(Аплодисменты.) Что касается меня, то, как всякий американец, достойный этого имени, я люблю животных, в особенности моего пса Роукки, но я считаю, что роль моего пса Роукки состоит в том, чтобы следовать за мной, когда я гуляю, и ложиться у моих ног. когда я сажусь, а не дискутировать со мной о так называемых преимуществах интеграции. (Смех.)
Что же касается дельфинов, я считаю необходимым выразить здесь раз и навсегда свое мнение, — продолжал он, дубася огромным кулаком по стоявшему перед ним пюпитру. Он сделал драматическую паузу и произнес, еще более повысив голос: — Я считаю, что рыбе место в моей тарелке, а не рядом со мной за столом, где я должен буду слушать ее неуместные замечания. (Смех и аплодисменты.)
Вы еще увидите, — воскликнул он в заключение, — что дельфины вскоре потребуют у нас гражданских прав!» (Продолжительные аплодисменты, сопровождаемые насмешками и враждебными выкриками, направленными против дельфинов.)
Опасения, выраженные Попом, нашли трагический отголосок вблизи одного из самых достопримечательных мест в США. 22 февраля мистер и миссис Фуллер, преподаватели среднего возраста, совершавшие свадебное путешествие к Ниагарскому водопаду, покончили с собой, приняв снотворные таблетки в номере отеля. Они объяснили свой поступок в записке, приколотой к подушке. «Сообщения, — писали они, — о том, что дельфины говорят, привело нас в отчаяние, в этом известии нам послышался похоронный звон по господству человека в мире».
Суд в своем приговоре приписал случившееся временному умопомешательству, вызванному усталостью от путешествия и нервным перенапряжением у довольно пожилых людей во время медового месяца.
Американскому народу делает честь, что как раз в то время, когда проявились эти отрицательные умонастроения, люди доброй воли уже выступили в защиту прав дельфинов и потребовали улучшения условий их существования.
Группа психологов добилась от государственного агентства разрешения побеседовать несколько часов с Фа и Би, доставленных для этого во флоридский океанариум. Затем были проведены наблюдения в раз личных океанариумах над их немыми собратьями (their inarticulate brother). Психологи опубликовали отчет, выжимки из которого, доведенные печатью до сведения общественности, произвели глубокое впечатление. «Из наших бесед с Фа и Би, — отметили ученые, — мы вывели заключение, что эти два дельфина располагают словарным запасом, знаниями и интеллектом среднего американского подростка, с той разницей, что они не прибегают к жаргону и говорят на правильном английском языке. Мы нашли, что отношения „человек—дельфин“, какими бы хорошими они ни казались в океанариумах, должны развиваться в направлении большего равенства. Привязанность, которую дрессировщики и обслуживающий персонал испытывают к дельфинам, неоспорима и нередко трогательна, но она содержит оттенок снисхождения, что свидетельствует о непреодоленности комплекса „человек—животное“ и связанных с ним предрассудков. Напротив, у профессора Севиллы отношения „человек—дельфин“ безупречны. Весьма вероятно, кстати, что именно благодаря глубокой человечности и полному отсутствию у него предрассудков профессор Севилла достиг с Фа и Би своих замечательных результатов.
Во всех бассейнах, которые мы посетили, — говорилось далее в отчете, — дельфинов кормят очень хорошо. Медицинское обслуживание также находится на должном уровне. Но тем не менее нельзя признать условия их жизни абсолютно безупречными; то, что они постоянно находятся в ограниченном пространстве, должно в конечном счете отразиться на их душевном равновесии. В связи с этим мы хотим подчеркнуть, что ни в коем случае бассейны не должны быть круглыми, так как дельфины приобретают в них отупляющую привычку непрестанно двигаться по кругу, привычку, аналогичную беспрерывному хождению взад и вперед, наблюдаемому у хищников в клетке. Было бы лучше предоставлять в их распоряжение прямоугольные бассейны, одна сторона которых достигала бы ста метров, то есть минимальной длины, необходимой для плавания с быстротой, дающей по крайней мере иллюзию свободы. Однако лучшим средством от «комплекса заточения», принимая во внимание исключительную лояльность дельфинов по отношению к их человеческим друзьям, было бы разрешать им время от времени свободное пребывание в открытом море, подобно побывкам, на которые отпускают солдат».
