Мой дед был французом.
– А где находится Франция? Это империалистическая страна, вроде США?
– Понятия не имею. Я никогда не видела карту мира. Мама как-то сказала, что она где-то в Европе и что это очень красивая аграрная страна. Но как я могу верить своей матери?
– Так, значит, Острый Перец была права насчет твоей семьи?
– Ну, родителей же не выбирают, не так ли?
– Конечно нет.
Она по-старушечьи глубоко вздохнула.
– Мне очень жаль, Дикий Имбирь.
– Мама ошиблась. Она думала, что мой переход в другую школу сможет как-то помочь.
– Но на этот раз ты вступила в драку не ради себя.
– Поверь мне, это не имеет никакого значения. Рано или поздно моя внешность стала бы поводом для побоев или насмешек. Честно говоря, в моей прежней школе ребята были еще более жестоки. Они били меня ремнями с металлическими пряжками.
– Что же ты будешь делать?
– Не знаю. Я не могу их остановить. И покорность тут тоже не поможет, это я знаю наверняка.
Я вздохнула, подумав о своем собственном положении. Боль чувствовалась во всем теле.
– Ты принимаешь все это как заслуженное. – Дикий Имбирь направилась к воротам, а я пошла за ней следом. – Почему ты не борешься, Клен? Ты должна, по крайней мере, показать им, что не согласна с подобным обращением.
– А что толку? Я в любом случае обречена на поражение, я одна.
– Больше нет. – Дикий Имбирь подобрала ивовый прут и резко взмахнула им в воздухе.
Я взглянула на нее.
Согнув ветку, словно кнут, она с треском переломила ее.
Я почувствовала какое-то странное тепло, слезы невольно навернулись мне на глаза.
– Вот твои счеты, – с трудом произнесла я. – Острый Перец опять их сломает, если узнает, что ты связалась со мной.
– Или что ты со мной. – Она улыбнулась. – Где ты живешь?
– Дом 347 по улице Красного Сердца. А ты?
– Недалеко от тебя. Улица Сталина, переулок Чиа-Чиа.
– Кстати, мне нравится твое имя.
В ту ночь я впервые за долгое время почувствовала себя умиротворенно. В моей жизни начиналась светлая полоса. Отчаяние было уже не так велико. Дикий Имбирь заполнила все мои мысли. Я поведала маме о своей новой подруге, рассказала про ее бесстрашие. Я даже почти не обиделась, когда мама уснула. Она начала похрапывать, а я все продолжала говорить, мне нужно было самой слышать имя Дикий Имбирь и ее историю.
В конце лета ночи в Шанхае были сырые. Я слушала, как урчит у меня в животе. Мы были настолько бедны, что не могли позволить себе нормально питаться. Все мои родные спали на полу на бамбуковых циновках. Три сестры и трое братьев лежали, обняв друг друга. Даже во сне все они были вовлечены в борьбу. Боролись за пищу и место под солнцем. Палец ноги одного из моих братьев был во рту у сестры. Младший брат прижимался спиной к груди матери. Одна из сестер вскрикнула во сне: «Лук! Пучки зеленого лука!» – и скатилась со своей циновки, словно преследуя кого-то, кто отнял у нее этот лук. Старший брат, ворочаясь, протиснулся между ножкой стола и стулом. «Лук? Где лук?» – прошептал он, хватая меня за плечо.
Я не могла уснуть и встала, чтобы написать письмо отцу, который уже почти год находился в исправительно-трудовом лагере. Хотелось рассказать ему, что теперь мне легко идти в школу. Хотя я понимала, что побоев и нападок мне по-прежнему не миновать, мысль, что я теперь не одна, давала мне силы.
3
Вскоре по всей округе были расклеены списки «раскрытых за последнее время врагов народа». В них значилось имя мадам Пей, матери Дикого Имбиря. Она обвинялась в шпионаже. Ей было предписано регулярно посещать общественные собрания, на которых следовало публично осудить действия мужа и признать собственную вину. Глава округа поручил ее соседям и их детям следить за «реакционеркой» и сообщать о любых проявлениях сопротивления.
Я поспешила к подруге. Дом, где она жила, располагался в живописном квартале, в дальнем конце переулка Чиа-Чиа. Это был самый зеленый район города, построенный еще в период французского колониального владычества, до Освобождения. Наполовину дом стоял в тени большого фигового дерева. Крыльцо несколько осело, но выглядело по-прежнему изящно. Вся эта картина вызвала у меня ассоциации с покинутой и стареющей в одиночестве любовницей.
Я постучалась в приоткрытую дверь, из-за которой мне навстречу вышла хромая собака.
– Заходи, – появившись на пороге, пригласила меня Дикий Имбирь. – Мама, Клен пришла.
