-- Пусть земля тебе будет мягким пухом!
Бабушка

Всем хорошим во мне я обязан бабушке.
Когда я играл с кем-нибудь в шахматы, бабушка, видя, что я проигрываю,
как бы случайно пробегала мимо нас и, спотыкаясь, падала на шахматную доску,
раскидывая руками фигуры. После этого мы соглашались с противником на ничью.
Помню, как я уломал бабушку сводить меня на аттракцион "Пещера ужасов".
Испугался я только один раз: когда увидел бабушкино лицо -- перекошенное от
ужаса.
Все, что мне не хотелось есть, я скармливал бабушке.
Когда мне не хотелось котлету, которую клала мне в тарелку мама, я делал
бабушке условный знак. Бабушка тут же роняла ложку и лезла за ней под стол.
Тогда я натыкал на вилку котлету и совал под стол бабушке. Бабушка зубами ее
стаскивала с вилки, быстро съедала, и вылезала, отдуваясь, наверх. Долго
демонстрировала всем свою ложку и говорила:
-- Уф! Нашлась!
-- Что-то ты ложку стала часто ронять, -- говорила мама. -- Совсем ослабла.
На-ка тебе еще котлету!
Часто мы с бабушкой ходили в кино на боевики. Не знаю, нравились ли боевики
бабушке, потому что она во время сеансов спала. И только когда стреляли
особенно громко, она просыпалась и спрашивала:
-- Ну, что? Не всех еще кокнули?
-- Нет, -- успокаивал я ее. -- Спи спокойно, дорогая бабушка!
Помню, как мы играли с бабушкой в футбол. Точней, играл я с ребятами, а бабушка
тихонько подкрадывалась за ворота моего противника. И когда я выходил один на
один с вратарем, бабушка неожиданно ему говорила:
-- Жвачку хочешь?
Вратарь оборачивался -- и я забивал гол!
После игры вратарь подходил к бабушке и спрашивал:
-- А где обещанная жвачка?
-- Да вон в киоске у каперативщиков, -- говорила бабушка. -- Давай деньжата --
я сгоняю.
Когда учительница вызывала моих родителей в школу, я всегда приводил бабушку.
Потому что бабушка была глуховата и не слышала, как учительница меня ругает.
-- Что она там бормочет?! -- громко спрашивала меня бабушка.
-- Она меня хвалит! -- кричал я бабушке в седое ухо.
Учительница с удивлением замолкала. А потом говорила мне, чтобы в следующий раз
я приводил маму.
В следующий раз я, действительно, приводил маму. Но -- своей бабушки. То есть
-- прабабушку.
В отличие от бабушки, моя прабабушка не только плохо слышала, но и плохо
видела.
А засыпался я на домашнем сочинении. Было оно на тему "Мое детство". Я его даже
не прочел, когда сдавал учительнице. А начиналось мое сочинение, оказывается,
так:
"В детстве мне больше всего нравилось собирать цветы и играть в куклы. Еще мне
нравилось примерять мамины туфли на высоком каблуке.
А мечта у меня была -- стать ткачихой.
Но судьба распорядилась по-другому. Туфли пришлось поменять на кирзовые сапоги.
Цветы -- на гранаты. А куклы -- на пулемет.
Мною лично было подожжено 3 склада, взорвано 2 моста, пущено под откос 4
поезда, подбито 10 немецких машин.
Детство мое было голодное и холодное. Война отняла у меня детство..."
Дальше буквы расплывались, потому что были чем-то закапаны...
Парле ву франсэ?

Я учился в знаменитой школе на углу Жуковского и Маяковского.
Учился я в ней не потому, что она знаменита. А она знаменита не потому, что я в
ней учился. Знаменита она потому, что в ней учились знаменитости: Инна
Варшавская, Станислав Ландграф, Борис Смолкин, Кирилл Набутов, Даниил Мишин,
Александр Невзоров и другие артисты. И еще какой-то знаменитый дирижер, не
помню, правда, его фамилию и чем он дирижировал.
Знаменита эта школа и тем, что она -- с французским уклоном.
Я же учился в ней потому, что она стояла рядом с нашим домом. Если бы не это
рядовое обстоятельство, родители ни за что бы меня в нее не отдали. Они
считали, что из школы с уклоном выходят дети со сдвигом.
Когда меня спрашивают, говорю ли я по-французски, я отвечаю, что говорю, но
только с теми, кто учился в этой школе.
Помню, как учительница велела мне перевести выражение "арт-абстрэ" (абстрактное
искусство). Я перевел:
-- Артобстрел.
-- Тройка, -- сказала учительница. -- По смыслу правильно.
Несмотря на плохие оценки по французскому языку, мои родители думали, что я
учусь хорошо, так как время от времени в моем дневнике появлялась запись
учительницы: "Болтал на французском".
Однажды нам объявили, что в нашу школу едет делегация французских школьников.
Когда делегация приехала, мы удивились, что французские школьники такие старые.
Им было лет по двадцать. Мы даже подумали, что это -- делегация французских
второгодников.
Но оказалось, что это были учащиеся Эколь нормаль (Нормальной школы). Так у них
называется институт.
Накануне приезда делегации учительница нам сказала:
-- Вам дается уникальная возможность поговорить с живыми французами.
Можно было подумать, что до этого мы говорили с мертвыми.
Французы оказались действительно живыми. Даже слишком. Если бы мы так шумели,
учительница сразу бы сделала нам замечание. "Что за восточный базар?!" --
закричала бы она еще громче, чем мы.
Но это был не восточный базар, а западный. И поэтому учительница только
улыбалась впервые накрашенными губами.
Мы же молчали, как партизаны на допросе. Хотя учительница шептала нам одним
углом рта: "Сейчас же начинайте с ними о чем-нибудь говорить!"
Но так уж устроены школьники: они молчат, когда учитель их спрашивает, и
болтают, когда он просит их помолчать.
Наконец я набрался храбрости и подошел к одному из французов. Помня, что передо
мной второгодник, я его спросил:
-- Говорите ли по-французски? *
-- Уи! -- обрадовался он, что в переводе значило: "Да, конечно, говорю, что за
глупый вопрос, ведь я же родился, живу и учусь во Франции!" И добавил: -- Меня
зовут Мишель. А тебя?
-- А меня -- по-другому, -- сказал я и задумался.
Я задумался, как правильней ответить. Дело в том, что ударение во французском
языке -- всегда на последнем слоге. Очень простой язык. И вот я задумался, как
же меня зовут: "Кустя" или "Костя"?
Я выбрал средний вариант:
-- Меня зовут Кость, -- сказал я. -- А тебя?
-- А меня, скорей всего, Миша, -- сказал Мишель.
Мы замолчали. Причем каждый молчал на своем языке.
Вдруг неожиданно для самого себя я сказал:
-- Москва -- столица нашей родины! Наша родина богата углем, нефтью, людьми,
картошкой и другими полезными ископаемыми.
-- А я -- бедный студент, -- вдруг сказал Мишель. -- Моей стипендии не хватает
даже на то, чтобы купить новый автомобиль. И поэтому я езжу -- на старом. Или
на отцовском. Я в России -- только второй раз. А сколько раз ты был во
Франции?
Я стал складывать в уме ответ по-французски. Судя по тому, как ходили мускулы
моего лба, Мишель, наверно, подумал, что мне не сосчитать, сколько раз я там
был.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11