– Артур, это мистер Пуники.
И мы пошли по комнате. Я пожимал руки. Кливленд тоже. Я заметил, как мистер Пуники с отеческим умилением рассматривает галстук Кливленда.
– Ну что? – спросил отец. – Вы просто зашли поздороваться?
– Да, – ответил Кливленд.
– Нет, – возразил я. – У нас было к тебе дело.
Наверное, мы с Кливлендом обменялись парой взглядов, достойных Хейли Миллс и как бы говоривших: ну и что нам теперь делать? – потому что все присутствующие рассмеялись.
– Этому парню здесь не место, – вдруг взбеленился Фрэнки. – Он шестерка.
– Пап, Кливленду нужна работа, – заметил я. Фрэнки Бризи вскочил и сжал кулаки.
– Кливленд хотел бы найти работу – поправил он.
– Это глупо, – поморщился отец.
– Я дам Кливленду работу, – вмешался мистер Пуники. Он вытащил из кармана ручку, оторвал аккуратный клочок от цветного конверта, в который был вложен отцовский билет, что-то написал на нем и отдал его Кливленду.
– Увидимся в пять, – произнес отец почти шепотом. Он так сильно нахмурился, что, казалось, его лоб пересекает одна длинная бровь. И побагровел. – Наедине.
В ту же секунду я понял, что зашел слишком далеко и никакой ужин мне теперь не поможет.
– Я не смогу прийти, пап, – буркнул я. – Извини, я занят. – Я начал было плакать, потом остановился. Мне захотелось зевнуть. – Пойдем, Кливленд.
– Готов поспорить, что работа будет веселенькая, – тихо говорил Кливленд, пока мы шли через нарядный вестибюль. – Более соответствующая моим дурацким вкусам и предубеждениям.
Мы долго ждали лифта. В прохладном коридоре было очень тихо. Наконец медные створки разъехались. По пути вниз Кливленд намеренно встал под объявлением: «Не курить. Штраф пятьсот долларов» – и зажег сигарету. Меня передернуло от никчемности и театральности этого жеста.
Я не заметил, как проглотил половину своего пива. Мы оба были не в себе, только Кливлендом владели нервические мечтания, а мной – апатия. Когда я наконец признал легкий хлебный вкус пива и огляделся, то не смог вспомнить, как попал в бар. Я сидел на самом последнем стуле возле окна и мог видеть яркий день и солнечные красные кирпичи Маркет-сквер. Я позволил себе на мгновение расслабиться в теплых токах воздуха, подгоняемого ленивыми лопастями вентиляторов, и успокоительных солоноватых испарениях мертвых моллюсков, которые витали вокруг. Карл Пуники прошел мимо бара, не заглянув в окно. Прежде чем пропасть из виду, он провел рукой по редеющим светлым волосам и передернул плечами. С моей подрагивавшей сигареты упал столбик пепла.
– Ох, Арт, я только сейчас понял, – произнес Кливленд. – Прости.
– Ха! Спасибо.
– Нет, правда. Это испортит твои отношения со стариком?
– Да. Не знаю. Нет, наверное. У нас и без этого не все было в порядке.
– Ты злишься на меня, Бехштейн? Не надо. – Белая оправа придавала его лицу проказливый вид. Вдруг он сказал спокойно: – У меня прекрасное предчувствие! – И допил свое пиво. – Все получается по-моему. «А кукуруза вымахала слону по глаз…»
Я засмеялся и наконец посмотрел на него. В какое-то мгновение этого дня, на излете знойного июля, который побил рекорд двадцать шестого или какого-то еще года, мои отношения с Кливлендом стали терять напряженность и рождали неловкое желание посмеяться надо всем.
– Я должен позвонить Флокс, – сообщил я, думая, что должен позвонить Артуру. Соскользнув со своего стула, я пошел мимо старых фотографий и мужчин возле барной стойки, нащупывая в кармане монеты.
– Алло? – Боже мой, это был голос Флокс.
– А, привет!
«Оператор, оператор, тут какая-то ошибка!»
– А, это ты!
– Здравствуй, Флокс. Мне очень плохо, и я не хотел бы сейчас об этом разговаривать. Как ты?
– Злюсь. – Она постукивала по трубке. – Ты где?
– В центре. С Кливлендом.
– Хорошо. Там и оставайся.
– А может, я сейчас приеду к тебе?
– Нет, – сказала она уже тише. – Я не хочу. – Она была очень холодна. – Почему бы тебе не позвонить Артуру?
– Флокс! Хорошо, я так и сделаю.
– Нет, Арт, приезжай!
– Нет, я последую твоему совету и позвоню Артуру. – Возникла пауза. Компьютер игрового автомата, стоявшего слева от меня, имитировал женские оргастические стоны. Я осознал, какую глупость только что сморозил.
– Ладно, – согласилась она.
– Ох, Флокс, давай я сейчас приеду.
– Нет, – отрезала она. – Я слишком зла, чтобы тебя сейчас видеть. Я могу наговорить лишнего. Приезжай позже.
События развивались слишком быстро, чтобы у нас было это «позже».
– Я выезжаю.
– Нет. – И она повесила трубку.
Когда я снова набрал ее номер, линия была занята. Поэтому я позвонил Артуру и разбудил его. Он велел мне немедленно приезжать. Я вернулся к столику, чтобы предупредить Кливленда, что уматываю, но его уже не было – только записка на столе и пара смятых долларовых банкнот. Я прочитал записку, сунул ее в карман и пошел садиться на автобус до Шейдисайд.
Артур сочувственно хмыкнул, увидев меня, и милостиво протянул мне руку. Я обнял его и прижал к себе. Мы отстранились друг от друга. У него было загорелое сонное лицо, ресницы на левом глазу слиплись. Запах новой туалетной воды от Кристиана Диора отдавал цитрусом. Как же я был рад его видеть!
– Бедняга! – сказал он. – Выглядишь отвратительно.
– Чувствую себя так же, – признался я. – Обними меня еще раз.
– С тобой действительно случилось что-то ужасное.
– Я и правда в ужасе. Артур, можно…
– Пожалуйста.
Я не почувствовал особой разницы. Мне показалось, что он только что съел сливу.
Он слегка оттолкнул меня, потом снова прижал к себе.
– Ты в состоянии управлять собой?
– Нет, кажется.
– Ну что ж. Тогда сейчас самое время, – объявил он и ущипнул меня за мочку уха. – Пойдем, будем исследовать новые возможности.
– Только, пожалуйста, нельзя ли делать это медленно?
– Нет, – изрек он и оказался прав.
Все произошло очень быстро, на кровати Предсказательницы Погоды. Мы перешли от глубоких поцелуев и одновременно привычной и какой-то перевернутой предварительной игры к совокуплению, которое так долго маячило перед моими глазами, черное и жестокое, улыбающееся, более чуждое, вывороченное наизнанку и знакомое, чем все остальное. Через десять или пятнадцать минут после того, как ноги мои переступили его порог, я, сжимавший правой рукой его твердую, упругую плоть, а левую положивший на его живот, был захвачен чувством, которое, казалось, сделало уготованные нам черные предначертания неизбежными. Мое сердце было разбито и одновременно наполнено вожделением. Я изнемогал, но наслаждался каждой минутой. Я оказался в роли ведомого, и это было странно и приятно.
– Сюда, – произнес я. – Сюда.
– Ты уверен?
– Да. Пожалуйста. Все нормально. Сейчас, или я никогда не решусь на это.
– Тогда нам нужна какая-нибудь смазка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64