Чем тусклее светились угли, тем ярче разгорались желтые глаза пантер вокруг лагеря. Вдруг они все, как по команде, ринулись к ним. И наступил ад.
Звери нападали молча, возникая словно бы из ниоткуда, и так же молча пропадали, зализывая раны, прижимая к груди перебитую лапу, – без рычания, без визга. Они были повсюду, и число их словно бы не уменьшалось, несмотря на то, что трое людей неутомимо орудовали мечами, разбрызгивая направо и налево горячую кровь. Кинтаро принял на меч одного зверя и распорол его от шеи до паха. Зверь тяжело рухнул на траву к его ногам. Поскользнувшись в луже крови, Кинтаро чуть не выпустил меч. Другая пантера прыгнула на него, сбила с ног, и эльф едва успел пронзить ей шею.
– Они вообще дохнут или как? – прохрипел степняк, скидывая с себя тяжелое тело.
Пантера, только что казавшаяся мертвой, вцепилась ему в ногу. Кинтаро закричал от боли и ярости, взмахнул мечом и перерубил шею зверя. Оскаленная голова отлетела в сторону, фонтаном забила кровь, огромные лапы конвульсивно дернулись, и тело застыло. Остальные отступили, так же слаженно, как напали.
– Демоны какие-то. – Кинтаро сплюнул, зажимая рану. Он воткнул меч в землю, снял с ножен перевязь и стал накладывать жгут.
За его спиной пантера с распоротым брюхом поднялась на лапы.
С криком Альва вогнал ей в глаз кинжал по самую рукоятку. Пантера тряхнула мордой, зашипела и одним скачком исчезла из поля зрения. Кавалер Ахайре, побелевший, как полотно, посмотрел на Итильдина и Кинтаро.
– Боже милосердный, помоги нам! – прошептал он. Губы его дрожали. – Что здесь такое творится?
Обезглавленное тело пантеры дернулось и сделало попытку приподняться. Итильдин ударил мечом под правую лопатку зверя, туда, где билось сердце – по-прежнему билось, он его слышал! Труп осел на землю, чтобы через мгновение снова заскрести по земле когтистыми лапами.
Только теперь Итильдин понял, почему в Уджаи делали серебряное оружие.
Эльф сорвал со спины меч и одним ударом перерубил зверю хребет.
Клинок не нуждался в заточке. Он входил в плоть жуткого создания, как в масло. Казалось, шкура чудовища сама расступается перед серебром, дымясь и чернея.
Леденящий душу рев раздался из темноты. Четыре оставшиеся пантеры подкрадывались, беря их в кольцо: шерсть на загривках дыбом, глаза горят, с клыков капает слюна, хвосты хлещут по лоснящимся черным бокам. У одной пантеры из глазницы торчал кинжал.
– Боже праведный! Это оборотни! – выдохнул Альва.
Они прижались друг к другу спинами и выставили клинки. Альва шепотом начал читать молитву.
Черные молнии метнулись навстречу.
Дальнейшее слилось в сумасшедший кровавый вихрь. Лилась кровь, рычал Кинтаро, крутя мечом «мельницу», Альва размахивал тлеющим суком, выхваченным из костра, оборотни выли, получив от Итильдина удар серебряного клинка, и шерсть их дымилась. Обычный меч только отбрасывал их назад, и они тут же возвращались. Кинтаро изловчился и отсек голову еще одному зверю. Тут же другой сбил его с ног, и они покатились по земле рычащим клубком. Насадив пантеру на лезвие меча, как на вертел, Кинтаро отшвырнул ее от себя. Она припала к земле и снова прыгнула, целясь в горло, раздирая ему грудь когтями. С диким воплем Альва кинулся к ним, схватил зверя за холку, раз за разом вонзая лезвие меча в черную шерсть, и пантера отступила.
Окровавленный Кинтаро поднялся на колени. Правая его рука висела плетью, он перехватил меч левой.
– Отступайте к реке, – сказал он, облизывая губы.
Грудь и живот у него были страшно исполосованы, из ран сочилась кровь.
Итильдин подставил плечо Кинтаро и помог ему подняться на ноги.
– Альва, у тебя защитный талисман. Тебя не тронут. Беги, – сказал он отрывисто. Его эльфийские глаза уже давно различили слабое сияние серебряного украшения на шее Альвы, отпугивающее оборотней. Оружейник, подаривший Альве амулет, спас ему жизнь.
– Черта с два, – отрезал кавалер Ахайре и подхватил Кинтаро с другой стороны.
Оборотни пытались отрезать им дорогу к реке и отступали перед молниеносными выпадами серебряного меча и сиянием амулета. На берегу, поняв, что добыча может ускользнуть, они пошли в последнюю атаку. Итильдин успел столкнуть Альву в воду, рядом с плавучим островком, прибившимся к берегу. Тут же земля ударила его в спину, и над лицом нависла оскаленная пасть. Он ударил клинком под челюсть, прямо в мозг, вывернулся из-под упавшего зверя, и… Страшная картина предстала его глазам. Две пантеры рвали лежащего Кинтаро. Не раздумывая, эльф кинулся в схватку, отпугивая зверей сверканием серебра.
