощи. Мне поручено приготовить блюдо из макарон, какую-то запеканку. А я не имею ни малейшего представления, как это делается.
– Понял. У тебя есть под рукой карандаш и бумага?
Алекс придвинул стул к прилавку, оторвал клочок от бумажной салфетки и разыскал ручку.
– Я готов. Диктуй.
– Даже не верится, – сказала Кэтрин, вытирая рот. – Вкуснее этого блюда я, наверное, ничего не ела. Кто его готовил?
Алекс картинно сложил руки на груди.
– Вы оскорбляете меня. Я полдня трудился, как раб на галерах, торчал возле горячей плиты, и что я слышу вместо благодарности?
– Шутками вам не отделаться. Говорите, откуда эта пища богов?
Он двинулся к ней с притворно-угрожающим видом.
– Вы недооцениваете меня, девушка. Я намного смышленее, чем это может показаться на первый взгляд.
Кэтрин засмеялась. Хорошо, что у нее, наконец, отлегло от души. Она сыта, и нога не болит так сильно, как прежде. И Алекс не возвращается к ее исповеди, ведет себя так, будто между ними не было никакого разговора. Она никогда не могла представить себе, что сможет поделиться с кем-нибудь своими печалями.
– Хватит пытать меня, – сказал он. – Ложитесь поудобнее и закройте глаза. Сейчас я буду вам читать. Кто еще доставит вам такое удовольствие? То-то же. Цените.
– У-у. У меня нет слов. Сначала божественная пища, а теперь такой десерт. Я буду чаще падать с лестницы.
Он подсунул подушку себе под спину, скинул ботинки и сел по-турецки.
– Книга называется «Сердце охотника», – начал он, покачивая босыми ногами. – Итак, слушайте. «Джек переменил положение и тыльной стороной ладони вытер потный лоб. Езда вконец измотала его, а ему предстояло еще добрых шесть часов трястись в седле. Но он ни за что не остановится, прежде чем не доскачет до города. Он истосковался по ласке и мечтал упасть в объятия женщины».
– Ой! – воскликнула Кэтрин и повернула голову. Теперь они оба смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами.
– Фи, – сказал Алекс, – какая скучная книжка. – Он соскочил с постели и выбежал из комнаты. Минуты через две он вернулся. Как и прежде, устроился на подушках и открыл новую книгу. – «Ученым известно огромное количество подобных веществ. Они встречаются в природе в разных формах и обладают столь же разнообразными свойствами. Согласно современным классификациям, субстанции, объединяемые общим названием «силиконы», включают…»
Кэтрин давилась от смеха. Он был великолепен в роли чтеца.
После предисловия последовало пространное объяснение термина «полимер». Алекс продолжал читать с насмешливым энтузиазмом, то возвышая, но понижая свой сочный баритон. Однако смысл произносимых им слов оставался для нее темен, она слушала только тембр его голоса.
В эту минуту она поняла, как сильно любит его. Хотя это чувство не родилось в одно мгновение и сейчас не воспринималось ею как открытие, она не переставала удивляться себе. Как она могла допустить, чтобы это случилось?
– Так и быть. Один круг по комнате – и снова в постель.
– Спасибо. А теперь отойдите в сторону.
Она спустила ноги на пол и медленно выпрямилась. Колено болело, но это была уже не та острая боль. Больше она уже не раздумывала – пора вставать на собственные ноги. Это настоящее безобразие – оставаться прикованной к постели целых шесть дней. Даже если это постель Алекса Макки.
Она прошла по мягкому ковру к окну, затем повернула назад, обогнула кровать и подошла к туалетному столику на другой стороне комнаты. В сотый раз она смотрела на прислоненную к стене фотографию в небольшой серебряной рамке. Это была фотография его жены. Улыбается. Хорошенькая. И любимая. В ней вспыхнуло знакомое чувство зависти, но через секунду на смену ему пришло ощущение вины.
– Макки!
– Да?
– Мне нужно кое-что сообщить вам.
– Я слушаю.
– Сейчас мы будем переселять меня вниз.
– О нет. Только не…
Она повернулась так резко, что он не успел закончить фразу.
– Я не спрашиваю у вас разрешения. Мне будет трудно спуститься с лестницы, но, если вы отказываетесь помочь мне, я справлюсь сама.
