Каждый вечер Изабелла в ночном наряде, распустив по обнаженным плечам чудесные белокурые волосы, припадала к портрету, громко вздыхая и проливая слезы. Роста она была небольшого, и ей приходилось становиться на цыпочки, чтобы дотянуться до губ на портрете.
Герцог вновь свиделся с Изабеллой весной 1576 года. Несчастный считал, что жена его разлюбила, и делал все, что мог, чтобы вычеркнуть ее из своей жизни. Усевшись рядом с собственным портретом, он довольно холодно сказал герцогине несколько учтивых слов, стараясь не смотреть на нее. Изабелла совсем иначе видела эту сцену в своих мечтах. Но незадолго до этого свидания она узнала, что Браччано возобновил какие-то отношения с Лукрецией и два дня назад ужинал с ней. Герцогиня была вне себя от горя. По словам одной из ее служанок, Лукреция была на два года моложе ее, и эти два года разницы приобрели в ее воображении какую-то особую важность. Изабелле минуло тогда тридцать четыре, и она была в расцвете красоты, но она убедила себя, что состарилась, увяла и потеряла всякую привлекательность.
От всех этих мыслей у нее, когда пришел Браччано, был совсем несчастный и болезненный вид, и это окончательно ввело его в заблуждение. Изабелла, столь часто твердившая портрету герцога слова любви, сидела теперь перед его оригиналом, храня неловкое молчание. Она не могла думать ни о чем, кроме Лукреции, и боялась заговорить, чтобы не осыпать герцога издевками. Она уже не доверяла своему острому уму, послужившему причиной всех ее бед. Наконец, будучи не в силах выносить эту мучительную натянутость, она поднялась. Браччано, глубоко обиженный тем, что его так быстро выпроваживают, встал в свою очередь, поцеловал ей руку с ледяным выражением лица и повернулся к ней спиной. У самой двери взгляд его упал на портрет, мимо которого он должен был пройти. С горечью увидел он, каким он был десять лет назад, когда герцогиня еще любила его. Он остановился, внимательно всмотрелся в черты портрета и вдруг почувствовал острейшую неприязнь к веселому и доверчивому юноше, улыбавшемуся с холста несчастному, немолодому мужчине, каким он теперь стал. Он повернулся к герцогине и очень сухо сказал:
– Мой портрет занимает здесь слишком много места. Я велю унести его.
Несколько мгновений он еще ждал, опустив глаза, стоя вполоборота к герцогине. Ответа не последовало, и он вышел, не взглянув на жену. А та не в силах была вымолвить слово, даже если б хотела: она стояла, прислонившись к спинке кровати, без голоса, почти без чувств.
* * *
На другой день герцог уехал. Изабелла увидела в окно, как он выходит из замка в сопровождении многочисленной свиты, и решила, что видит его в последний раз. Она схватила маленький, осыпанный алмазами кинжал, подаренный ей герцогом восемь лет назад, и чуть было не вонзила его себе в сердце. Айша удержала ее руку. Изабелла была очень привязана к этой девушке еще с тех пор, как у нее отняли сына, Вирджинио, отдав его в придворные пажи к ее брату. Мавританке, которой не было еще и пятнадцати лет, оказалось не под силу вырвать у герцогини кинжал, но она вовсю кусалась и царапалась, чтобы удержать госпожу от новой попытки. Внезапно Айша неудачно повернулась, и лезвие, скользнув по ее щеке, нанесло ей довольно глубокую царапину. Тотчас же потоком хлынула кровь. Герцогиня вскрикнула. Ей показалось, что она убила служанку. Она выронила кинжал, схватила маленькую рабыню в свои объятия, а увидев, что та жива, вздохнула с облегчением. Пережитый испуг рассеял ее скорбь, и после того, как она промыла ранку Айши, она больше не помышляла о смерти.
Мажордомом герцогини вот уже пять лет был некий Троило Орсини, дальний родственник герцога, на которого, кстати, он походил осанкой, чертами лица, а также и нравом, с одной лишь разницей: он гораздо старательнее выполнял порученное ему дело, коль скоро ему не выпало счастье родиться герцогом. Изабелла очень скучала в своих владениях, которыми правила в отсутствие мужа, и так как ей по душе были все развлечения, требующие ловкости и силы, она часами скакала верхом, карабкалась по горам, а затем, разгоряченная, окуналась в ледяные горные реки. Троило Орсини сопровождал ее повсюду. Этот придворный любил ее и, пользуясь своим положением мажордома, оказывал герцогине множество мелких услуг, которые скрашивали ее одиночество, хотя она их почти не замечала. Изабелла ничуть не догадывалась о чувствах Троило; он был «слугой» в ее доме, вот она и держалась так, будто он значит для нее не более, чем любимая собака или лошадь. Мало-помалу она приблизила его к себе – нередко опиралась на его руку, принимала его в своей комнате, раздевалась при нем…
Троило в свое время служил в войсках герцога и сражался весьма отважно, но его правая рука, перебитая пулей, потеряла способность действовать. Это увечье вынудило его отказаться от ратных подвигов. Тогда-то герцог и возложил на него обязанности мажордома, обязанности, с которыми он добросовестно справлялся, но которые не удовлетворяли его честолюбия. Близость, до которой герцогиня допустила его, поначалу составляла для него предел блаженства, а затем стала задевать его гордость. От страсти он терял рассудок и в то же время глубоко страдал, зная, что любимая женщина смотрит на него как на неодушевленный предмет.
