Спустя минуту все кончилось. Резко и неожиданно. Она поднялась, встала пред ним, Павел едва разжал руки, чтоб выпустить ее, а затем неожиданно ткнулся лицом в юбку, снова сминая в поперечные складки, коснулся губами лона и замер так.
Она спросила: "еще?", он несколько раз кивнул, его ответ она почувствовала телом. Она едва сдержалась, чтоб не вскрикнуть, и, сдержавшись, снова приникла к нему....
Это уже позже выяснилось, много позже, когда он стал вновь способен на логическое мышление и свободные выводы, что у нее родители на пенсии и двое детей от первого брака. И что Караев сам выплачивал ей что-то вроде дополнительного заработка, в три раза превышающий тот, что она получала в кассе, в соответствии с заранее оговоренными соглашениями. Что конкретно, какие пункты входили в соглашение, он не стал выяснять, не решился, оставив себе лишь догадки да несмелые предположения. Сейчас это играло против него, но тогда было спасением.
Его восторженное удивление сменилось разочарованием, а затем уступило место холодному расчету: раз платят, так пускай не зазря. А потом он познакомился с Симой, и договор Караева просто вышел на долгое время из головы.
В дальнейшем они просто работали вместе, по-прежнему называя друг друга на "вы", при этом она звала его по имени-отчеству, он же ограничивался упоминанием лишь ее имени; просто общались, без воспоминаний о прошлом, как два человека, получающих за свое общение заработную плату и не желающих ничего в этом менять.
Нелюбопытная секретарша сопровождала его и в поездках в Спасопрокопьевск, куда посылал его Караев "по делам фирмы". Первоначально в качестве ведущего на переговоры с Османовым, а затем, когда Павел достаточно освоился и перестал играть малопочетную роль "племянника своего дяди" и незаменимого, как и прежде, помощника. Караев по известным причинам, никому, кроме племянника, доверить присутствие на них не мог, и, возможно, тревожась, сам звонил ему по два-три раза в день, особенно под вечер, узнавая, что и как. Павлу всякий раз хотелось спросить у своего дяди, помнит ли он, что в этом городке по-прежнему живут его родители, в нескольких минутах езды от представительства банка "Анатолия", в доме, выходящем окнами в тихий сквер. Но всякий раз разговор заходил о чем-то другом, более важном, вопрос этот так ни разу не сорвался с его уст. Может, и к лучшему.
Спрашивал только Османов, первым же делом; едва успев пожать руку Павлу, он немедленно осведомлялся о здоровье его отца и матери, все ли благополучно и не нужно ли что. Павел так и не узнал, насколько искренне были эти вопросы, чего больше в них было, почтительного любопытства или некоего расчета, пользуясь плодами которого, можно иметь более серьезную базу для своих притязаний.
Османов так и не выдал этот секрет. Как и многие другие секреты, за которыми, по большей части приезжал Павел. Сейчас его уже нет на этом свете, вспоминать об этом, в сущности, незачем, разве, как память о потере хорошего и внимательного собеседника, по-восточному учтивого и не лезущего за словом в карман.
А деньги Османова, вернее, группировки, возглавляемой им, и его соратниками по тейпу, с которых и началось делопроизводство Караева, по большому счету, не при чем. Были люди, и нет людей. Кого-то пожрала война, кто-то исчез во время большого передела власти, оставив после себя мраморный или гранитный памятник на кладбище, кто-то укрылся за границей и замел за собою следы.... Люди уходят, их место занимают другие, неизвестные, к которым надо либо привыкать либо избегать. Караев предпочел последнее, Павлу осталось подчиниться.
В последний раз.
И все же, как долго не звонит телефон. Как долго.
Точно и в самом деле произошло невозможное. И ему теперь следует ждать возвращения своего шефа и дяди. Который немедленно сложит несложные фрагменты мозаики, уже, возможно, сложил....
Или те люди, что обещали начать процесс, завершили его, но не звонят лишь оттого, чтобы показать свою более чем очевидную власть над ним.
Странно, подумалось ему ни с того, ни с чего, отчего же Караев смог так легко завладеть доверием и, как следствие, финансовыми потоками тех людей: Османова со товарищи. Ведь они же совсем разные, по характеру, по воспитанию, по происхождению - из разных тейпов, никогда не были знакомы, их дороги не пересекались даже. И, тем не менее, Караеву они доверились. Вложили свои сбережения в его проекты.
И исчезли.
Зазвонил телефон, отрывая его от нежданных мыслей.
Павел схватил трубку, в волнении он едва не выронил ее на пол, включил связь, почти крикнул "да".
- Надеюсь, вы одни? Мы можем говорить? - тот же голос. Столь же спокойный и уверенный в себе.
- Да-да, вполне, - он пока не понимал причину задержки, по голосу звонившего определить ее было просто немыслимо. - Я слушаю вас.
- Я хочу, чтобы вы запомнили кое-что, ваши действия на ближайшее время. Слушайте внимательно...
Иван бросился к выпавшему пистолету; описав после удара широкую дугу над плечом "близнеца", оружие теперь лежало под самой лестницей. Вороненая сталь тускло поблескивала в слабом свете.
И в этот миг над его головой загрохотали шаги. Сверху спускались; двое, как определил тотчас он. Заслышав выстрел, стражи поспешили разобраться в случившемся. Шаги дробно загрохотали по шаткой лесенке над головой телохранителя, через мгновение можно было видеть коричневые ботинки из нобука с высокой шнуровкой на ногах первого спускавшегося "близнеца", преодолевавшего последние ступеньки. К лежавшему за лестницей оружию Иван не успевал никак.
Алексей сделал нерешительный шаг к двери, не зная, что предпринять, какое решение выбрать как наиболее правильное: оставаться в леднике или поспешить в коридор. Попытаться что-то сделать в помощь Ивану, с такой неотвратимой легкостью преодолевшему первый барьер на пути к выходу или не вмешиваться, из боязни повредить; ему же и себе. в то же мгновение Вагит Тимурович проворно схватил его за рукав, потянув назад, к стене, подальше от возможной линии стрельбы, Алексей вырвался, но тут же остановился.
Ивану осталось ждать всего мгновение. Спускавшийся первым "близнец" его не видел, смотрел под ноги, боясь споткнуться на шаткой лесенке в самый неподходящий момент. Поэтому момент начала удара он пропустил. Впрочем, руки у него были свободны, пистолет с глушителем находился за спиной за поясом, он успел выставить защитный блок и немедленно ответил.
Иван перехватил выброшенную вперед левую ногу, направленную с высоты предпоследней ступеньки ему в лицо и резко крутанул по часовой стрелке. И тотчас же ударил сам носком ботинка в район почек, стремительно и жестоко.
Треск ломающихся под тяжестью падающего человека перил был пронзителен, ударив по ушам находившихся в леднике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36