«Ассоциация американских матерей» опубликовала почти тотчас же свод мнений, звучавших примерно так же. «Поскольку дельфины говорят, — заявляли матери, — никто не может обращаться с ними как с животными. Поэтому какое право имеет доктор Лилии или любой другой ученый погружать электроды в мозг этих существ? Какое право имеют директора океанариумов заставлять их работать бесплатно и без нормированного времени, подобно цирковым животным? И почему директора бассейнов навязывают дельфинкам их партнеров, в то время как на воле, в естественной среде, дельфинки выбирают их свободно, по собственному вкусу?»
Что же касается реакции различных церквей, то ее следует отнести к самой возвышенной по духу и самой глубокой по сути затронутых вопросов, поскольку от них зависел будущий статус дельфинов в человеческом обществе. Первым поднял этот вопрос пастор-евангелист Линд в наделавшей много шума статье «Долг Ионы». Лиид призывал обратить внимание на то, что дельфин относится к cetcea, подобно киту (или, вернее, кашалоту), который проглотил Иону. Разве не примечателен уже тот факт, что кит (говоря традиционным языком) не искромсал Иону своими ужасными челюстями? Он не превратил его также в кашицу с помощью мышц и соков своего желудка. Чрево кита оказалось для Ионы убежищем, а не могилой. И по истечении нескольких дней кит отпустил Иону на волю целым и невредимым, сохраненным для ожидающих его деяний. Таинственное и провиденциальное единение китообразных и человека!
Линд говорил, что эти мысли возникли у него при чтении стенограммы конференции 20 февраля. Ему показалось, что человек еще не уплатил своего долга признательности по отношению к китообразным, поскольку последние отмечены с древнейших времен печатью провидения, как совершенно особые для человека существа. Линд писал, что он был глубоко потрясен, когда в ответ на вопрос одного благонамеренного журналиста Фа спросил со свойственной ему откровенностью и непосредственностью: «Кто такой бог?» Какой христианин, вопрошал Линд, не был бы охвачен горестным чувством перед лицом такого неведенья? Конечно, журналист ответил как мог, но единственным действительным ответом — Линд не боялся этого произнести — было бы приобщить дельфинов к слову божьему. Ибо вопрос «Кто такой бог?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Что же касается дельфинов, я считаю необходимым выразить здесь раз и навсегда свое мнение, — продолжал он, дубася огромным кулаком по стоявшему перед ним пюпитру. Он сделал драматическую паузу и произнес, еще более повысив голос: — Я считаю, что рыбе место в моей тарелке, а не рядом со мной за столом, где я должен буду слушать ее неуместные замечания. (Смех и аплодисменты.)
Вы еще увидите, — воскликнул он в заключение, — что дельфины вскоре потребуют у нас гражданских прав!» (Продолжительные аплодисменты, сопровождаемые насмешками и враждебными выкриками, направленными против дельфинов.)
Опасения, выраженные Попом, нашли трагический отголосок вблизи одного из самых достопримечательных мест в США. 22 февраля мистер и миссис Фуллер, преподаватели среднего возраста, совершавшие свадебное путешествие к Ниагарскому водопаду, покончили с собой, приняв снотворные таблетки в номере отеля. Они объяснили свой поступок в записке, приколотой к подушке. «Сообщения, — писали они, — о том, что дельфины говорят, привело нас в отчаяние, в этом известии нам послышался похоронный звон по господству человека в мире».
Суд в своем приговоре приписал случившееся временному умопомешательству, вызванному усталостью от путешествия и нервным перенапряжением у довольно пожилых людей во время медового месяца.
Американскому народу делает честь, что как раз в то время, когда проявились эти отрицательные умонастроения, люди доброй воли уже выступили в защиту прав дельфинов и потребовали улучшения условий их существования.
