Если Македонский основал Александрию, то Наполеон намеревался основать богатейшую в истории французскую колонию. Местных беев созвали на своеобразный совещательный диван, дабы помочь наладить управление и налогообложение, а ученых и инженеров бомбардировали вопросами о надлежащих раскопках, конструкциях ветряных мельниц, усовершенствовании дорожного строительства и перспективах добычи полезных ископаемых. Каир должен быть преобразован. Суеверия уступят место научным знаниям. Революция должна прийти на Средний Восток!
И вот, когда я прибыл к нему с прошением об отпуске для возвращения на флагман, он встретил меня на редкость приветливо и даже поинтересовался:
– А что, собственно, может поведать вам этот древний календарь?
– Надеюсь, он поможет разгадать тайны моего медальона и его назначение, подскажет некий ключевой год или дату. Как именно, пока неизвестно, но очевидно, что этот календарь не принесет никакой пользы, лежа в корабельном трюме.
– Зато из трюма его никто не украдет.
– Генерал, я же собираюсь исследовать его, а не продавать.
– Разумеется. И вы поделитесь открытыми вами тайнами со мной, человеком, защитившим вас от нападения убийц во Франции, не так ли, месье Гейдж?
– Я неизменно тружусь, непосредственно взаимодействуя с вашими собственными учеными.
– Отлично. Вскоре вы, возможно, получите дополнительную помощь.
– Помощь?
– Узнаете в свое время. А пока я, разумеется, надеюсь, что вы не замышляете покинуть нашу экспедицию, попытавшись сесть на американский корабль. Вы понимаете, что если я дам вам отпуск, чтобы вернуться на «Ориент» за этим календарным прибором, то ваша очаровательная пленница и храбрый мамелюк останутся здесь, в Каире, под моей защитой.
Он прищурил глаза.
– Ну конечно.
Я понял, что он придает Астизе некую волнующую значимость, в которой я себе еще не признался. Взволновало ли меня, что она осталась заложницей моей верности? И являлась ли она реальной гарантией того, что я действительно вернусь? Я не задумывался о важности наших отношений, однако действительно увлекся ею, и меня восхитило, что Наполеон понимает мое увлечение. Похоже, ничто не ускользает от его внимания.
– Я буду спешить вернуться к ним. Мне хотелось бы, однако, отправиться в путь вместе с моим приятелем, журналистом Тальма.
– Нашим бумагомаракой? Он нужен мне здесь, чтобы описывать мои руководящие действия.
Но Тальма не сиделось на месте. Он страстно просил меня замолвить за него словечко, говоря, что ему необходимо посетить Александрию, и обещая, что будет развлекать меня в пути.
– Ему хочется отправить свои статьи на самом быстром корабле. Кроме того, он хочет побольше узнать о Египте и о возможном влиянии Франции на будущее этой страны.
Наполеон задумался.
– Ладно, но он должен вернуться в течение недели.
– В крайнем случае, дней через десять.
– Я дам вам депеши для адмирала Брюэса, а месье Тальма может отвезти часть материалов в Александрию. По возвращении вы оба доложите мне о ваших впечатлениях.
* * *
Несмотря на опасения Тальма, я тщательно все обдумал и решил оставить пока медальон у Еноха. Астиза вполне разумно заметила, что в подвале старого затворника он будет в большей сохранности, чем в опасном странствии по Египту. И, возвращаясь в низовья Нила, я с облегчением осознал, что подвеска не болтается на моей уязвимой шее, а надежно защищена от кражи. Конечно, я положил немало сил на то, чтобы сберечь медальон на пути от Парижа до Каира, и теперь рисковал, отдав его в чужие руки, но он не представлял собой никакой ценности, пока мы не выясним его назначение, а догадок на сей счет у нас еще практически не было. Как заядлый игрок, я все поставил на то, что Енох лучше других поможет мне найти ответы. При всей моей слабости к женскому полу, я рассчитывал, что Астиза прониклась глубоким интересом к моим изысканиям и что Енох тоже заинтересован в разрешении загадки больше, чем в прибыльной продаже золотой безделушки. Пусть себе продолжает мусолить страницы древних книг. А я пока изучу календарь в трюме «Ориента» в надежде, что он прояснит назначение медальона и тогда мы совместными усилиями разрешим таинственную головоломку. Я настоятельно просил Астизу не выходить из дома и поручил Ашрафу охранять их обоих.
– Разве мне не положено сопровождать вас на побережье?
