– Ну как же, конечно, мы будем рады приютить вас! Кроме того, насколько мне известно, вы примерно одного возраста с моей Бет. Как только мы узнали, что вы едете сюда, чтобы побыть со своим отцом, она просто сгорала от желания познакомиться с вами. А когда позвонил Роджер, то есть доктор Йейт, сама мысль о том, что вы поживете с нами, просто очаровала Бет. Хотя, конечно, нам было бы гораздо приятнее встретиться с вами при более счастливых обстоятельствах. Но, пожалуйста, не сомневайтесь, что, коль скоро лечением вашего отца занялся Роджер, лучшего врача для мистера Шепарда просто не найти.
Далее Дженайна сказала, что поскольку у нее самой на все утро назначены уроки, то ее заменит Бет, которой нужно только сообщить, к которому часу подъехать. Лиз назвала время встречи, а потом, побросав в сумку вещи, принялась бесцельно бродить по дому, мучимая беспокойством за отца и размышлениями, почему же это она, в отличие от Бет, не чувствует себя «очарованной» перспективой их встречи. Заехавшую за нею Бет девушка встретила у порога. – Очень любезно, что миссис Карлайен и вы… – начала Лиз и посторонилась, чтобы дать Бет войти. Сегодня, отметила она, в одежде бледно-зеленых тонов Бет выглядела совсем тоненькой и хрупкой. На ее голых ногах были ременные сандалии на высокой платформе, похожие на те, в которых ходили Эндрю Шепард и Роджер Йейт.
Бет улыбнулась и заговорила, голос ее был не менее очаровательным, чем улыбка:
– Да что вы! Роджер попросил нас оказать ему услугу, ну и, конечно, маман для него готова сделать все что угодно. Ну, и я тоже. Кроме того, нам ужасно жалко мистера Шепарда. Он такой милый. – Тут она посмотрела на сумку, поставленную Лиз в прихожей. – А вы успели собрать вещи? Если нет, я могу подождать.
– Я совершенно готова, – ответила Лиз, – но, может быть, вы сперва выпьете чего-нибудь? Я тут произвела налет на «винные погреба» отца, и надеюсь, что здесь найдется что-нибудь такое, что вам нравится.
Но Бет покачала головой.
– Ах нет, я не пью, – сказала она. – Роджер мне не разрешает. Так что мне, пожалуйста, сок лайма или просто содовой. Я все-таки не могу портить вам удовольствие.
Минутой-другой позже они решили отправиться в путь. Однако, когда Лиз уже перешагивала через порог, Бет остановилась и посмотрела на нее с удивлением:
– А вы бы не хотели надеть шляпу с полями? Ведь солнце стоит в самом зените.
– Но вы-то не носите шляпу, – отметила Лиз.
– Да, не ношу, – улыбнулась Бет, – но я привыкла к здешним условиям. А солнечный удар, замечу, может быть ужасной вещью, и глупо было бы пролежать в постели половину всего того времени, которое вы намереваетесь пробыть здесь, не так ли?
Чувствуя, как в ней поднимается беспричинное раздражение, Лиз вытащила свою шляпу и, взяв ее за тулью, нахлобучила себе на голову. Глупо с ее стороны гневаться на невинное предположение этой девушки, что она тут не задержится надолго…
Но когда они вышли из дома и направились к машине, Бет кивнула на свои сплетенные из кожаных ремешков сандалии и снова стала советовать:
– Вы поступите правильно, если обзаведетесь парой таких сандалий, даже если не намерены оставаться здесь надолго. Мы называем их «башмаки». Швы обычных сандалий не выдержат длительной носки в условиях пустыни, а в эти песок попадает и тут же высыпается обратно.
Неожиданно для себя самой Лиз услышала, как она сухо и строго говорит Бет:
– Ну, раз уж я остаюсь здесь столь же надолго, как и любой из вас, естественно, я позабочусь о том, чтобы приобрести себе такую обувь. Я уже заметила, что здесь ее носят все, и конечно же это значит, что я тоже буду ее носить.
В момент последовавшей вслед за этими словами тишины Лиз была близка к панике. Какая это муха укусила ее, что она подобным образом распорядилась решением, право принимать которое принадлежало отцу? Ведь она же умрет от унижения, если он затолкнет ее в первый же вылетающий отсюда самолет!
А потом Бет спросила ее:
– Я чего-то не понимаю. Так вы приехали сюда надолго? Вы останетесь в Тасгале?
– Это зависит от моего отца, – ответила Лиз.
– Но как мне показалось, Роджер говорил… Я имею в виду, ему известно об этом?
– О да. Кстати, доктор Йейт и сказал мне, что, по его мнению, мне следует остаться.
– Роджер попросил вас остаться?
– Да.
– О-о-о! – произнесла Бет. Глаза ее немного потускнели, а нежная улыбка погасла, как гаснет пламя свечи.
Глава 3
Лиз предполагала, что с ней такое может случиться, и так оно и вышло. Она практически сразу же привязалась к Дженайне Карлайен. Это была спокойная женщина лет тридцати восьми, с неброскими чертами лица, с короной волос теплого, золотисто-каштанового цвета. Лиз суждено было узнать, что очарование этой женщины заключалось в ее способности считать даром судьбы всех, с кем ей довелось познакомиться. Поэтому, как только Лиз переступила порог небольшой гостеприимной виллы на тенистой улице в дальней части города, она нашла, что ей гораздо лучше в обществе Дженайны, чем в обществе ее приемной дочери. К тому же Дженайна была сопереживающим, ненавязчивым слушателем, и Лиз уже через пару дней поймала себя на том, что рассказывает Дженайне многое из того, чем она ни за что на свете не стала бы делиться с Бет.
Жизнь на вилле текла по размеренному и продуманному распорядку. Здесь все вставали рано, с тем чтобы максимально использовать прохладные утренние часы. Каждое утро Лиз в компании Дженайны или Бет отправлялась делать покупки на базар, который располагался на одной из небольших площадей Тасгалы. Там, в прохладной тени деревьев, на лотках и прилавках можно было найти все что угодно – от глиняных горшков до живой домашней птицы и от латунной посуды до пряностей.
В те дни, когда Лиз разрешали навещать отца, Дженайна по пути в школу подвозила ее в больницу, а обратно девушка шла пешком. Тем временем на вилле нанятая Дженайной женщина по имени Люлек, наполовину француженка, наполовину арабка, проводила уборку комнат под командованием Бет. Ленч в этом доме обычно подавали в два часа дня, когда рабочий день Дженайны заканчивался и она возвращалась из школы. После ленча Бет по предписанию доктора Йейта укладывалась спать, а Лиз и Дженайна отправлялись побродить по городу или слушали передачи по радио – Лиз таким образом совершенствовала свой французский. Миссис Карлайен любила рассказывать ей о своей работе.
– Большинство моих подопечных – это дети погонщиков верблюдов, метисы, – говорила она, – такие, как Люлек, и горстка туарегов, которые остаются в школе только до тех пор, пока все племя не откочует куда-то еще. Так что «домоводство» – это слишком сильно сказано применительно к тому, что я пытаюсь преподать своим девочкам под видом этой дисциплины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48