Моя бывшая любовь, если иметь в виду тебя, а не меня. Я на самом деле художник. Я хочу сказать, до такой степени, когда это что-то значит, если это вообще значит что-то. Я действительно стремлюсь им быть.
– Думаю, ты прав, – откликнулась она.
– Клянусь тебе в этом, Энн. – Он встал и поднял правую руку. – Любая аудитория, увидев мой фильм, поймет, что я сказал в нем. Если только ты позволишь мне работать. Если ты позволишь мне рассказать эту историю, я заставлю их понять. Теперь ты понимаешь, о чем я говорю?
– Конечно. Теперь я понимаю. Окончательно и бесповоротно.
66
Ночь прошла на снотворном, а утром она вновь вернулась к своему горю и шуму дождя. Прошел почти час, когда она заметила пропажу большого старомодного конверта из плотной желтой бумаги, в котором лежали листы бортового журнала. Прежде чем звонить кому-либо, она села и попыталась сообразить, что могло произойти.
Ключ от ее номера был у Стрикланда. Задвижка замка, наполовину отодвинутая, позволяла открыть замок любому, у кого был ключ. Она позвонила адвокату Коллинзу и Даффи. Когда они сидели в ее номере и раздумывали, как им поступить, в городе опять пропало электричество, оставив их без света и с неработающим кондиционером. Даффи открыл жалюзи на окнах.
– Чертовы нервы, – заметил он. Энн мерила шагами пол.
– Я не могу поверить, что это сделал он, – говорила она им.
Через какое-то время позвонил портье и. сказал, что для нее оставлен конверт. В конверте находились пропавшие бортовой журнал и записка Стрикланда. Она тут же, не читая ее, сообщила об этом Коллинзу.
«Энн, – говорилось в записке, – я несу ответственность перед Оуэном, самим собой, всеми остальными людьми в этом мире и даже перед тобой с Мэгги. Это единственное, что ты не можешь отнять у меня. С любовью, Р.»
Она села и перечитала ее, вскипая от гнева. Он переснял записи в офисе отеля. Позднее Коллинз узнал, что он побывал в шлюпочной гавани и забрал весь отснятый материал, какой только смог найти на яхте. Затем вылетел в Сальвадор, оттуда в Майами, а потом уже домой.
– Этот пострел везде поспел, – сказал Даффи.
– Но это была его пленка. Ведь это он снабдил ею Брауна, – возразил Коллинз.
– Она принадлежала мне, – настаивала Энн. – Нам. Мы должны были сделать так, чтобы она осталась в руках бразильских властей.
– Должен заметить, мэм, что Стрикланд оказался разворотливей нас. – Коллинз развел руками.
Во второй половине дня она взяла такси у входа в отель и отправилась в шлюпочную гавань, где стояла яхта. Дорога туда проходила мимо горевшего тростникового поля и скота, пасшегося в тучах одолевавших его мух среди загубленного виноградника. Земля была кроваво-красная, покрытая буйной растительностью. Рядом с плодородием всюду соседствовала смерть. Из автомобильного приемника лилась вкрадчивая музыка.
Ворота в гавань охранял чернокожий матрос в белой форменке и коротких гетрах, вооруженный карабином. Распахнув металлические створки, он жестом пропустил такси без какой-либо проверки. Они поехали по извилистой асфальтовой дорожке, ведущей к морю через прибрежные заросли винограда и кокосовых пальм. Там, где она заканчивалась, в бухту уходили два длинных причала, возле которых рядами стояли прогулочные яхты богачей. В воздухе пахло тиковым деревом и кремами от загара, но море штормило и желающих поплавать не было. Ветви пальм беспокойно подрагивали. Голый такелаж пришвартованных яхт свистел и болтался на ветру. Шофера она оставила ждать на причале.
«Нона» стояла в сторонке, пришвартованная у домика начальника порта в северном конце гавани. Энн на мгновение показалось, что сейчас она увидит на ней Оуэна.
Мачта у «Ноны» сильно осела и покосилась. На крыше каюты валялись талрепы и проволока. Незакрепленные паруса провисали. Она сбросила туфли на настиле причала и вошла на борт, перешагнув через носовое ограждение. Ступая босыми ногами по разогретой палубе, она остро чувствовала, что здесь совсем недавно ходил он.
Энн провела рукой по поверхности мачты, покрытой слоем соли, и, прислонившись к ней, посмотрела в открытое море. Его светло-зеленая поверхность под мрачно-серым и душным небом пестрела от грязных барашков. В глубине ее души жила слабая надежда на то, что его могли спасти, если он по какой-то причине случайно оказался за бортом. Но теперь при виде этого беспокойно-зеленого океана, она поняла, что он мертв. Многомесячное одиночество сделало свое дело. Именно это она предчувствовала.