Я вошла в довольно просторную переднюю, которая вела в обветшалые комнаты с белыми стенами и окнами на три стороны. В комнатах было темновато из-за плотно задернутых занавесок с цветами. Мадам Пей поприветствовала меня. Она лежала на старом диване. Это была женщина среднего возраста с поседевшими волосами, очень худая, но все же красивая, как старинная фарфоровая статуэтка. Ее ноги были укрыты несколькими простынями и одеялами. Вокруг дивана по полу были расставлены горшки с разными растениями: орхидеями, густолиственным бамбуком, камелиями и красным мхом.
– Здравствуйте, мадам Пей, – вежливо поздоровалась я.
Женщина попыталась подняться, но силы подвели ее. Тяжело дыша, она опустилась обратно на диван:
– Прошу прощения, – как-то взволнованно пробормотала она, – Имбирь, воды. Клен, милая, проходи, не стесняйся. Тебя никто не видел, когда ты входила в дом?
– Нет. Прежде чем постучать в дверь, я долго пряталась за фиговым деревом, чтобы убедиться, что меня никто не видит.
Мадам Пей облегченно вздохнула.
– Ты видела списки? – спросила меня Дикий Имбирь.
– Поэтому я и пришла, хотела рассказать вам об этом. Они висят на каждом углу.
– Районные активисты расклеили их сегодня утром. – Голос ее звучал как-то отстраненно и безразлично.
– Что… вы теперь будете делать? – Я повернулась к мадам Пей.
Она молча смотрела в потолок.
– Разве у мамы есть выбор? – Дикий Имбирь налила мне стакан воды. – Она допустила ошибку, выйдя замуж за иностранца, и теперь ей приходится пожинать плоды. Мама могла предвидеть, к чему может привести ее брак. Но по отношению ко мне это несправедливо. Я стала жертвой, жертвой ее ошибки. Да, Клен, именно так, этот брак не преступление, это ошибка. Всем людям свойственно ошибаться.
– Это не ошибка. – Мадам Пей попыталась встать. – Нет. Он твой отец!
– Довольно, мама. Я ненавижу этого человека.
– Как ты можешь так говорить о родном отце! В тебе нет почтения к родителям! – вскричала мадам Пей.
– Мне даже думать о нем противно.
– В тебе течет его кровь.
– Ненавижу себя.
– Но ты ничего не знаешь об этом человеке.
– Он был шпионом.
– Нет, не был.
– Зачем он приехал в Китай? Что могло понадобиться иностранцу в нашей стране?
– Твой отец любил Китай. Он был дипломатом и приехал по работе. Он очень хотел видеть Китай процветающей страной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– А где находится Франция? Это империалистическая страна, вроде США?
– Понятия не имею. Я никогда не видела карту мира. Мама как-то сказала, что она где-то в Европе и что это очень красивая аграрная страна. Но как я могу верить своей матери?
– Так, значит, Острый Перец была права насчет твоей семьи?
– Ну, родителей же не выбирают, не так ли?
– Конечно нет.
Она по-старушечьи глубоко вздохнула.
– Мне очень жаль, Дикий Имбирь.
– Мама ошиблась. Она думала, что мой переход в другую школу сможет как-то помочь.
– Но на этот раз ты вступила в драку не ради себя.
– Поверь мне, это не имеет никакого значения. Рано или поздно моя внешность стала бы поводом для побоев или насмешек. Честно говоря, в моей прежней школе ребята были еще более жестоки. Они били меня ремнями с металлическими пряжками.
– Что же ты будешь делать?
– Не знаю. Я не могу их остановить. И покорность тут тоже не поможет, это я знаю наверняка.
Я вздохнула, подумав о своем собственном положении. Боль чувствовалась во всем теле.
– Ты принимаешь все это как заслуженное. – Дикий Имбирь направилась к воротам, а я пошла за ней следом. – Почему ты не борешься, Клен? Ты должна, по крайней мере, показать им, что не согласна с подобным обращением.
– А что толку? Я в любом случае обречена на поражение, я одна.
– Больше нет. – Дикий Имбирь подобрала ивовый прут и резко взмахнула им в воздухе.
Я взглянула на нее.
Согнув ветку, словно кнут, она с треском переломила ее.
Я почувствовала какое-то странное тепло, слезы невольно навернулись мне на глаза.
– Вот твои счеты, – с трудом произнесла я. – Острый Перец опять их сломает, если узнает, что ты связалась со мной.
– Или что ты со мной. – Она улыбнулась. – Где ты живешь?
– Дом 347 по улице Красного Сердца. А ты?
– Недалеко от тебя. Улица Сталина, переулок Чиа-Чиа.
– Кстати, мне нравится твое имя.
В ту ночь я впервые за долгое время почувствовала себя умиротворенно. В моей жизни начиналась светлая полоса. Отчаяние было уже не так велико. Дикий Имбирь заполнила все мои мысли. Я поведала маме о своей новой подруге, рассказала про ее бесстрашие. Я даже почти не обиделась, когда мама уснула. Она начала похрапывать, а я все продолжала говорить, мне нужно было самой слышать имя Дикий Имбирь и ее историю.