Лицо Кинтаро, залитое кровью, казалось нечеловеческим. Губы его шевельнулись, и Итильдин скорее угадал, чем услышал:
– Прочь.
Сон сбывался. Берег был тем же самым, не было только полной луны. Они еще могут спастись вдвоем с Альвой. Тогда Кинтаро будет лежать здесь, и черный зверь сожрет его печень.
– Нет, – сказал эльф, закрывая собой степняка.
Зверь вцепился ему в плечо и опрокинул навзничь. Корчась от страшной боли, Итильдин сумел достать его мечом.
Последний оборотень, рыча, медленно приближался.
– Лиэлле, прощай, – успел сказать Итильдин, поднимаясь на ноги навстречу зверю.
Зверь прыгнул.
Заросли на берегу загорелись. Ночь осветилась. Альва выхватил из огня пылающий сук и ткнул его в морду оборотню. Тот завизжал и бросился прочь, мотая обожженной мордой.
Альва пошатнулся, эльф едва успел его подхватить. Любимый его Лиэлле был в глубоком шоке, рубашка дымилась, волосы обгорели. Смолистое дерево вспыхнуло, как порох, прямо у него в руках.
Поле битвы осталось за ними, но победа больше походила на поражение. У ног Итильдина лежал окровавленный Кинтаро, и только обостренные эльфийские чувства подсказывали, что он еще дышит. Лиэлле повис у него на руках без сознания. У самого Итильдина перед глазами плавал туман из-за потери крови. Если последний оборотень вернется, они станут легкой добычей. Напрягая последние силы, Итильдин отнес Альву к плавучему островку, уложил поудобнее. Потом туда же перетащил Кинтаро, разорвал на полосы свою рубашку, наскоро перевязал раны степняка. Его собственное плечо невыносимо болело, но кровь уже свернулась, и угрозы жизни больше не было.
Он оттолкнул островок от берега и лег на край, не выпуская из рук серебряный меч.
Лицо Альвы было бледным, как у мертвого, вся правая сторона лица покраснела от ожога. У Кинтаро кровь лилась сквозь повязки, оставляя в воде красный след.
«Они оба могут умереть, а я останусь жить», – подумал эльф, и глаза его наполнились слезами.
Только через много-много часов, когда их выловили из воды у деревянного причала в Ихоре, когда Кинтаро и Альву уложили на носилки, и седой изможденный старик помог Итильдину подняться, – только тогда он наконец разрыдался, уткнувшись в костлявое плечо оракула Уджаи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Звери нападали молча, возникая словно бы из ниоткуда, и так же молча пропадали, зализывая раны, прижимая к груди перебитую лапу, – без рычания, без визга. Они были повсюду, и число их словно бы не уменьшалось, несмотря на то, что трое людей неутомимо орудовали мечами, разбрызгивая направо и налево горячую кровь. Кинтаро принял на меч одного зверя и распорол его от шеи до паха. Зверь тяжело рухнул на траву к его ногам. Поскользнувшись в луже крови, Кинтаро чуть не выпустил меч. Другая пантера прыгнула на него, сбила с ног, и эльф едва успел пронзить ей шею.
– Они вообще дохнут или как? – прохрипел степняк, скидывая с себя тяжелое тело.
Пантера, только что казавшаяся мертвой, вцепилась ему в ногу. Кинтаро закричал от боли и ярости, взмахнул мечом и перерубил шею зверя. Оскаленная голова отлетела в сторону, фонтаном забила кровь, огромные лапы конвульсивно дернулись, и тело застыло. Остальные отступили, так же слаженно, как напали.
– Демоны какие-то. – Кинтаро сплюнул, зажимая рану. Он воткнул меч в землю, снял с ножен перевязь и стал накладывать жгут.
За его спиной пантера с распоротым брюхом поднялась на лапы.
С криком Альва вогнал ей в глаз кинжал по самую рукоятку. Пантера тряхнула мордой, зашипела и одним скачком исчезла из поля зрения. Кавалер Ахайре, побелевший, как полотно, посмотрел на Итильдина и Кинтаро.
– Боже милосердный, помоги нам! – прошептал он. Губы его дрожали. – Что здесь такое творится?
Обезглавленное тело пантеры дернулось и сделало попытку приподняться. Итильдин ударил мечом под правую лопатку зверя, туда, где билось сердце – по-прежнему билось, он его слышал! Труп осел на землю, чтобы через мгновение снова заскрести по земле когтистыми лапами.
Только теперь Итильдин понял, почему в Уджаи делали серебряное оружие.
Эльф сорвал со спины меч и одним ударом перерубил зверю хребет.
Клинок не нуждался в заточке. Он входил в плоть жуткого создания, как в масло. Казалось, шкура чудовища сама расступается перед серебром, дымясь и чернея.
Леденящий душу рев раздался из темноты. Четыре оставшиеся пантеры подкрадывались, беря их в кольцо: шерсть на загривках дыбом, глаза горят, с клыков капает слюна, хвосты хлещут по лоснящимся черным бокам. У одной пантеры из глазницы торчал кинжал.