* * *
Два месяца спустя после отъезда Браччано герцогиня велела позвать Троило. Утро было необыкновенно жарким, и Изабелла, полураздетая, сидела перед Айшей, которая расчесывала ей волосы. Она даже не подняла глаз, когда вошел мажордом, и принялась расспрашивать его о здоровье попугаев, из которых два накануне подохли. Троило на мгновение онемел. Он пристально смотрел на прекрасные плечи герцогини, терзаясь одновременно и желанием и яростью. «Что же это такое, – подумалось ему, – гаремный евнух я, что ли, перед которым женщина осмеливается обнажаться?» От слова «евнух» негодование его распалилось еще сильнее, и он до боли стиснул зубы.
– Итак, Троило? – нетерпеливо спросила герцогиня, все еще не поднимая на него глаз.
– Итак, синьора, – резко ответил Троило, – придется вам поручить другому придворному заботу о ваших попугаях, а я с завтрашнего дня вам больше не слуга.
Герцогиня изумилась этому тону, потому что Троило никогда не обращался к ней иначе, как с отменной учтивостью. Она подняла глаза и увидела, что Троило Орсини стоит, прислонясь к стене, на том самом месте, где два месяца тому назад стоял портрет Браччано. Он скрестил руки на груди и смотрел на нее горящими от гнева глазами. Герцогиня вздрогнула. Взгляд этот был точь-в-точь взглядом герцога.
– В чем дело, Троило? – спросила она, чрезвычайно взволнованная его резкостью. – Вас кто-нибудь оскорбил?
– Да, синьора, – ответил он тихим голосом, в котором клокотала ярость, и не спускал с нее негодующего взгляда, – меня жестоко оскорбили.
1 2 3 4 5 6 7 8
Герцог вновь свиделся с Изабеллой весной 1576 года. Несчастный считал, что жена его разлюбила, и делал все, что мог, чтобы вычеркнуть ее из своей жизни. Усевшись рядом с собственным портретом, он довольно холодно сказал герцогине несколько учтивых слов, стараясь не смотреть на нее. Изабелла совсем иначе видела эту сцену в своих мечтах. Но незадолго до этого свидания она узнала, что Браччано возобновил какие-то отношения с Лукрецией и два дня назад ужинал с ней. Герцогиня была вне себя от горя. По словам одной из ее служанок, Лукреция была на два года моложе ее, и эти два года разницы приобрели в ее воображении какую-то особую важность. Изабелле минуло тогда тридцать четыре, и она была в расцвете красоты, но она убедила себя, что состарилась, увяла и потеряла всякую привлекательность.
От всех этих мыслей у нее, когда пришел Браччано, был совсем несчастный и болезненный вид, и это окончательно ввело его в заблуждение. Изабелла, столь часто твердившая портрету герцога слова любви, сидела теперь перед его оригиналом, храня неловкое молчание. Она не могла думать ни о чем, кроме Лукреции, и боялась заговорить, чтобы не осыпать герцога издевками. Она уже не доверяла своему острому уму, послужившему причиной всех ее бед. Наконец, будучи не в силах выносить эту мучительную натянутость, она поднялась. Браччано, глубоко обиженный тем, что его так быстро выпроваживают, встал в свою очередь, поцеловал ей руку с ледяным выражением лица и повернулся к ней спиной. У самой двери взгляд его упал на портрет, мимо которого он должен был пройти. С горечью увидел он, каким он был десять лет назад, когда герцогиня еще любила его. Он остановился, внимательно всмотрелся в черты портрета и вдруг почувствовал острейшую неприязнь к веселому и доверчивому юноше, улыбавшемуся с холста несчастному, немолодому мужчине, каким он теперь стал. Он повернулся к герцогине и очень сухо сказал:
– Мой портрет занимает здесь слишком много места. Я велю унести его.
Несколько мгновений он еще ждал, опустив глаза, стоя вполоборота к герцогине. Ответа не последовало, и он вышел, не взглянув на жену. А та не в силах была вымолвить слово, даже если б хотела: она стояла, прислонившись к спинке кровати, без голоса, почти без чувств.