– Ну что вам неймется? Скажите откровенно, почему вы так рветесь вниз?
Кэтрин не могла удержаться от улыбки.
– Вам объяснить? Да?
Она едва удержалась от вздоха.
– Можете гадать целый день, все равно не догадаетесь. Я хочу посмотреть, во что вы превратили кухню.
– Нет! – Он одним прыжком загородил дверь. – Дайте мне один час. Нет, два. Ну пожалуйста! У меня были планы на домашнее печенье.
Она замотала головой.
– Лучше сознавайтесь, что вы там натворили. Вы из-за этого меня не пускаете?
У него был настолько виноватый вид, что ей и так все было ясно.
– Нет. Там все в порядке. Разве что несколько немытых тарелок в раковине. И больше ничего. Кроме…
Она рассмеялась:
– Дайте мне пройти.
Он повиновался.
– Напрасно вы упорствуете. Вы будете огорчены.
– Я в этом не сомневаюсь.
Алекс помог ей спуститься по лестнице и потом след в след побрел за ней в гостиную.
– Почему вы не хотите, чтобы я приготовил вам чай?
В коридоре она резко повернулась, так что он едва не столкнулся с ней.
– Сядьте. – Она указала ему на кушетку. – Пойдите вон туда и сядьте.
Он понурил плечи.
– Прекрасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Самое страшное началось позже, – продолжила она, – когда… – Она говорила настолько тихо, что Алекс едва слышал ее. – …когда он ушел из дома. Я думала, что всем нам станет лучше. Но когда мать осталась одна, она совсем потеряла голову. Говорила, что… что это я виновата в том, что он бил нас. Она проклинала меня за то, что я не могла повлиять на него и разрушила ее жизнь. Моя вина была и в том, что он умер.
Она замолчала и расплакалась. Она плакала так, как плачут дети, – громко, навзрыд, от всего сердца. Он не мешал ей, просто обнимал и держал за руки. Чего ей сейчас по-настоящему не хватает – так это любви.
* * *
Алекс не шевельнулся до тех пор, пока не удостоверился, что она уснула. Он осторожно переложил ее на подушки и отошел на несколько шагов.
В некотором роде Алекс пожалел, что вынудил ее рассказать. Он взял на себя ответственность, решив помочь ей, но не знал, как это сделать. В случае неудачи ему придется держать ответ перед самим собой.
Он вышел из спальни и закрыл за собой дверь.
Прежде чем спуститься вниз, Алекс заглянул к себе и взял телефон. Придя на кухню, он связался с Манхэттеном.
– Будьте любезны: «Четыре времени года» на Пятьдесят второй авеню.
Телефонную трубку снял управляющий.
– Это говорит Александр Макки. Я хотел бы поговорить с Кристианом Элбином.
– Одну минуту, мистер Макки. Я только узнаю, на месте ли шеф.
Алекс подождал около минуты.
– Макки?! Ты откуда? Как поживаешь?
– Привет, дружище. Сейчас я в Нью-Мексико. Я нуждаюсь в твоей помощи. Мне поручено приготовить блюдо из макарон, какую-то запеканку. А я не имею ни малейшего представления, как это делается.
– Понял. У тебя есть под рукой карандаш и бумага?
Алекс придвинул стул к прилавку, оторвал клочок от бумажной салфетки и разыскал ручку.
– Я готов. Диктуй.
– Даже не верится, – сказала Кэтрин, вытирая рот. – Вкуснее этого блюда я, наверное, ничего не ела. Кто его готовил?
Алекс картинно сложил руки на груди.
– Вы оскорбляете меня. Я полдня трудился, как раб на галерах, торчал возле горячей плиты, и что я слышу вместо благодарности?
– Шутками вам не отделаться. Говорите, откуда эта пища богов?
Он двинулся к ней с притворно-угрожающим видом.
– Вы недооцениваете меня, девушка. Я намного смышленее, чем это может показаться на первый взгляд.
Кэтрин засмеялась. Хорошо, что у нее, наконец, отлегло от души. Она сыта, и нога не болит так сильно, как прежде. И Алекс не возвращается к ее исповеди, ведет себя так, будто между ними не было никакого разговора. Она никогда не могла представить себе, что сможет поделиться с кем-нибудь своими печалями.
