Медленно и осторожно, словно пытаясь словами оградить себя от опасной развязки, она проговорила:
- Нет, из этого ничего не получится. Ты не любишь меня, а я... а я...
- А ты не любишь меня, - закончил он совершенно бесстрастным голосом. - Но в моем кругу браки часто заключаются еще и по другим причинам.
- Догадываюсь, - с презрением парировала она. - Например, чтобы заполучить побольше денег...
- Или власти. Или чтобы заиметь детей, - холодно и отстраненно закончил он. - Что ж, с последним мы, кажется, справились. Что сказал врач о твоем состоянии здоровья?
Она побледнела, но мужественно подавила подступившую к горлу тошноту.
- Врач сказал, что я вешу немножко больше нормы и что мне нужно принимать железо, а в остальном я совершенно здорова.
Его густые ресницы опустились.
- Ясно, - безразлично произнес он. - А ты уверена, что это мой ребенок?
Она рассеянно посмотрела по сторонам и, увидев стул, опустилась на него, ощущая внутри такую нестерпимую боль, что, казалось, сердце у нее разорвется.
- Да, уверена.
- Надеюсь, что ты не ошибаешься.
- А если ошибаюсь?
- Тогда мгновенный развод, - сказал он с убийственным безразличием.
Он был совсем чужим, как будто они видели друг друга впервые. Он встретил ее пристальный взгляд - в его глазах не было ни малейшего интереса. Они смотрели тускло и холодно. Казалось, ему совершенно безразлична та боль, которую он ей причиняет.
- Я больше не могу, Сол, - глухо проговорила она. - Зачем ты так. Я же не вынесу этого.
- Но почему?
Он подошел к ней и притянул к себе. Она подняла на него глаза и увидела, что за ледяным холодом этих глаз бушует огонь, еще более опасный, чем прежде, и сейчас этому огню не давали вырваться на свободу, сдерживали ценой нечеловеческих усилий.
- Нам было чертовски хорошо в постели. Что же касается всего остального, то у тебя будут деньги и свободное время. Став твоим мужем, я вовсе не собираюсь требовать от тебя постоянных отчетов о личной жизни или ограничивать тебя в деньгах.
Его слова ранили ее в самое сердце, они били наотмашь, причиняли боль. Он поднял голову, и она увидела в его лице такую черную тоску, такую опустошенность и еще что-то темное и неведомое ей прежде, что невольно вздрогнула.
- Я знаю, ты хочешь меня, - сказал он резко. - Не заставляй меня доказывать это тебе, Кэндис. Если ты вынудишь меня, я смогу это сделать.
Ресницы ее задрожали. Она думала, что хуже того, что произошло с ней на Фалаиси, когда ее буквально вышвырнули оттуда, уже не может быть. Теперь она поняла, что это не так. Она сумела бы прожить без него, как бы тяжело ей ни приходилось, но она не была уверена, что, став его женой, сможет вынести эту пытку.
Стук в дверь заставил ее высвободиться из его объятий. Он разжал руки и дал указание горничной, появившейся на пороге с чемоданами в руках. Кэндис не поверила своим глазам, узнав в них свои собственные вещи, и в ней начала закипать злость.
- В последний раз, когда ты была со мной, я забыл позаботиться о том, чтобы собрали твои вещи, - сказал он насмешливым тоном, когда горничная прошла в другую комнату. - На этот раз я не позволю себе быть таким забывчивым.
К счастью, появление дворецкого помогло ей сохранить самообладание. В руках он держал поднос, на котором стояли бутылка шампанского, запотевший графин с апельсиновым соком и высокие, на длинных ножках бокалы.
Кэндис подошла к окну. Мысли ее были в полном смятении. Боль, которую она испытывала, мешала ей сосредоточиться, заволакивала все какой-то туманной пеленой. Сейчас ей нужно было призвать на помощь тот здравый смысл, который она всегда считала главной, отличительной чертой своего характера.
Что ж, сейчас он явно подвел ее, мрачно подумала она. Позвонив Солу, она сделала самую большую ошибку в своей жизни, которая казалась ей теперь цепью сплошных ошибок. Отвернувшись от окна, за которым в лунных лучах серебрилась неподвижная гладь залива, она посмотрела на Сола. Он стоял в другом конце комнаты, делая какие-то распоряжения дворецкому, и его надменный профиль резко контрастировал с уютной и безликой обстановкой номера. Он не привык разводить сантименты, в его жизни этому просто не было места.
Не зря ее беспокоило то, как повлияет на ее будущего ребенка огромное состояние, владельцем которого он станет. Наследники этих огромных капиталов вырастали бездушными автоматами, которым были неведомы такие человеческие чувства, как любовь, милосердие, сострадание.
Дворецкий направился к двери, горничная быстро последовала за ним. Не обратив внимания на брошенный в ее сторону завистливый взгляд, Кэндис с тяжелым сердцем наблюдала, как Сол взял с подноса один бокал с апельсиновым соком, другой с шампанским и подошел к ней.
- Здесь совсем немного шампанского, - сказал он сдержанно, - вряд ли это повредит ребенку. Ну что ж, может быть, выпьем за то, чтобы наш брак был долгим и счастливым?
- Нет, - произнесла она негромко, но решительно. - Я не собираюсь выходить за тебя замуж.
- Тогда я заберу у тебя ребенка.
Его голос звучал совершенно спокойно, лицо не выражало ничего, и только сквозь полуопущенные ресницы его враждебно сузившихся глаз сверкнули синие сапфировые искры.
- Как говорится, или все, или ничего. И если я забираю ребенка, не может быть и речи ни о брачном контракте, ни о деньгах.
Она пыталась найти слова, чтобы высказать ему, как ненавистны ей его замашки торгаша, мелкого лавочника, но в горле у нее стоял ком, и она не могла произнести ни слова. Все время, пока он наблюдал за ней, с губ его не сходила легкая насмешливая улыбка. Не помня себя от ярости, она размахнулась и, набрав полные легкие воздуха, швырнула в него бокал с апельсиновым соком. Он ловко увернулся. Бокал вылетел в окно, но она с холодным удовлетворением отметила, что немного сока все-таки брызнуло ему в лицо.
Даже теперь, вытирая сок с лица, он продолжал улыбаться.
- Кажется, беременные женщины часто страдают от странных вспышек темперамента, - медленно произнес он. - Или ты просто не очень любишь проигрывать?
Что-то в его голосе заставило ее застыть в немом испуге. Она расслышала в его тоне знакомую ей дикую ярость, ярость холодную и зловещую.
И все же предположение, сделанное им только что, да еще в таком покровительственном тоне, заставило ее гордо вскинуть голову в запоздалой попытке сохранить свое достоинство.
- Мне не нужны твои деньги. Мне нужен отец моему ребенку. Уж я-то знаю, что значит беспрестанно мучить себя вопросом, почему отец не любит тебя. Мой ребенок не должен подвергнуться этой пытке. Если ты не готов понять, что я полностью отдаю себе отчет в том, что делаю, то можешь возвращаться туда, откуда приехал, а я скажу ему, что ты умер. Я не люблю, когда мне угрожают, - с негодованием закончила она, досадуя на себя за то, что сказала о себе больше, чем ей бы хотелось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54