Никто еще не смел так разговаривать с Правительницей, разве что Салестер, но мастер секретов — это совсем другое дело. Ему можно, маленький Сал и Айрис когда-то росли вместе. А этот?..
ГЛАВА 12 ПОСЛЕДНИЙ РЕЙД
К вечеру Ная была уже не так уверена в своих силах. Привычные к долгим переходам, пустынные охотники неутомимо мерили широкими шагами Долину Третьего Круга. Солнце уже почти цепляло край горизонта, когда бесконечная, как ей уже начало казаться, земля Долины, мягкая и податливая, постепенно отступила, зашуршали под ногами жесткие чешуйки потрескавшегося от солнца глинозема. Отряд все больше забирал к западу, к той гряде холмов, что пока еще даже не появилась из-за края земли.
Девушка с трудом переставляла гудящие ноги, едкий пот заливал ей глаза, взор постепенно начала застилать мутная пелена.
Ная все чаще спотыкалась, из последних сил заставляя себя держаться прямо, надеясь только, что не упадет на глазах у всех и не вызовет шквал смешков: вот так, мол, это тебе не за смертоносцами на задних лапках бегать, паучья прислужница. Вызвалась — так иди.
Сначала Редар шел рядом, и у них завязался даже какой-то ни к чему не обязывающий разговор. Насчет вчерашнего праздника — понравился ли он и, вообще, приглянулся ли Редару город Мерас. Он отвечал, как мог уклончиво и неопределенно, но Ная, в общем, поняла, что праздник показался юноше убогим, а в паучий город он раз и навсегда зарекся заходить. Не из-за вчерашнего дня, конечно, а из-за тех памятных дней, что он провел в акмольских подземельях. От обиды — ведь именно в те дни она была с ним рядом, а у него, оказывается, воспоминания об этом самые плохие, — Ная чуть не расплакалась. Но Редара неожиданно позвал из головы колонны кто-то из этих грубых жилистых охотников — имена их она даже не старалась запомнить.
И Ная осталась одна. Нет, конечно, и сзади, и спереди неутомимо бухали в землю подошвы крепких сандалий, но девушке казалось, что вокруг, на многие сотни перестрелов, никого нет. Поначалу она надеялась, что Редар быстро вернется, но скоро поняла — тщетная надежда. Он шел с ней рядом просто из вежливости и при первой же возможности оставил ее. Ная про себя ругала Редара, называла самыми последними словами, но снаружи никто бы не заметил, что девушка расстроена — многолетняя привычка Управительницы скрывать свои чувства въелась глубоко.
И вот один дневной переход был позади, а Ная уже едва-едва переставляет ноги. Нет, она не даже не думала корить себя за то, что напросилась в этот поход. Управительница вообще шла молча, думая о том лишь, чтобы хватило сил сделать следующий шаг. Только все чаще стал натыкаться на нее идущий следом воин, извинялся, отступал.
Его слов Ная почти не слышала: все нарастающий шум в ушах — отдающийся громовыми ударами в голове ток крови, — перекрывал почти любые звуки.
Ее мучения первым заметил Велиман. Одноглазый мастер войны тоже чувствовал себя не лучшим образом — давненько он уже не совершал таких долгих походов.
Поначалу, правда, он просто радовался, что вот, наконец-то, снова выпало ему вырваться за стены паучьих городов, хотя бы на время забыть, что, как ни называйся, а, по сути, он так и остался пленником раскоряк. Однако постепенно подкралась предательская усталость — пока еще не опасная, не до ломоты в костях, — и Велиман с грустью ощутил себя в рейдерном отряде лишним. Рядом бодро вышагивали закаленные пещерники, настоящие охотники и опытные ходоки — такие же, каким был он всего каких-то два дождя назад, — и мастер вдруг остро почувствовал, что уже никогда не стать ему прежним.
«Разленился, отъелся на раскорячьих подачках, — неприязненно подумал он о себе и оглянулся. — А ведь раньше мог делать и трехдневные переходы, а в ту луну, когда сверчок утащил Летаня, вообще пять дней подряд рыскал по пустыне ».
Все мысли разом вылетели у него из головы, как только он заметил устало бредущую, едва переставляющую ноги Наю. Поначалу Велиман ощутил даже раздражение:
«Вот навязалась на нашу голову! — подумал он чуть ли не со злобой, забыв, как только что едва не начал считать обузой себя. — Черные пески! Вчера на совете всех уверяла, что выдержит. И что? А ведь еще и дневной переход не закончен. Как же она дальше-то?..»
Но потом он понял, что еще немного, и девушка просто упадет. А для нее, самой Управительницы главного города Третьего Круга, показать на глазах у всех свою слабость равносильно самоубийству. Такого она себе никогда не простит. Тем более, что смотреть на нее будут «свободные» пещерники, и так неприязненно поглядывающие на самую главную паучью служанку — по их представлениям, предательницу.