– Хватит пытать меня, – сказал он. – Ложитесь поудобнее и закройте глаза. Сейчас я буду вам читать. Кто еще доставит вам такое удовольствие? То-то же. Цените.
– У-у. У меня нет слов. Сначала божественная пища, а теперь такой десерт. Я буду чаще падать с лестницы.
Он подсунул подушку себе под спину, скинул ботинки и сел по-турецки.
– Книга называется «Сердце охотника», – начал он, покачивая босыми ногами. – Итак, слушайте. «Джек переменил положение и тыльной стороной ладони вытер потный лоб. Езда вконец измотала его, а ему предстояло еще добрых шесть часов трястись в седле. Но он ни за что не остановится, прежде чем не доскачет до города. Он истосковался по ласке и мечтал упасть в объятия женщины».
– Ой! – воскликнула Кэтрин и повернула голову. Теперь они оба смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами.
– Фи, – сказал Алекс, – какая скучная книжка. – Он соскочил с постели и выбежал из комнаты. Минуты через две он вернулся. Как и прежде, устроился на подушках и открыл новую книгу. – «Ученым известно огромное количество подобных веществ. Они встречаются в природе в разных формах и обладают столь же разнообразными свойствами. Согласно современным классификациям, субстанции, объединяемые общим названием «силиконы», включают…»
Кэтрин давилась от смеха. Он был великолепен в роли чтеца.
После предисловия последовало пространное объяснение термина «полимер». Алекс продолжал читать с насмешливым энтузиазмом, то возвышая, но понижая свой сочный баритон. Однако смысл произносимых им слов оставался для нее темен, она слушала только тембр его голоса.
В эту минуту она поняла, как сильно любит его. Хотя это чувство не родилось в одно мгновение и сейчас не воспринималось ею как открытие, она не переставала удивляться себе. Как она могла допустить, чтобы это случилось?
– Так и быть. Один круг по комнате – и снова в постель.
– Спасибо. А теперь отойдите в сторону.
Она спустила ноги на пол и медленно выпрямилась. Колено болело, но это была уже не та острая боль. Больше она уже не раздумывала – пора вставать на собственные ноги. Это настоящее безобразие – оставаться прикованной к постели целых шесть дней. Даже если это постель Алекса Макки.
Она прошла по мягкому ковру к окну, затем повернула назад, обогнула кровать и подошла к туалетному столику на другой стороне комнаты. В сотый раз она смотрела на прислоненную к стене фотографию в небольшой серебряной рамке. Это была фотография его жены. Улыбается. Хорошенькая. И любимая. В ней вспыхнуло знакомое чувство зависти, но через секунду на смену ему пришло ощущение вины.
– Макки!
– Да?
– Мне нужно кое-что сообщить вам.
– Я слушаю.
– Сейчас мы будем переселять меня вниз.
– О нет. Только не…
Она повернулась так резко, что он не успел закончить фразу.
– Я не спрашиваю у вас разрешения. Мне будет трудно спуститься с лестницы, но, если вы отказываетесь помочь мне, я справлюсь сама.
– Ну что вам неймется? Скажите откровенно, почему вы так рветесь вниз?
Кэтрин не могла удержаться от улыбки.
– Вам объяснить? Да?
Она едва удержалась от вздоха.
– Можете гадать целый день, все равно не догадаетесь. Я хочу посмотреть, во что вы превратили кухню.
– Нет! – Он одним прыжком загородил дверь. – Дайте мне один час. Нет, два. Ну пожалуйста! У меня были планы на домашнее печенье.
Она замотала головой.
– Лучше сознавайтесь, что вы там натворили. Вы из-за этого меня не пускаете?
У него был настолько виноватый вид, что ей и так все было ясно.
– Нет. Там все в порядке. Разве что несколько немытых тарелок в раковине. И больше ничего. Кроме…
Она рассмеялась:
– Дайте мне пройти.
Он повиновался.
– Напрасно вы упорствуете. Вы будете огорчены.
– Я в этом не сомневаюсь.
Алекс помог ей спуститься по лестнице и потом след в след побрел за ней в гостиную.
– Почему вы не хотите, чтобы я приготовил вам чай?
В коридоре она резко повернулась, так что он едва не столкнулся с ней.
– Сядьте. – Она указала ему на кушетку. – Пойдите вон туда и сядьте.
Он понурил плечи.
– Прекрасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37