– Зачем же тогда рожать детей, если ты не хочешь дарить им любовь?
– Чтобы род не зачах. Чтобы было кому оставить дело твоей жизни, – раздраженно ответил Колдуэлл, будто недоумевал, как можно не понимать очевидного.
Миранда почувствовала, как на ладонь что-то капнуло. Оказывается, это ее собственные слезы. Она с ужасом думала о том, что Коул столько лет прожил с таким бессердечным человеком. Ванесса Трейнор, конечно, старалась согреть жизнь сыновей любовью, но им, по-видимому, не удалось избежать влияния грубой примитивной философии Колдуэлла. В характере Коула сочетались доброта и предусмотрительность, унаследованные от матери, и тяжелый нрав отца. Миранда вдруг осознала, что плачет не только от жалости к Ванессе, – она оплакивает и свою судьбу. Коул, возможно, никогда не сможет сказать: «Я люблю тебя», – а она сама просто не в состоянии жить с человеком, хоть в чем-то подобным тому, что сейчас стоял перед ней.
Ванесса гордо расправила плечи и подошла к мужу.
– Мне жаль тебя, но еще больше я жалею себя, потому что отдала всю свою любовь человеку, который не способен даже оценить ее. Ты никогда не признавался мне в любви, но я в глубине души надеялась, что все-таки ты… Стыдно и горько.
Ванесса опустила голову, и Миранде показалось, что она вытирает слезы.
– Лучше бы я вышла замуж за Гюнтера. Да, нам пришлось бы отправиться за «железный занавес», но мы бы выжили. Мы любили друг друга, а любовь скрасила бы темные стороны жизни. Я сделала неправильный выбор для Крейна и для себя. Пусть бедный мальчик рос бы коммунистом в Восточной Германии, зато не страдал бы здесь под игом еще худшей тирании.
– Брось убиваться, – презрительно бросил Колдуэлл. – Гюнтер погиб десять лет назад.
– Что? Откуда тебе известно? – Ванесса побледнела.
– У меня есть друзья в военных кругах в Берлине. Они по моей просьбе отследили его. Он наплел тебе, что приехал сюда учиться по обмену. Так вот, все это вранье. Он был двойным агентом и в конце концов попался. Его убили. Выстрелом в голову. Он подох, как собака, умоляя сохранить ему жизнь. – Последний факт Колдуэлл сообщил явно с целью причинить жене боль.
Ванесса тупо смотрела на мужа.
– Он был шпионом? Даже когда…
– Вот именно, даже когда спал с тобой и обрюхатил тебя. У него и в мыслях не было остаться здесь или жениться на тебе.
– Ты шпионил за ним? Но зачем?
– Я должен был защитить то, что принадлежит мне, – бесстрастно сказал Колдуэлл.
Поток откровений прервал телефонный звонок. Ванесса и Колдуэлл обессиленно замолчали.
– Сеньора Трейнор, вас к телефону, – объявила вошедшая в гостиную женщина, по-видимому, домработница.
– Кто это, Хуанита?
– С телевидения, – растерянно ответила женщина. – Хотят спросить вас о сеньоре Коуле.
– Скажи, что мы полностью на стороне сына и что полиция ошибается, – решительно заявила Ванесса.
– Нет. Скажи, что у нас нет сына с таким именем, – заорал Колдуэлл.
Ванесса, взглянув на мужа, поняла, что он может согласиться на компромисс только в одном случае…
– Скажи им, что в данный момент мы не готовы комментировать ситуацию.
Колдуэлл не стал возражать, и Хуанита вышла. Ванесса, решив, что больше не о чем разговаривать с мужем, покинула гостиную. Колдуэлл постоял еще несколько секунд и вышел вслед за женой.
Миранда продолжала сгорбившись торчать у окна. Из головы не выходило имя жены Крейна. Блейс. Б… л… е… й… с… Знакомое сочетание букв. Как еще его можно переиначить? С… е… й… б… л… Сейбл! Неужели она жена Крейна? Что это – совпадение или благодаря своему чересчур живому воображению она, Миранда, раскрыла таинственную связь между вымогательницей и насильником?
Миранда припомнила реакцию Дины, когда та увидела фотографию Уэйна и Сейбл. Значит, продавщица узнала на снимке жену Крейна? Девушка выпрямилась, обдумывая следующий шаг, и тут же кто-то сбил. ее с ног и заклеил ей рот куском клейкой ленты; она даже не успела перевести дыхание. По щеке полоснула шершавая ладонь. Крейн! В душе закипал гнев. Гнев на Колдуэлла Трейнора, сотворившего подобное чудовище. Гнев на Сейбл, вскармливавшую это чудовище. Гнев на Крейна, позволившего сделать из себя чудовище. Как это все бессмысленно…
Крейн заговорил, обращаясь, скорее, к себе, а не к Миранде. Заговорил голосом Коула. Однако девушка уже начинала улавливать различия. У Крейна голос был тоньше, пронзительнее, с плаксивыми интонациями.
– Что ты здесь делаешь? И что мне теперь делать? Она не сказала, как мне поступить, если ты придешь сюда. Как так получилось? Она ведь всегда все знает. Неужели она не предвидела такого варианта?
Миранда лежала не шевелясь и слушала жалобное бормотание Крейна, становившееся все менее разборчивым. Она ощущала на голом животе под рубашкой груз тяжелого металла, сдавливавшего внутренности. Ее козырная карта. Только бы Крейн не догадался, что у нее есть пистолет. Пока она в относительной безопасности. Крейн сам ничего не предпримет. Он марионетка в руках Сейбл. Только бы она не поджидала их где-нибудь на ранчо.
Глава 20
Вопросы репортеров отлетали от Коула, а потом с опозданием бумерангом врезались в сознание:
– Это вы насиловали женщин на набережной?
– Вам нравится чувствовать себя таким же беспомощным, как ваши жертвы.
Ему хотелось кричать: «Жертва – я, я, я!»
«Жертва чего?» – спросили бы его.
Хороший вопрос. Хорошо бы еще знать ответ на него. Но откуда ему знать, почему его брат превратился в чудо-нище, почему полицейский, которого он никогда прежде не видел, настроен любой ценой сломать ему жизнь, а женщина, которую он полюбил, пытается сфабриковать против него обвинение?
Поэтому Коул лишь молча сжимал зубы, исподлобья смотрел вперед, как человек, всходящий на эшафот. Полицейский в форме, которому Рик, задержавшийся с журналистами, поручил опекать задержанного, с нескрываемым удовольствием толкал его во все стороны. Пока они шли к полицейской машине, Коул по его милости несколько раз врезался в стены зданий. Он решил, что полицейский страдает комплексом маленького человека. Щуплый, невысокий, не более пяти футов семи дюймов ростом, полицейский заметно проигрывал в стати рядом с рослым широкоплечим арестованным.
Туристы, прогуливавшиеся по набережной, словно зачарованные глядели на человека в наручниках и при его приближении переходили на другую сторону улицы, будто опасались, что тот вырвется и набросится на них.
Полицейский чуть приоткрыл заднюю дверь сине-белой машины и пинком впихнул задержанного внутрь. Коул, повалившись на сиденье, с трудом выпрямился, потому что руки его были сцеплены за спиной наручниками.
Его не покидало ощущение, будто жизнь вытекает из него через пальцы. Ему бы сжать кулак, чтобы сохранить хотя бы то, что осталось, вместо этого он наблюдал за своей гибелью с непонятной оцепенелой покорностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104