Группа психологов добилась от государственного агентства разрешения побеседовать несколько часов с Фа и Би, доставленных для этого во флоридский океанариум. Затем были проведены наблюдения в раз личных океанариумах над их немыми собратьями (their inarticulate brother). Психологи опубликовали отчет, выжимки из которого, доведенные печатью до сведения общественности, произвели глубокое впечатление. «Из наших бесед с Фа и Би, — отметили ученые, — мы вывели заключение, что эти два дельфина располагают словарным запасом, знаниями и интеллектом среднего американского подростка, с той разницей, что они не прибегают к жаргону и говорят на правильном английском языке. Мы нашли, что отношения „человек—дельфин“, какими бы хорошими они ни казались в океанариумах, должны развиваться в направлении большего равенства. Привязанность, которую дрессировщики и обслуживающий персонал испытывают к дельфинам, неоспорима и нередко трогательна, но она содержит оттенок снисхождения, что свидетельствует о непреодоленности комплекса „человек—животное“ и связанных с ним предрассудков. Напротив, у профессора Севиллы отношения „человек—дельфин“ безупречны. Весьма вероятно, кстати, что именно благодаря глубокой человечности и полному отсутствию у него предрассудков профессор Севилла достиг с Фа и Би своих замечательных результатов.
Во всех бассейнах, которые мы посетили, — говорилось далее в отчете, — дельфинов кормят очень хорошо. Медицинское обслуживание также находится на должном уровне. Но тем не менее нельзя признать условия их жизни абсолютно безупречными; то, что они постоянно находятся в ограниченном пространстве, должно в конечном счете отразиться на их душевном равновесии. В связи с этим мы хотим подчеркнуть, что ни в коем случае бассейны не должны быть круглыми, так как дельфины приобретают в них отупляющую привычку непрестанно двигаться по кругу, привычку, аналогичную беспрерывному хождению взад и вперед, наблюдаемому у хищников в клетке. Было бы лучше предоставлять в их распоряжение прямоугольные бассейны, одна сторона которых достигала бы ста метров, то есть минимальной длины, необходимой для плавания с быстротой, дающей по крайней мере иллюзию свободы. Однако лучшим средством от «комплекса заточения», принимая во внимание исключительную лояльность дельфинов по отношению к их человеческим друзьям, было бы разрешать им время от времени свободное пребывание в открытом море, подобно побывкам, на которые отпускают солдат».
«Ассоциация американских матерей» опубликовала почти тотчас же свод мнений, звучавших примерно так же. «Поскольку дельфины говорят, — заявляли матери, — никто не может обращаться с ними как с животными. Поэтому какое право имеет доктор Лилии или любой другой ученый погружать электроды в мозг этих существ? Какое право имеют директора океанариумов заставлять их работать бесплатно и без нормированного времени, подобно цирковым животным? И почему директора бассейнов навязывают дельфинкам их партнеров, в то время как на воле, в естественной среде, дельфинки выбирают их свободно, по собственному вкусу?»
Что же касается реакции различных церквей, то ее следует отнести к самой возвышенной по духу и самой глубокой по сути затронутых вопросов, поскольку от них зависел будущий статус дельфинов в человеческом обществе. Первым поднял этот вопрос пастор-евангелист Линд в наделавшей много шума статье «Долг Ионы». Лиид призывал обратить внимание на то, что дельфин относится к cetcea, подобно киту (или, вернее, кашалоту), который проглотил Иону. Разве не примечателен уже тот факт, что кит (говоря традиционным языком) не искромсал Иону своими ужасными челюстями? Он не превратил его также в кашицу с помощью мышц и соков своего желудка. Чрево кита оказалось для Ионы убежищем, а не могилой. И по истечении нескольких дней кит отпустил Иону на волю целым и невредимым, сохраненным для ожидающих его деяний. Таинственное и провиденциальное единение китообразных и человека!
Линд говорил, что эти мысли возникли у него при чтении стенограммы конференции 20 февраля. Ему показалось, что человек еще не уплатил своего долга признательности по отношению к китообразным, поскольку последние отмечены с древнейших времен печатью провидения, как совершенно особые для человека существа. Линд писал, что он был глубоко потрясен, когда в ответ на вопрос одного благонамеренного журналиста Фа спросил со свойственной ему откровенностью и непосредственностью: «Кто такой бог?» Какой христианин, вопрошал Линд, не был бы охвачен горестным чувством перед лицом такого неведенья? Конечно, журналист ответил как мог, но единственным действительным ответом — Линд не боялся этого произнести — было бы приобщить дельфинов к слову божьему. Ибо вопрос «Кто такой бог?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99