Велиман подошел ближе к Нае, осторожно взял ее за руку, надеясь, что она не вырвется с яростью: сама, мол, дойду, не нужна мне никакая помощь! Но девушка лишь посмотрела на него со странным выражением, опустила взгляд и ничего не сказала. Выглядела она не лучшим образом. Волосы слиплись от пота, лоб, который она то и дело вытирала рукой, покрылся грязной коркой, на щеках тоже темнели разводы. А в полных тоски глазах блестели слезы.
«Э-э, — подумал Велиман, — совсем не меня она хотела увидеть рядом. От другого она помощи ждет. Пустынная буря! Говорила же Лези, а я, богомол глухой, пропустил мимо ушей. Что же, выходит, она и в поход ради него пошла? Вот только влюбленных дурочек нам и не хватало!»
— Ничего, Управительница, потерпи. До конца глинозема дойдем — там будет маленький колодец. У него передохнешь. Пока все напьются, да пока наполнят водой фляги... Нечто вроде коротенького привала получится.
Ная опять промолчала, но Велиман почувствовал слабое пожатие руки. На слова у девушки уже не было сил.
Тогда стал говорить он сам. Одноглазый мастер рассказывал Управительнице о бесконечной широте пустыни, о перевернутой лазоревой чаше неба, что нависает над путником в какой-то немыслимой дали, но кажется иногда — протяни руку и коснешься пальцами. Обо всем том, что грезилось ему долгими днями в гнилых испарениях подземелий с мокрицами, и ночами, когда не шел сон, в душной тесноте землянки.
Так они и шли до самого колодца.
Красный диск солнца уполз за край земли, тени сделались почти неразличимыми, и побежали кровавые отблески по вылизанной сотнями ветров бесконечной пустоши. Отряд ступил в песчаники. Ровная, как стол, земля — лишь кое-где попадались небольшие ямки, но и те заполненные странным белым песком. Его же лениво гнал ветер куда-то на кт А на западе уже просматривались неровные верхушки холмов, ранее безымянных, но теперь, с легкой руки кого-то из пещерников, прозванных Муравьиными.
Только когда заскрипел стертый до солнечного блеска ворот древнего колодца, когда охотники, разговаривая и посмеиваясь, сгрудились у каменного ободка, нащупывая в перевязях заветные фляги, Управительница Ная позволила себе в изнеможении упасть на песок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
ГЛАВА 12 ПОСЛЕДНИЙ РЕЙД
К вечеру Ная была уже не так уверена в своих силах. Привычные к долгим переходам, пустынные охотники неутомимо мерили широкими шагами Долину Третьего Круга. Солнце уже почти цепляло край горизонта, когда бесконечная, как ей уже начало казаться, земля Долины, мягкая и податливая, постепенно отступила, зашуршали под ногами жесткие чешуйки потрескавшегося от солнца глинозема. Отряд все больше забирал к западу, к той гряде холмов, что пока еще даже не появилась из-за края земли.
Девушка с трудом переставляла гудящие ноги, едкий пот заливал ей глаза, взор постепенно начала застилать мутная пелена.
Ная все чаще спотыкалась, из последних сил заставляя себя держаться прямо, надеясь только, что не упадет на глазах у всех и не вызовет шквал смешков: вот так, мол, это тебе не за смертоносцами на задних лапках бегать, паучья прислужница. Вызвалась — так иди.
Сначала Редар шел рядом, и у них завязался даже какой-то ни к чему не обязывающий разговор. Насчет вчерашнего праздника — понравился ли он и, вообще, приглянулся ли Редару город Мерас. Он отвечал, как мог уклончиво и неопределенно, но Ная, в общем, поняла, что праздник показался юноше убогим, а в паучий город он раз и навсегда зарекся заходить. Не из-за вчерашнего дня, конечно, а из-за тех памятных дней, что он провел в акмольских подземельях. От обиды — ведь именно в те дни она была с ним рядом, а у него, оказывается, воспоминания об этом самые плохие, — Ная чуть не расплакалась. Но Редара неожиданно позвал из головы колонны кто-то из этих грубых жилистых охотников — имена их она даже не старалась запомнить.
И Ная осталась одна. Нет, конечно, и сзади, и спереди неутомимо бухали в землю подошвы крепких сандалий, но девушке казалось, что вокруг, на многие сотни перестрелов, никого нет. Поначалу она надеялась, что Редар быстро вернется, но скоро поняла — тщетная надежда. Он шел с ней рядом просто из вежливости и при первой же возможности оставил ее. Ная про себя ругала Редара, называла самыми последними словами, но снаружи никто бы не заметил, что девушка расстроена — многолетняя привычка Управительницы скрывать свои чувства въелась глубоко.