– Боже праведный! Это оборотни! – выдохнул Альва.
Они прижались друг к другу спинами и выставили клинки. Альва шепотом начал читать молитву.
Черные молнии метнулись навстречу.
Дальнейшее слилось в сумасшедший кровавый вихрь. Лилась кровь, рычал Кинтаро, крутя мечом «мельницу», Альва размахивал тлеющим суком, выхваченным из костра, оборотни выли, получив от Итильдина удар серебряного клинка, и шерсть их дымилась. Обычный меч только отбрасывал их назад, и они тут же возвращались. Кинтаро изловчился и отсек голову еще одному зверю. Тут же другой сбил его с ног, и они покатились по земле рычащим клубком. Насадив пантеру на лезвие меча, как на вертел, Кинтаро отшвырнул ее от себя. Она припала к земле и снова прыгнула, целясь в горло, раздирая ему грудь когтями. С диким воплем Альва кинулся к ним, схватил зверя за холку, раз за разом вонзая лезвие меча в черную шерсть, и пантера отступила.
Окровавленный Кинтаро поднялся на колени. Правая его рука висела плетью, он перехватил меч левой.
– Отступайте к реке, – сказал он, облизывая губы.
Грудь и живот у него были страшно исполосованы, из ран сочилась кровь.
Итильдин подставил плечо Кинтаро и помог ему подняться на ноги.
– Альва, у тебя защитный талисман. Тебя не тронут. Беги, – сказал он отрывисто. Его эльфийские глаза уже давно различили слабое сияние серебряного украшения на шее Альвы, отпугивающее оборотней. Оружейник, подаривший Альве амулет, спас ему жизнь.
– Черта с два, – отрезал кавалер Ахайре и подхватил Кинтаро с другой стороны.
Оборотни пытались отрезать им дорогу к реке и отступали перед молниеносными выпадами серебряного меча и сиянием амулета. На берегу, поняв, что добыча может ускользнуть, они пошли в последнюю атаку. Итильдин успел столкнуть Альву в воду, рядом с плавучим островком, прибившимся к берегу. Тут же земля ударила его в спину, и над лицом нависла оскаленная пасть. Он ударил клинком под челюсть, прямо в мозг, вывернулся из-под упавшего зверя, и… Страшная картина предстала его глазам. Две пантеры рвали лежащего Кинтаро. Не раздумывая, эльф кинулся в схватку, отпугивая зверей сверканием серебра.
Лицо Кинтаро, залитое кровью, казалось нечеловеческим. Губы его шевельнулись, и Итильдин скорее угадал, чем услышал:
– Прочь.
Сон сбывался. Берег был тем же самым, не было только полной луны. Они еще могут спастись вдвоем с Альвой. Тогда Кинтаро будет лежать здесь, и черный зверь сожрет его печень.
– Нет, – сказал эльф, закрывая собой степняка.
Зверь вцепился ему в плечо и опрокинул навзничь. Корчась от страшной боли, Итильдин сумел достать его мечом.
Последний оборотень, рыча, медленно приближался.
– Лиэлле, прощай, – успел сказать Итильдин, поднимаясь на ноги навстречу зверю.
Зверь прыгнул.
Заросли на берегу загорелись. Ночь осветилась. Альва выхватил из огня пылающий сук и ткнул его в морду оборотню. Тот завизжал и бросился прочь, мотая обожженной мордой.
Альва пошатнулся, эльф едва успел его подхватить. Любимый его Лиэлле был в глубоком шоке, рубашка дымилась, волосы обгорели. Смолистое дерево вспыхнуло, как порох, прямо у него в руках.
Поле битвы осталось за ними, но победа больше походила на поражение. У ног Итильдина лежал окровавленный Кинтаро, и только обостренные эльфийские чувства подсказывали, что он еще дышит. Лиэлле повис у него на руках без сознания. У самого Итильдина перед глазами плавал туман из-за потери крови. Если последний оборотень вернется, они станут легкой добычей. Напрягая последние силы, Итильдин отнес Альву к плавучему островку, уложил поудобнее. Потом туда же перетащил Кинтаро, разорвал на полосы свою рубашку, наскоро перевязал раны степняка. Его собственное плечо невыносимо болело, но кровь уже свернулась, и угрозы жизни больше не было.
Он оттолкнул островок от берега и лег на край, не выпуская из рук серебряный меч.
Лицо Альвы было бледным, как у мертвого, вся правая сторона лица покраснела от ожога. У Кинтаро кровь лилась сквозь повязки, оставляя в воде красный след.
«Они оба могут умереть, а я останусь жить», – подумал эльф, и глаза его наполнились слезами.
Только через много-много часов, когда их выловили из воды у деревянного причала в Ихоре, когда Кинтаро и Альву уложили на носилки, и седой изможденный старик помог Итильдину подняться, – только тогда он наконец разрыдался, уткнувшись в костлявое плечо оракула Уджаи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97