Ближе к вечеру она надела поварской передник и обмотала голову большой белой салфеткой, но в остальном оставалась в той же одежде, которую надела в то утро. Ее домашние туфельки к тому времени развалились, и прусский офицер настоял на том, чтобы она надела форменные сапоги, снятые с французского юноши-барабанщика. Все, вспоминавшие впоследствии тот ужасный день, описывали Мари Анж как находившуюся повсюду одновременно: она подбадривала больных, собирала раненых, побуждала людей трудиться не покладая рук. Именно тогда она в первый раз продемонстрировала замечательные организаторские способности, которым предстояло сослужить ей добрую службу и в последующие дни. Один прусский офицер заметил: «Будь эта девушка нашим генералом вместо старого упрямца Штайнметца, половина тех бедолаг осталась бы в живых».
Ближе к концу сражения пруссаки выкатили на передовые позиции тяжелые орудия, и после того, как их огонь разнес французские линии в клочья, в Буа-Флери хлынул новый поток раненых, но уже не немцев, а французов. Конечно, за ними ухаживали точно так же, и для многих умирающих из враждующей нации последним земным видением стали исполненное сострадания лицо юной девушки и белый головной убор, застывшие над заляпанным кровью телом с синим французским мундиром. Так в рядах обеих армий родилась легенда об ангеле Гравелотта.
Из книги «Преданные до смерти: История ордена сестер милосердия Крови Христовой».
Сестра Бенедикта Кули (ОКХ), «Розариум-пресс», Бостон, 1947 г.
Глава тринадцатая
Жетон Пазу вернули спустя неделю после стрельбы, хоть и не в рекордное для столь очевидного служебного расследования время, но довольно быстро. Детектив усмотрел в этом руку майора Олифанта и задался вопросом, не появился ли у него в конце концов высокопоставленный покровитель. Лейтенант Посада, у которого он забрал жетон и табельное оружие, в то утро, как, впрочем, и почти всегда, пребывал в дурном расположении духа. С гримасой продавца мелочной лавки, отпускающего жевательную резинку, он пихнул Пазу через стол возвращаемые предметы, а заодно буркнул, что его ожидает майор. Паз никогда не делал Посаде ничего плохого и не понимал, с чего начальник убойного отдела так его невзлюбил. Возможно, все дело было в расовых предрассудках или в естественной враждебности тупых людей по отношению к умным, но не исключено, что тут имелись и более глубокие, можно сказать политические, причины. Впрочем, недоброжелательность лейтенанта отнюдь не мешала Пазу спать по ночам.
Когда Паз вышел из кабинета в помещение отдела, Тито Моралес приветствовал его улыбкой и сложенными буквой «V» пальцами. Остальные детективы товарища проигнорировали.
Олифант налил ему ритуальную чашку кофе и предложил устроиться в удобном кресле. Паз про себя отметил, что на сей раз его чашку украшает логотип Академии ФБР в Куантико, но имело ли это какой-то тайный смысл, так и не понял. После краткого обмена любезностями Олифант спросил:
– Ну как, срослось?
Пазу такого рода стенографический подход нравился: его прежний напарник обычно поступал точно так же, перескакивал через детали, видимо предполагая, что два одинаково сообразительных копа наверняка мыслят сходным образом и поймут друг друга без лишних разглагольствований. Когда Клетис внезапно вопрошал: «Где был ключ?» – Паз почти всегда знал, о каком ключе идет речь и где этот предмет должен был находиться.
– Само собой, сэр, как же иначе. Додо Кортес никак не мог затеять ограбление дома в Южном Майами, да еще и припереться на дело с пушкой в штанах. Он вообще не взломщик и не грабитель, а рэкетир. Работал на Игнасио Хоффмана, который, кстати, был работодателем и нынешнего нанимателя нашей подозреваемой, Джека Уилсона.
– Хоффман?
Паз прикинул, что, когда Игнасио предстал перед судом, Олифант еще работал в Бюро, и кратко пояснил, о ком идет речь. Вымогатель, шантажист, наркоторговец.
– Интересно, – сказал Олифант. – Честно говоря, об этом аспекте я даже не подумал.
– Ну, он тут не главный. Что по-настоящему интересно, так это связь между нашим первоначальным убийством и человеком, забравшимся в дом психолога, работающего с Эммилу Дидерофф. Я вот все думаю, в чем тут выгода? На кой было убивать араба? На кой вламываться в дом? И уж во втором-то случае ответ напрашивается сам: ради информации. Кого-то очень интересуют тайны нашей подозреваемой, и для того, чтобы разузнать их, они не остановятся ни перед чем.