И вот один дневной переход был позади, а Ная уже едва-едва переставляет ноги. Нет, она не даже не думала корить себя за то, что напросилась в этот поход. Управительница вообще шла молча, думая о том лишь, чтобы хватило сил сделать следующий шаг. Только все чаще стал натыкаться на нее идущий следом воин, извинялся, отступал.
Его слов Ная почти не слышала: все нарастающий шум в ушах — отдающийся громовыми ударами в голове ток крови, — перекрывал почти любые звуки.
Ее мучения первым заметил Велиман. Одноглазый мастер войны тоже чувствовал себя не лучшим образом — давненько он уже не совершал таких долгих походов.
Поначалу, правда, он просто радовался, что вот, наконец-то, снова выпало ему вырваться за стены паучьих городов, хотя бы на время забыть, что, как ни называйся, а, по сути, он так и остался пленником раскоряк. Однако постепенно подкралась предательская усталость — пока еще не опасная, не до ломоты в костях, — и Велиман с грустью ощутил себя в рейдерном отряде лишним. Рядом бодро вышагивали закаленные пещерники, настоящие охотники и опытные ходоки — такие же, каким был он всего каких-то два дождя назад, — и мастер вдруг остро почувствовал, что уже никогда не стать ему прежним.
«Разленился, отъелся на раскорячьих подачках, — неприязненно подумал он о себе и оглянулся. — А ведь раньше мог делать и трехдневные переходы, а в ту луну, когда сверчок утащил Летаня, вообще пять дней подряд рыскал по пустыне ».
Все мысли разом вылетели у него из головы, как только он заметил устало бредущую, едва переставляющую ноги Наю. Поначалу Велиман ощутил даже раздражение:
«Вот навязалась на нашу голову! — подумал он чуть ли не со злобой, забыв, как только что едва не начал считать обузой себя. — Черные пески! Вчера на совете всех уверяла, что выдержит. И что? А ведь еще и дневной переход не закончен. Как же она дальше-то?..»
Но потом он понял, что еще немного, и девушка просто упадет. А для нее, самой Управительницы главного города Третьего Круга, показать на глазах у всех свою слабость равносильно самоубийству. Такого она себе никогда не простит. Тем более, что смотреть на нее будут «свободные» пещерники, и так неприязненно поглядывающие на самую главную паучью служанку — по их представлениям, предательницу.
Велиман подошел ближе к Нае, осторожно взял ее за руку, надеясь, что она не вырвется с яростью: сама, мол, дойду, не нужна мне никакая помощь! Но девушка лишь посмотрела на него со странным выражением, опустила взгляд и ничего не сказала. Выглядела она не лучшим образом. Волосы слиплись от пота, лоб, который она то и дело вытирала рукой, покрылся грязной коркой, на щеках тоже темнели разводы. А в полных тоски глазах блестели слезы.
«Э-э, — подумал Велиман, — совсем не меня она хотела увидеть рядом. От другого она помощи ждет. Пустынная буря! Говорила же Лези, а я, богомол глухой, пропустил мимо ушей. Что же, выходит, она и в поход ради него пошла? Вот только влюбленных дурочек нам и не хватало!»
— Ничего, Управительница, потерпи. До конца глинозема дойдем — там будет маленький колодец. У него передохнешь. Пока все напьются, да пока наполнят водой фляги... Нечто вроде коротенького привала получится.
Ная опять промолчала, но Велиман почувствовал слабое пожатие руки. На слова у девушки уже не было сил.
Тогда стал говорить он сам. Одноглазый мастер рассказывал Управительнице о бесконечной широте пустыни, о перевернутой лазоревой чаше неба, что нависает над путником в какой-то немыслимой дали, но кажется иногда — протяни руку и коснешься пальцами. Обо всем том, что грезилось ему долгими днями в гнилых испарениях подземелий с мокрицами, и ночами, когда не шел сон, в душной тесноте землянки.
Так они и шли до самого колодца.
Красный диск солнца уполз за край земли, тени сделались почти неразличимыми, и побежали кровавые отблески по вылизанной сотнями ветров бесконечной пустоши. Отряд ступил в песчаники. Ровная, как стол, земля — лишь кое-где попадались небольшие ямки, но и те заполненные странным белым песком. Его же лениво гнал ветер куда-то на кт А на западе уже просматривались неровные верхушки холмов, ранее безымянных, но теперь, с легкой руки кого-то из пещерников, прозванных Муравьиными.
Только когда заскрипел стертый до солнечного блеска ворот древнего колодца, когда охотники, разговаривая и посмеиваясь, сгрудились у каменного ободка, нащупывая в перевязях заветные фляги, Управительница Ная позволила себе в изнеможении упасть на песок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75