– Бонапарт считает, что ваше присутствие в Каире будет залогом моего возвращения. И я обязательно вернусь. – Я хлопнул его по плечу. – Всех нас в этом доме теперь объединило общее дело, гражданин Аш. Ты же не предашь меня, верно?
Он гордо выпрямился.
– Ашраф будет охранять этот дом, как свою жизнь.
Мне не хотелось тащить тяжелую винтовку в небольшое плавание по завоеванной стране, но оставлять ее на виду было рискованно. По здравом рассуждении я напомнил Ашрафу о сверхъестественных силах и страшных проклятиях, а потом спрятал оружие, включая и томагавк, в одном из саркофагов Еноха. Там они будут под надежной защитой.
Как ни странно, Тальма ничего не сказал по поводу моего решения доверить медальон египтянам и даже кротко спросил Астизу, не хочет ли она передать с ним какие-нибудь письма в Александрию. Она не захотела.
Мы наняли местную фелюгу, чтобы спуститься по Нилу. Эти удобные парусные суда, быстро скользившие под своими треугольными парусами вверх и вниз по медленному течению Нила, считались здесь таким же обычным средством речных перевозок, как наемные повозки с ишаками на улицах Каира. После нескольких минут утомительных переговоров мы наконец взошли на борт, и наш рулевой, ни слова не понимавший ни по-французски, ни по-английски, отчалил от берега в сторону Абукира. Нам вполне хватило языка жестов, чтобы отправиться в это развлекательное путешествие. Когда мы оказались в плодородной дельте, ниже по течению от Каира, меня вновь поразила извечная безмятежность прибрежных селений, жители которых, казалось, даже не заметили появления французов. Жизнь текла своим чередом. Крестьяне подгоняли ослов, впряженных в тележки с огромными копнами соломы. Мальчишки резвились на мелководье, не обращая внимания на крокодилов, лежавших, точно бревна, в тихих заводях на солнечных берегах. Стаи белых цапель с шумом взлетали с островков зеленеющего тростника. Серебристые рыбы мелькали между стеблями папируса. В лоскутах зеленых водорослей дрейфовали с юга Африки цветы кувшинок и лотосов. Девушки в ярких одеждах, сидя на плоских крышах домов, раскладывали на солнце красные финики.
Течение уже давно плавно несло нас к морю, когда Тальма вдруг нарушил молчание.
– Я не представлял себе, что так легко можно завоевать целую страну. Несколько сотен погибших, и мы уже хозяева колыбели мировой цивилизации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
И вот, когда я прибыл к нему с прошением об отпуске для возвращения на флагман, он встретил меня на редкость приветливо и даже поинтересовался:
– А что, собственно, может поведать вам этот древний календарь?
– Надеюсь, он поможет разгадать тайны моего медальона и его назначение, подскажет некий ключевой год или дату. Как именно, пока неизвестно, но очевидно, что этот календарь не принесет никакой пользы, лежа в корабельном трюме.
– Зато из трюма его никто не украдет.
– Генерал, я же собираюсь исследовать его, а не продавать.
– Разумеется. И вы поделитесь открытыми вами тайнами со мной, человеком, защитившим вас от нападения убийц во Франции, не так ли, месье Гейдж?
– Я неизменно тружусь, непосредственно взаимодействуя с вашими собственными учеными.
– Отлично. Вскоре вы, возможно, получите дополнительную помощь.
– Помощь?
– Узнаете в свое время. А пока я, разумеется, надеюсь, что вы не замышляете покинуть нашу экспедицию, попытавшись сесть на американский корабль. Вы понимаете, что если я дам вам отпуск, чтобы вернуться на «Ориент» за этим календарным прибором, то ваша очаровательная пленница и храбрый мамелюк останутся здесь, в Каире, под моей защитой.
Он прищурил глаза.
– Ну конечно.
Я понял, что он придает Астизе некую волнующую значимость, в которой я себе еще не признался. Взволновало ли меня, что она осталась заложницей моей верности? И являлась ли она реальной гарантией того, что я действительно вернусь? Я не задумывался о важности наших отношений, однако действительно увлекся ею, и меня восхитило, что Наполеон понимает мое увлечение. Похоже, ничто не ускользает от его внимания.
– Я буду спешить вернуться к ним. Мне хотелось бы, однако, отправиться в путь вместе с моим приятелем, журналистом Тальма.
– Нашим бумагомаракой? Он нужен мне здесь, чтобы описывать мои руководящие действия.