– Ты хочешь сказать, что они прессовали араба, чтобы выжать из него какие-то сведения, перестарались и убили его?
– Не исключено, хотя, возможно, они устранили его как конкурента в поисках той же информации. Я просмотрел свои записи, поговорил с моим напарником и думаю, что мы неправильно интерпретировали добытые нами сведения. Убитый собирался нанять в городе крутых ребят, и мы решили, что он беспокоился за свою безопасность. А что, если он собирался нанять их, чтобы заняться поисками Эммилу? Нефтяной дилер, с которым он встречался, Заброн, действительно рассказал нам, что суданец собирался кого-то искать, но я оставил это без внимания, потому что думал только об опасности, угрожавшей Мувалиду, а не о том, что он сам мог представлять угрозу для кого-то другого. Я это к чему: жертвой-то оказался араб. Так что не исключено, что Мувалида убил тот же, кто послал Додо Кортеса найти то, о чем Эммилу могла рассказать своему терапевту.
– Хм, а я-то думал, что как раз Дидерофф и завалила Мувалида.
– Это официальная версия.
– Но ты ее уже не разделяешь.
– Майор, я уже сам не знаю, во что тут верить, во что нет. Все зависит от того, кем на самом деле является Эммилу. Люди думают, она что-то знает, но известно ли ей что-нибудь? Является она игроком, ведущим свою игру? Или она жертва?
– А что она пишет в своем признании?
– По делу пока ничего. Сплошь детские воспоминания вперемешку с религиозными размышлениями. Мы ждем, когда она доберется до недавнего времени: может, что и проклюнется.
Олифант повертелся на своем кресле, задумчиво глотнул из чашки и наконец сказал:
– Нет, не сходится.
– Знаю, – признался Паз. – Слабое место в том, что если эти ребята считают, будто Эммилу обладает информацией, так почему они с самого начала не занялись ею, не сцапали и не взяли в оборот? К чему такие сложности? Подставлять женщину, чтобы ее заподозрили в убийстве Мувалида, а потом охотиться за ее признанием. Правда, есть вероятность того, что она или не догадывается, что именно должна знать, или из нее этого не выжать. Пыткам, во всяком случае, ее уже подвергали: возможно, это был их первый способ добраться до нужного секрета.
– Так ее пытали?
– Да, доктора говорят, что у нее недавние вывихи обоих плеч и шрамы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
Ближе к концу сражения пруссаки выкатили на передовые позиции тяжелые орудия, и после того, как их огонь разнес французские линии в клочья, в Буа-Флери хлынул новый поток раненых, но уже не немцев, а французов. Конечно, за ними ухаживали точно так же, и для многих умирающих из враждующей нации последним земным видением стали исполненное сострадания лицо юной девушки и белый головной убор, застывшие над заляпанным кровью телом с синим французским мундиром. Так в рядах обеих армий родилась легенда об ангеле Гравелотта.
Из книги «Преданные до смерти: История ордена сестер милосердия Крови Христовой».
Сестра Бенедикта Кули (ОКХ), «Розариум-пресс», Бостон, 1947 г.
Глава тринадцатая
Жетон Пазу вернули спустя неделю после стрельбы, хоть и не в рекордное для столь очевидного служебного расследования время, но довольно быстро. Детектив усмотрел в этом руку майора Олифанта и задался вопросом, не появился ли у него в конце концов высокопоставленный покровитель. Лейтенант Посада, у которого он забрал жетон и табельное оружие, в то утро, как, впрочем, и почти всегда, пребывал в дурном расположении духа. С гримасой продавца мелочной лавки, отпускающего жевательную резинку, он пихнул Пазу через стол возвращаемые предметы, а заодно буркнул, что его ожидает майор. Паз никогда не делал Посаде ничего плохого и не понимал, с чего начальник убойного отдела так его невзлюбил. Возможно, все дело было в расовых предрассудках или в естественной враждебности тупых людей по отношению к умным, но не исключено, что тут имелись и более глубокие, можно сказать политические, причины. Впрочем, недоброжелательность лейтенанта отнюдь не мешала Пазу спать по ночам.