Задержавшись еще секунду на палубе, она спустилась в главную каюту. Казалось, что здесь все еще витал тяжелый мужской запах, какой, наверное, бывает там, где совершается насилие. И она чувствовала, что дело тут не просто в игре воображения. Вокруг степа мачты она обнаружила бесчисленное количество кусков пластмассы и обломков разбитых переборок.
Возвращаясь самолетом в Нью-Йорк, она не притрагивалась к спиртному и всю дорогу, не таясь, плакала. Самолет был заполнен в основном бразильцами, следовавшими до Майами. Бразильцы были молоды, шикарно одеты и добродушно настроены. Многие из них своим видом напоминали голубых. Через проход от нее сидела дама средних лет и сочувственно наблюдала, как Энн плачет. Вернувшись домой и сидя в одиночестве своей гостиной в Коннектикуте, она решила получить совет по поводу Стрикланда и пленки и тем же вечером позвонила отцу.
67
– Итак, – подытожила Памела, – все и в самом деле обернулось интересно. Похоже, они были обречены.
– Они все поставили на одну лодку, – согласился Стрикланд.
Он только что вернулся из Бразилии, сделав по пути остановку на ночь в Майами. Они лежали рядом поперек огромной кровати, покрытой одеялом и заваленной записными книжками. До рассвета оставалось около часа, и каждый уже выпил изрядное количество спиртного.
– А ты, как видно, нашел свою любовь. Он глянул на нее с тупым раздражением.
– Бьюсь об заклад, что ты теперь не такой циничный, – продолжала Памела, – в отношении любви и всего подобного.
– Любовь и вправду движет миром.
– Но с этим все кончено, не так ли?
– Все кончено.
– Ручаюсь, что она ненавидит тебя и себя тоже.
– Нет сомнений.
– Но ты на коне. У тебя, похоже, получается превосходный фильм.
– Еще нет, – возразил Стрикланд.
– Я уверена, что он будет хороший.
– Он может быть таким. В том, что Браун снимал в океане, нет ничего особенного. Самое интересное во всем этом – он сам и его бортовые записи.
– Ты сможешь, Рон, я уверена, сможешь.
– Записи просто поразительные, – вслух размышлял Стрикланд. – Мне только надо найти способ, как представить их в фильме. Я имею в виду его цитату из Мелвилла. «Будь верен мечтам своей молодости». Он записал ее в журнале.
– Ого! «Мечтам своей молодости», – повторила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
– Думаю, ты прав, – откликнулась она.
– Клянусь тебе в этом, Энн. – Он встал и поднял правую руку. – Любая аудитория, увидев мой фильм, поймет, что я сказал в нем. Если только ты позволишь мне работать. Если ты позволишь мне рассказать эту историю, я заставлю их понять. Теперь ты понимаешь, о чем я говорю?
– Конечно. Теперь я понимаю. Окончательно и бесповоротно.
66
Ночь прошла на снотворном, а утром она вновь вернулась к своему горю и шуму дождя. Прошел почти час, когда она заметила пропажу большого старомодного конверта из плотной желтой бумаги, в котором лежали листы бортового журнала. Прежде чем звонить кому-либо, она села и попыталась сообразить, что могло произойти.
Ключ от ее номера был у Стрикланда. Задвижка замка, наполовину отодвинутая, позволяла открыть замок любому, у кого был ключ. Она позвонила адвокату Коллинзу и Даффи. Когда они сидели в ее номере и раздумывали, как им поступить, в городе опять пропало электричество, оставив их без света и с неработающим кондиционером. Даффи открыл жалюзи на окнах.
– Чертовы нервы, – заметил он. Энн мерила шагами пол.
– Я не могу поверить, что это сделал он, – говорила она им.
Через какое-то время позвонил портье и. сказал, что для нее оставлен конверт. В конверте находились пропавшие бортовой журнал и записка Стрикланда. Она тут же, не читая ее, сообщила об этом Коллинзу.
«Энн, – говорилось в записке, – я несу ответственность перед Оуэном, самим собой, всеми остальными людьми в этом мире и даже перед тобой с Мэгги. Это единственное, что ты не можешь отнять у меня. С любовью, Р.»
Она села и перечитала ее, вскипая от гнева. Он переснял записи в офисе отеля. Позднее Коллинз узнал, что он побывал в шлюпочной гавани и забрал весь отснятый материал, какой только смог найти на яхте. Затем вылетел в Сальвадор, оттуда в Майами, а потом уже домой.
– Этот пострел везде поспел, – сказал Даффи.
– Но это была его пленка. Ведь это он снабдил ею Брауна, – возразил Коллинз.