В конце лета ночи в Шанхае были сырые. Я слушала, как урчит у меня в животе. Мы были настолько бедны, что не могли позволить себе нормально питаться. Все мои родные спали на полу на бамбуковых циновках. Три сестры и трое братьев лежали, обняв друг друга. Даже во сне все они были вовлечены в борьбу. Боролись за пищу и место под солнцем. Палец ноги одного из моих братьев был во рту у сестры. Младший брат прижимался спиной к груди матери. Одна из сестер вскрикнула во сне: «Лук! Пучки зеленого лука!» – и скатилась со своей циновки, словно преследуя кого-то, кто отнял у нее этот лук. Старший брат, ворочаясь, протиснулся между ножкой стола и стулом. «Лук? Где лук?» – прошептал он, хватая меня за плечо.
Я не могла уснуть и встала, чтобы написать письмо отцу, который уже почти год находился в исправительно-трудовом лагере. Хотелось рассказать ему, что теперь мне легко идти в школу. Хотя я понимала, что побоев и нападок мне по-прежнему не миновать, мысль, что я теперь не одна, давала мне силы.
3
Вскоре по всей округе были расклеены списки «раскрытых за последнее время врагов народа». В них значилось имя мадам Пей, матери Дикого Имбиря. Она обвинялась в шпионаже. Ей было предписано регулярно посещать общественные собрания, на которых следовало публично осудить действия мужа и признать собственную вину. Глава округа поручил ее соседям и их детям следить за «реакционеркой» и сообщать о любых проявлениях сопротивления.
Я поспешила к подруге. Дом, где она жила, располагался в живописном квартале, в дальнем конце переулка Чиа-Чиа. Это был самый зеленый район города, построенный еще в период французского колониального владычества, до Освобождения. Наполовину дом стоял в тени большого фигового дерева. Крыльцо несколько осело, но выглядело по-прежнему изящно. Вся эта картина вызвала у меня ассоциации с покинутой и стареющей в одиночестве любовницей.
Я постучалась в приоткрытую дверь, из-за которой мне навстречу вышла хромая собака.
– Заходи, – появившись на пороге, пригласила меня Дикий Имбирь. – Мама, Клен пришла.
Я вошла в довольно просторную переднюю, которая вела в обветшалые комнаты с белыми стенами и окнами на три стороны. В комнатах было темновато из-за плотно задернутых занавесок с цветами. Мадам Пей поприветствовала меня. Она лежала на старом диване. Это была женщина среднего возраста с поседевшими волосами, очень худая, но все же красивая, как старинная фарфоровая статуэтка. Ее ноги были укрыты несколькими простынями и одеялами. Вокруг дивана по полу были расставлены горшки с разными растениями: орхидеями, густолиственным бамбуком, камелиями и красным мхом.
– Здравствуйте, мадам Пей, – вежливо поздоровалась я.
Женщина попыталась подняться, но силы подвели ее. Тяжело дыша, она опустилась обратно на диван:
– Прошу прощения, – как-то взволнованно пробормотала она, – Имбирь, воды. Клен, милая, проходи, не стесняйся. Тебя никто не видел, когда ты входила в дом?
– Нет. Прежде чем постучать в дверь, я долго пряталась за фиговым деревом, чтобы убедиться, что меня никто не видит.
Мадам Пей облегченно вздохнула.
– Ты видела списки? – спросила меня Дикий Имбирь.
– Поэтому я и пришла, хотела рассказать вам об этом. Они висят на каждом углу.
– Районные активисты расклеили их сегодня утром. – Голос ее звучал как-то отстраненно и безразлично.
– Что… вы теперь будете делать? – Я повернулась к мадам Пей.
Она молча смотрела в потолок.
– Разве у мамы есть выбор? – Дикий Имбирь налила мне стакан воды. – Она допустила ошибку, выйдя замуж за иностранца, и теперь ей приходится пожинать плоды. Мама могла предвидеть, к чему может привести ее брак. Но по отношению ко мне это несправедливо. Я стала жертвой, жертвой ее ошибки. Да, Клен, именно так, этот брак не преступление, это ошибка. Всем людям свойственно ошибаться.
– Это не ошибка. – Мадам Пей попыталась встать. – Нет. Он твой отец!
– Довольно, мама. Я ненавижу этого человека.
– Как ты можешь так говорить о родном отце! В тебе нет почтения к родителям! – вскричала мадам Пей.
– Мне даже думать о нем противно.
– В тебе течет его кровь.
– Ненавижу себя.
– Но ты ничего не знаешь об этом человеке.
– Он был шпионом.
– Нет, не был.
– Зачем он приехал в Китай? Что могло понадобиться иностранцу в нашей стране?
– Твой отец любил Китай. Он был дипломатом и приехал по работе. Он очень хотел видеть Китай процветающей страной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42