Но Тальма не сиделось на месте. Он страстно просил меня замолвить за него словечко, говоря, что ему необходимо посетить Александрию, и обещая, что будет развлекать меня в пути.
– Ему хочется отправить свои статьи на самом быстром корабле. Кроме того, он хочет побольше узнать о Египте и о возможном влиянии Франции на будущее этой страны.
Наполеон задумался.
– Ладно, но он должен вернуться в течение недели.
– В крайнем случае, дней через десять.
– Я дам вам депеши для адмирала Брюэса, а месье Тальма может отвезти часть материалов в Александрию. По возвращении вы оба доложите мне о ваших впечатлениях.
* * *
Несмотря на опасения Тальма, я тщательно все обдумал и решил оставить пока медальон у Еноха. Астиза вполне разумно заметила, что в подвале старого затворника он будет в большей сохранности, чем в опасном странствии по Египту. И, возвращаясь в низовья Нила, я с облегчением осознал, что подвеска не болтается на моей уязвимой шее, а надежно защищена от кражи. Конечно, я положил немало сил на то, чтобы сберечь медальон на пути от Парижа до Каира, и теперь рисковал, отдав его в чужие руки, но он не представлял собой никакой ценности, пока мы не выясним его назначение, а догадок на сей счет у нас еще практически не было. Как заядлый игрок, я все поставил на то, что Енох лучше других поможет мне найти ответы. При всей моей слабости к женскому полу, я рассчитывал, что Астиза прониклась глубоким интересом к моим изысканиям и что Енох тоже заинтересован в разрешении загадки больше, чем в прибыльной продаже золотой безделушки. Пусть себе продолжает мусолить страницы древних книг. А я пока изучу календарь в трюме «Ориента» в надежде, что он прояснит назначение медальона и тогда мы совместными усилиями разрешим таинственную головоломку. Я настоятельно просил Астизу не выходить из дома и поручил Ашрафу охранять их обоих.
– Разве мне не положено сопровождать вас на побережье?
– Бонапарт считает, что ваше присутствие в Каире будет залогом моего возвращения. И я обязательно вернусь. – Я хлопнул его по плечу. – Всех нас в этом доме теперь объединило общее дело, гражданин Аш. Ты же не предашь меня, верно?
Он гордо выпрямился.
– Ашраф будет охранять этот дом, как свою жизнь.
Мне не хотелось тащить тяжелую винтовку в небольшое плавание по завоеванной стране, но оставлять ее на виду было рискованно. По здравом рассуждении я напомнил Ашрафу о сверхъестественных силах и страшных проклятиях, а потом спрятал оружие, включая и томагавк, в одном из саркофагов Еноха. Там они будут под надежной защитой.
Как ни странно, Тальма ничего не сказал по поводу моего решения доверить медальон египтянам и даже кротко спросил Астизу, не хочет ли она передать с ним какие-нибудь письма в Александрию. Она не захотела.
Мы наняли местную фелюгу, чтобы спуститься по Нилу. Эти удобные парусные суда, быстро скользившие под своими треугольными парусами вверх и вниз по медленному течению Нила, считались здесь таким же обычным средством речных перевозок, как наемные повозки с ишаками на улицах Каира. После нескольких минут утомительных переговоров мы наконец взошли на борт, и наш рулевой, ни слова не понимавший ни по-французски, ни по-английски, отчалил от берега в сторону Абукира. Нам вполне хватило языка жестов, чтобы отправиться в это развлекательное путешествие. Когда мы оказались в плодородной дельте, ниже по течению от Каира, меня вновь поразила извечная безмятежность прибрежных селений, жители которых, казалось, даже не заметили появления французов. Жизнь текла своим чередом. Крестьяне подгоняли ослов, впряженных в тележки с огромными копнами соломы. Мальчишки резвились на мелководье, не обращая внимания на крокодилов, лежавших, точно бревна, в тихих заводях на солнечных берегах. Стаи белых цапель с шумом взлетали с островков зеленеющего тростника. Серебристые рыбы мелькали между стеблями папируса. В лоскутах зеленых водорослей дрейфовали с юга Африки цветы кувшинок и лотосов. Девушки в ярких одеждах, сидя на плоских крышах домов, раскладывали на солнце красные финики.
Течение уже давно плавно несло нас к морю, когда Тальма вдруг нарушил молчание.
– Я не представлял себе, что так легко можно завоевать целую страну. Несколько сотен погибших, и мы уже хозяева колыбели мировой цивилизации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128