– Она принадлежала мне, – настаивала Энн. – Нам. Мы должны были сделать так, чтобы она осталась в руках бразильских властей.
– Должен заметить, мэм, что Стрикланд оказался разворотливей нас. – Коллинз развел руками.
Во второй половине дня она взяла такси у входа в отель и отправилась в шлюпочную гавань, где стояла яхта. Дорога туда проходила мимо горевшего тростникового поля и скота, пасшегося в тучах одолевавших его мух среди загубленного виноградника. Земля была кроваво-красная, покрытая буйной растительностью. Рядом с плодородием всюду соседствовала смерть. Из автомобильного приемника лилась вкрадчивая музыка.
Ворота в гавань охранял чернокожий матрос в белой форменке и коротких гетрах, вооруженный карабином. Распахнув металлические створки, он жестом пропустил такси без какой-либо проверки. Они поехали по извилистой асфальтовой дорожке, ведущей к морю через прибрежные заросли винограда и кокосовых пальм. Там, где она заканчивалась, в бухту уходили два длинных причала, возле которых рядами стояли прогулочные яхты богачей. В воздухе пахло тиковым деревом и кремами от загара, но море штормило и желающих поплавать не было. Ветви пальм беспокойно подрагивали. Голый такелаж пришвартованных яхт свистел и болтался на ветру. Шофера она оставила ждать на причале.
«Нона» стояла в сторонке, пришвартованная у домика начальника порта в северном конце гавани. Энн на мгновение показалось, что сейчас она увидит на ней Оуэна.
Мачта у «Ноны» сильно осела и покосилась. На крыше каюты валялись талрепы и проволока. Незакрепленные паруса провисали. Она сбросила туфли на настиле причала и вошла на борт, перешагнув через носовое ограждение. Ступая босыми ногами по разогретой палубе, она остро чувствовала, что здесь совсем недавно ходил он.
Энн провела рукой по поверхности мачты, покрытой слоем соли, и, прислонившись к ней, посмотрела в открытое море. Его светло-зеленая поверхность под мрачно-серым и душным небом пестрела от грязных барашков. В глубине ее души жила слабая надежда на то, что его могли спасти, если он по какой-то причине случайно оказался за бортом. Но теперь при виде этого беспокойно-зеленого океана, она поняла, что он мертв. Многомесячное одиночество сделало свое дело. Именно это она предчувствовала.
Задержавшись еще секунду на палубе, она спустилась в главную каюту. Казалось, что здесь все еще витал тяжелый мужской запах, какой, наверное, бывает там, где совершается насилие. И она чувствовала, что дело тут не просто в игре воображения. Вокруг степа мачты она обнаружила бесчисленное количество кусков пластмассы и обломков разбитых переборок.
Возвращаясь самолетом в Нью-Йорк, она не притрагивалась к спиртному и всю дорогу, не таясь, плакала. Самолет был заполнен в основном бразильцами, следовавшими до Майами. Бразильцы были молоды, шикарно одеты и добродушно настроены. Многие из них своим видом напоминали голубых. Через проход от нее сидела дама средних лет и сочувственно наблюдала, как Энн плачет. Вернувшись домой и сидя в одиночестве своей гостиной в Коннектикуте, она решила получить совет по поводу Стрикланда и пленки и тем же вечером позвонила отцу.
67
– Итак, – подытожила Памела, – все и в самом деле обернулось интересно. Похоже, они были обречены.
– Они все поставили на одну лодку, – согласился Стрикланд.
Он только что вернулся из Бразилии, сделав по пути остановку на ночь в Майами. Они лежали рядом поперек огромной кровати, покрытой одеялом и заваленной записными книжками. До рассвета оставалось около часа, и каждый уже выпил изрядное количество спиртного.
– А ты, как видно, нашел свою любовь. Он глянул на нее с тупым раздражением.
– Бьюсь об заклад, что ты теперь не такой циничный, – продолжала Памела, – в отношении любви и всего подобного.
– Любовь и вправду движет миром.
– Но с этим все кончено, не так ли?
– Все кончено.
– Ручаюсь, что она ненавидит тебя и себя тоже.
– Нет сомнений.
– Но ты на коне. У тебя, похоже, получается превосходный фильм.
– Еще нет, – возразил Стрикланд.
– Я уверена, что он будет хороший.
– Он может быть таким. В том, что Браун снимал в океане, нет ничего особенного. Самое интересное во всем этом – он сам и его бортовые записи.
– Ты сможешь, Рон, я уверена, сможешь.
– Записи просто поразительные, – вслух размышлял Стрикланд. – Мне только надо найти способ, как представить их в фильме. Я имею в виду его цитату из Мелвилла. «Будь верен мечтам своей молодости». Он записал ее в журнале.
– Ого! «Мечтам своей молодости», – повторила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112