* * *
На другой день герцог уехал. Изабелла увидела в окно, как он выходит из замка в сопровождении многочисленной свиты, и решила, что видит его в последний раз. Она схватила маленький, осыпанный алмазами кинжал, подаренный ей герцогом восемь лет назад, и чуть было не вонзила его себе в сердце. Айша удержала ее руку. Изабелла была очень привязана к этой девушке еще с тех пор, как у нее отняли сына, Вирджинио, отдав его в придворные пажи к ее брату. Мавританке, которой не было еще и пятнадцати лет, оказалось не под силу вырвать у герцогини кинжал, но она вовсю кусалась и царапалась, чтобы удержать госпожу от новой попытки. Внезапно Айша неудачно повернулась, и лезвие, скользнув по ее щеке, нанесло ей довольно глубокую царапину. Тотчас же потоком хлынула кровь. Герцогиня вскрикнула. Ей показалось, что она убила служанку. Она выронила кинжал, схватила маленькую рабыню в свои объятия, а увидев, что та жива, вздохнула с облегчением. Пережитый испуг рассеял ее скорбь, и после того, как она промыла ранку Айши, она больше не помышляла о смерти.
Мажордомом герцогини вот уже пять лет был некий Троило Орсини, дальний родственник герцога, на которого, кстати, он походил осанкой, чертами лица, а также и нравом, с одной лишь разницей: он гораздо старательнее выполнял порученное ему дело, коль скоро ему не выпало счастье родиться герцогом. Изабелла очень скучала в своих владениях, которыми правила в отсутствие мужа, и так как ей по душе были все развлечения, требующие ловкости и силы, она часами скакала верхом, карабкалась по горам, а затем, разгоряченная, окуналась в ледяные горные реки. Троило Орсини сопровождал ее повсюду. Этот придворный любил ее и, пользуясь своим положением мажордома, оказывал герцогине множество мелких услуг, которые скрашивали ее одиночество, хотя она их почти не замечала. Изабелла ничуть не догадывалась о чувствах Троило; он был «слугой» в ее доме, вот она и держалась так, будто он значит для нее не более, чем любимая собака или лошадь. Мало-помалу она приблизила его к себе – нередко опиралась на его руку, принимала его в своей комнате, раздевалась при нем…
Троило в свое время служил в войсках герцога и сражался весьма отважно, но его правая рука, перебитая пулей, потеряла способность действовать. Это увечье вынудило его отказаться от ратных подвигов. Тогда-то герцог и возложил на него обязанности мажордома, обязанности, с которыми он добросовестно справлялся, но которые не удовлетворяли его честолюбия. Близость, до которой герцогиня допустила его, поначалу составляла для него предел блаженства, а затем стала задевать его гордость. От страсти он терял рассудок и в то же время глубоко страдал, зная, что любимая женщина смотрит на него как на неодушевленный предмет.
* * *
Два месяца спустя после отъезда Браччано герцогиня велела позвать Троило. Утро было необыкновенно жарким, и Изабелла, полураздетая, сидела перед Айшей, которая расчесывала ей волосы. Она даже не подняла глаз, когда вошел мажордом, и принялась расспрашивать его о здоровье попугаев, из которых два накануне подохли. Троило на мгновение онемел. Он пристально смотрел на прекрасные плечи герцогини, терзаясь одновременно и желанием и яростью. «Что же это такое, – подумалось ему, – гаремный евнух я, что ли, перед которым женщина осмеливается обнажаться?» От слова «евнух» негодование его распалилось еще сильнее, и он до боли стиснул зубы.
– Итак, Троило? – нетерпеливо спросила герцогиня, все еще не поднимая на него глаз.
– Итак, синьора, – резко ответил Троило, – придется вам поручить другому придворному заботу о ваших попугаях, а я с завтрашнего дня вам больше не слуга.
Герцогиня изумилась этому тону, потому что Троило никогда не обращался к ней иначе, как с отменной учтивостью. Она подняла глаза и увидела, что Троило Орсини стоит, прислонясь к стене, на том самом месте, где два месяца тому назад стоял портрет Браччано. Он скрестил руки на груди и смотрел на нее горящими от гнева глазами. Герцогиня вздрогнула. Взгляд этот был точь-в-точь взглядом герцога.
– В чем дело, Троило? – спросила она, чрезвычайно взволнованная его резкостью. – Вас кто-нибудь оскорбил?
– Да, синьора, – ответил он тихим голосом, в котором клокотала ярость, и не спускал с нее негодующего взгляда, – меня жестоко оскорбили.
1 2 3 4 5 6 7 8