Когда Паз вышел из кабинета в помещение отдела, Тито Моралес приветствовал его улыбкой и сложенными буквой «V» пальцами. Остальные детективы товарища проигнорировали.
Олифант налил ему ритуальную чашку кофе и предложил устроиться в удобном кресле. Паз про себя отметил, что на сей раз его чашку украшает логотип Академии ФБР в Куантико, но имело ли это какой-то тайный смысл, так и не понял. После краткого обмена любезностями Олифант спросил:
– Ну как, срослось?
Пазу такого рода стенографический подход нравился: его прежний напарник обычно поступал точно так же, перескакивал через детали, видимо предполагая, что два одинаково сообразительных копа наверняка мыслят сходным образом и поймут друг друга без лишних разглагольствований. Когда Клетис внезапно вопрошал: «Где был ключ?» – Паз почти всегда знал, о каком ключе идет речь и где этот предмет должен был находиться.
– Само собой, сэр, как же иначе. Додо Кортес никак не мог затеять ограбление дома в Южном Майами, да еще и припереться на дело с пушкой в штанах. Он вообще не взломщик и не грабитель, а рэкетир. Работал на Игнасио Хоффмана, который, кстати, был работодателем и нынешнего нанимателя нашей подозреваемой, Джека Уилсона.
– Хоффман?
Паз прикинул, что, когда Игнасио предстал перед судом, Олифант еще работал в Бюро, и кратко пояснил, о ком идет речь. Вымогатель, шантажист, наркоторговец.
– Интересно, – сказал Олифант. – Честно говоря, об этом аспекте я даже не подумал.
– Ну, он тут не главный. Что по-настоящему интересно, так это связь между нашим первоначальным убийством и человеком, забравшимся в дом психолога, работающего с Эммилу Дидерофф. Я вот все думаю, в чем тут выгода? На кой было убивать араба? На кой вламываться в дом? И уж во втором-то случае ответ напрашивается сам: ради информации. Кого-то очень интересуют тайны нашей подозреваемой, и для того, чтобы разузнать их, они не остановятся ни перед чем.
– Ты хочешь сказать, что они прессовали араба, чтобы выжать из него какие-то сведения, перестарались и убили его?
– Не исключено, хотя, возможно, они устранили его как конкурента в поисках той же информации. Я просмотрел свои записи, поговорил с моим напарником и думаю, что мы неправильно интерпретировали добытые нами сведения. Убитый собирался нанять в городе крутых ребят, и мы решили, что он беспокоился за свою безопасность. А что, если он собирался нанять их, чтобы заняться поисками Эммилу? Нефтяной дилер, с которым он встречался, Заброн, действительно рассказал нам, что суданец собирался кого-то искать, но я оставил это без внимания, потому что думал только об опасности, угрожавшей Мувалиду, а не о том, что он сам мог представлять угрозу для кого-то другого. Я это к чему: жертвой-то оказался араб. Так что не исключено, что Мувалида убил тот же, кто послал Додо Кортеса найти то, о чем Эммилу могла рассказать своему терапевту.
– Хм, а я-то думал, что как раз Дидерофф и завалила Мувалида.
– Это официальная версия.
– Но ты ее уже не разделяешь.
– Майор, я уже сам не знаю, во что тут верить, во что нет. Все зависит от того, кем на самом деле является Эммилу. Люди думают, она что-то знает, но известно ли ей что-нибудь? Является она игроком, ведущим свою игру? Или она жертва?
– А что она пишет в своем признании?
– По делу пока ничего. Сплошь детские воспоминания вперемешку с религиозными размышлениями. Мы ждем, когда она доберется до недавнего времени: может, что и проклюнется.
Олифант повертелся на своем кресле, задумчиво глотнул из чашки и наконец сказал:
– Нет, не сходится.
– Знаю, – признался Паз. – Слабое место в том, что если эти ребята считают, будто Эммилу обладает информацией, так почему они с самого начала не занялись ею, не сцапали и не взяли в оборот? К чему такие сложности? Подставлять женщину, чтобы ее заподозрили в убийстве Мувалида, а потом охотиться за ее признанием. Правда, есть вероятность того, что она или не догадывается, что именно должна знать, или из нее этого не выжать. Пыткам, во всяком случае, ее уже подвергали: возможно, это был их первый способ добраться до нужного секрета.
– Так ее пытали?
– Да, доктора говорят, что у нее недавние вывихи обоих плеч и шрамы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133