Удивительно даже! Ведь им однажды удалось добиться успеха, заразить мышь укусом клеща. Ни случайной удачей, ни ошибкой этого не объяснить. Мозг погибшего зверька поныне им служит средством вызывать энцефалит. Неужели все придется начинать сызнова?
– Вот вам и «верую», – с горечью повторял Рыжов. – Можно держаться прежнего мнения, но толку от этого не прибавится.
– Не знаю, как вы, – спокойно возражала ему Скрынник, – я продолжаю держаться прежнего мнения. Именно клещи переносят возбудителя энцефалита.
Поиски врага продолжаются
Гуцевич тем временем аккуратно продолжал свои сборы в тайге и вычерчивание кривых на бумаге. Первыми оказались вне подозрения слепни. Их появление было отмечено четвертого июня, когда эпидемия уже давно началась. Иначе обстояло с комарами. Наиболее ранние из них показались в мае, и к концу месяца их было уже много. Черные линии на разграфленной бумаге шли параллельно и совпадали. Число комаров в такой же мере росло, в какой нарастала эпидемия. Надежда на то, что именно эти насекомые переносят заразу, закралась в сердце Гуцевича и тут же погасла. Первые больные появились в последних числах апреля, когда этих насекомых еще не было. Другие виды комаров, которые к зиме не исчезают, появляются в тайге очень рано и могли бы, возможно, служить переносчиком энцефалита, если бы не погибали в июне, именно тогда, когда кривая заболеваемости рвется стремительно вверх.
Было очевидно, что комары не переносят возбудителя болезни, и все-таки Гуцевич не уступал:
– Это надо еще проверить. Переносчиками могут быть различные виды: один – из зимующих в тайге и другой – из более поздних.
Впрочем, пусть комары скажут сами, способны ли они быть переносчиками возбудителя энцефалита. Гуцевич предлагает Рыжову проделать эксперимент. Они наловят комаров и заразят их на людях, больных таежной болезнью. Такова первая часть его плана.
Не дослушав Гуцевича, Рыжов поспешил с этой частью не согласиться:
– Пустить комара на больного человека? Но ведь вы полагаете, что в нем находится и выживает возбудитель болезни. Где гарантия, что мы таким образом не заразим больного вторично? Лишняя порция микробов иной раз способна убить человека.
Решено было поставить опыт иначе. На мышей, пораженных энцефалитом, пустили партию жадных до крови комаров. Когда насекомые насытились, их пересадили на здоровых зверьков. Надо было ожидать, что двукрылые хищники искусают мышей и передадут им заразу. Случилось иначе: пресыщенные кровососы отказались от крови мышей. Они предпочитали, согласно законам природы, готовиться к откладке яиц. Напрасно экспериментаторы поощряли комаров, насекомые не заражали мышей. Тогда их растерли и кашицу эту ввели мышам в мозг, Беленькие страдальцы быстро оправились и вконец посрамили комаров – ни одна мышь не заболела.
Гуцевичу оставалось возложить все надежды на клещей.
Двадцать второго мая отряд прибыл в Обор, а на другой день его начальник собрал уже первых клещей. Это был главным образом иксодес, доселе не заподозренный вид. Местом сборов исследователь выбрал пастбищный луг, а объектом – местных коров. На разграфленной бумаге взметнулись две линии – улова иксодеса и роста заболевания среди людей. Два с лишним месяца Гуцевич и Скрынник собирали на коровах клещей, и все время кривые тянулись друг за другом. Нарастало число страдающих людей, и одновременно животные на выгоне покрывались обильно клещами; заболевания падали на время, и кровососы на коровах редели. В конце июля эпидемия затихла, а двенадцатого августа на животных не находили уже клещей.
В те же весенне-летние месяцы в пятистах километрах от Обора такую же работу проделывал другой участник отряда – Мончадский. Как и Гуцевич, он предпочитал двукрылых клещам, питая к ним некоторую слабость. Влечение его, однако, было особого рода. Ему вовсе не хотелось, чтобы переносчиком болезни оказались именно комары. Гораздо больше занимало его изучение их в новой природной обстановке. Здесь, в Уссурийской тайге, обитали тропические виды двукрылых. Интересовали его также звери тайги. Мончадский был зоологом, и, помимо насекомых, его привлекал животный мир. Южно-Уссурийская тайга, столь похожая на джунгли, давно уже манила исследователя. Здесь скрещиваются пути зверей Южной Азии с обитателями холодного севера, флора тропиков – с растительным миром тайги. Следы волка и медведя пересечены тут следами тигра и барса. Лианы в руку толщиной оплетают сосну и саянскую ель, лозы дикого винограда простираются около сибирской пихты. Еще влекло Мончадского к побережью океана с его моллюсками, иглокожими и гигантскими крабами, о которых он так много читал, но живыми ни разу не видел.
Уже первые дни принесли с собой много неожиданного. Едва исследователь, вооруженный сачками и сетками, ступил в тайгу, его окружили клещи. Их было так много, что казалось – они сыплются со всех сторон. Он мог бы поклясться, что они падают откуда-то сверху. Спустя пятнадцать минут он снял с себя несколько десятков.
Так начались трудовые будни. Он ютился в бараке, далеко от людей, в бесконечной тайге, кишевшей крылатыми и бескрылыми хищниками, днем терзаемый ими, а ночью клопами. И с теми и с другими он вел искусную и непримиримую войну. У него был собственный метод работы, свой круг представлений и идей. Ему казалось недостаточным собирать на себе насекомых. Отдельные экземпляры не могут дать представление обо всем разнообразии двукрылых, реющих в воздухе в каждый данный момент. Нужны более объективные средства, и Мончадский придумывает их. Вместо человека он ставит приманкой собаку. В подходящий момент, когда кровососы густо покрывают ее, он накрывает животное колпаком. В ловушку попадают тысячи насекомых, крошечный мирок целиком.
По-другому собирает Мончадский клещей. Он не только хочет знать, какие виды здесь обитают, но и видеть, как они нападают, изучить и понять все средства врага, любую ее возможность. Он облюбовывает себе местечко в прогалине, поросшей травой и кустарником. Здесь, на освещенной солнцем полянке, у тропинки, ведущей в село, клещей больше, чем где "бы то ни было. Исследователь садится, дает кровососам себя облепить, наблюдает и изучает противника. Некоторое время спустя он расстегивает одежду и снимает с себя наползших клещей. Результаты охоты заносятся тут же в блокнот, и эксперимент повторяется.
Три месяца продолжались изыскания в тайге. Мончадский обследовал лёт насекомых, появление и исчезновение в природе клещей и пришел к тем же выводам, что и Гуцевич.
Снова между супругами – Гуцевичем и Скрынник – произошел разговор. На этот раз не он, а она начала первая.
– У нас с Рыжовым ничего не выходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53