— О — о! Это был большой человек! — заключил Ми—дион. Фаэты вышли из танкетки и с огромным любопытством осмотрели корабль со всех сторон.
Неожиданно Ни—лия покачнулась и с легким стоном упала на руки Дубравина. Космонавт с ужасом увидел, что глаза фаэтянки закатились, а лицо приобрело мертвенно—бледный цвет.
— С Ни—лией плохо! — в отчаянии крикнул Дубравин, не зная, как ей помочь. Раскрыть скафандр в условиях разреженной атмосферы — значило бы убить фаэтянку.
— Быстрей в корабль! — вывел Дубравина из замешательства окрик Медведева.
Космонавт подхватил девушку на руки и быстро взобрался по трапу.
— Женя, помоги! Ей помоги, — остановил он бросившуюся к нему Ярову. — Я жив и здоров.
Ярова радостно вскрикнула, но было не до объяснений. Быстро сняв с фаэтянки шлем, она помогла Дубравину освободить ее от скафандра. Ни—лия едва дышала, но сердце ее, хоть и слабо, билось ровно.
— Обморок, — поставила диагноз Ярова. — Сейчас пройдет.
И действительно, фаэтянка начала приходить в себя. Послышался глубокий вдох. Затем Ни—лия, открыв глаза, протянула Яровой, сидевшей у ее изголовья, руку.
— Зу—лей! — тихо пропела она незнакомое для Жени слово.
— Она благодарит тебя, — пояснил Дубравин. Женя порывисто расцеловала фаэтянку, а потом, показывая на Дубравина, шепнула:
— Это за него! Зу—лей!
Фаэтам отвели каюты и попросили чувствовать себя на корабле, как дома, среди своих. Дубравин проинструктировал их, как открывать двери в непроницаемых переборках, как пользоваться корабельным оборудованием. Как вести себя в случае опасности, если будет подана команда: «тревога».
Фаэты быстро осваивались.
— Мы безмерно счастливы, что судьба свела нас с вами, — говорил Ми—дион Дубравину.
Остаток дня космонавты употребили на сооружение своеобразного памятника в ознаменование их пребывания на астероиде. Из металлических конструкций, взятых из убежища фаэтов, воздвигли высокую башню, увенчанную пятиконечной звездой. На стенах памятника электросварочным аппаратом были сделаны короткие надписи на двух языках — русском и фаэ.
«Здесь, на обломке некогда существовавшей десятой планеты солнечной системы, побывали советские люди. Мы прилетели сюда на космическом — корабле „К. Э.Циолковский“. Вместе с нами отсюда улетели на Землю последние потомки фаэтов, переживших ужасную катастрофу своей планеты.
В. Медведев, В. Дубравин, Т. Данилова, Е. Ярова, А. Хачатуров, В. Бобров, Г. Запорожец, А. Кулько, Старейшина фаэтов Ми—дион».
Рядом космонавты нарисовали схему, изображающую. Солнце и планеты, обращающиеся вокруг него, а пунктиром показали условный путь корабля от Земли до Цереры. Внутри башни уложили документы, привезенные с Земли. На десяти языках коротко излагалось описание планет солнечной системы, развитие жизни на Земле и достижения человечества. Написанные на стекле и металле, документы были помещены в стеклянный шар, покрытый толстым слоем резины, асбеста и заваренный в сферическом футляре из нержавеющей стали.
В день отлета Медведев разрешил Дубравину разбудить фаэтов до наступления рассвета, чтобы дать им возможность в последний раз посмотреть на родные места, проститься со своей планетой и полюбоваться восходом солнца.
Рассвет еще не брезжил, когда фаэты собрались в астрономической рубке. В иллюминаторы был виден лишь черный мрак ночи, окружающий корабль. Еле—еле мерцали звезды. Вдруг тонкая золотая змейка обозначила далекий горизонт В тот же миг по черному небу, среди звезд, мелькнули синие стрелы. Желтея внизу, они сходились вместе, то рассыпались вспышками слабого света. И вот, рассеивая мрак оранжевыми лучами, из—за гор выкатился золотой мяч Солнца. Какое оно здесь небольшое!
— Прощай, моя родина, — горестно прошептала Ни—лия. Одетые на шее у фаэтянки ларингофоны по радио донесли ее никому не предназначавшиеся слова до слуха Дубравина, который тоже стоял у иллюминатора рядом с Ни—лией.
— Ты что, Ни—лия? — Дубравин хотел отвлечь ее от тяжелых размышлений.
— Ничего, Ва—си—я. Мне немножко тягостно. Здесь жили мои предки, а я, кроме пепла, ничего не вижу. В глубоких казематах я впервые услышала биение собственного сердца И вот приходится покидать все это навсегда. У меня такое чувство, как будто оставляю здесь частицу своего существа Единственное, что дает мне сил, — это сознание: летим мы отсюда в новый мир, навстречу счастью. Так хочется верить в это!..
Солнце подходило к зениту. Наступило время отлета.
— Женя! Ты уже сообщила на «Комсомолию», что мы покидаем Цереру?
— Да. Нас ждут с огромным нетерпением. Желают счастливого пути, — ответила Ярова капитану.
— Хорошо, — удовлетворенно произнес Медведев. Он поднялся в свою рубку и скомандовал:
— Все по местам! Дубравин и Запорожец, проверьте, правильно ли устроились в креслах фаэты!
В последние минуты перед вылетом все были особенно деятельны.
Дубравин подошел к Ни—лии.
— Ва—си—я, вы не забыли ее взять? — девушка показала на видневшуюся через иллюминатор танкетку, которая одиноко стояла в стороне.
— Капитан решил не брать ее, чтобы облегчить взлет, — объяснил Дубравин.
Он видел, что фаэтянка сильно возбуждена. В ее глазах читался страх. Большое беспокойство испытывали и другие фаэты. У себя в убежище они ходили пешком и разве только пользовались лифтом, а тут нужно улетать и преодолеть такое расстояние, размеры которого даже мысленно трудно представить.
— Ни—лия, путешествие тебе понравится, — подбодрил ее Дубравин.
Девушка благодарно улыбнулась в ответ.
Убедившись, что все готово, Медведев включил гравитационный генератор и довел его мощность до крайнего предела. Корабль наполнился глухим гулом. Невидимые силы тянули его вверх, заставляли терять вес. Но «К. Э. Циолковский» продолжал стоять на месте. Сил тяготения оказалось недостаточно, чтобы поднять тяжело нагруженный корабль.
Тогда в хвостовых дюзах глухо зарокотали атомные выхлопы двигателей, и, будь на Церере атмосфера плотней, они слились бы в один ужасающий рев.
И тут корабль, вздрогнув, как бы приподнялся на огненных столбах, а в следующее мгновение взвился вверх, оставив на почве глубокие воронки.
Разбросав клубы пепла и пыли, «К. Э. Циолковский» снова устремился в космос. С каждой секундой скорость нарастала.
Все помогало космонавтам возвращаться на родную планету: и Солнце своим притяжением, и просвет в кольце астероидов, и даже Земля, которая, двигаясь им навстречу, сокращала кораблю обратный путь.
— Прощай, Фаэтия! — Медведев выключил атомные двигатели. На этот раз, заботясь о фаэтах, он постарался избежать больших перегрузок.
«Взлетели хорошо», — подумал он, но поторопился с выводом. Казалось, все было предусмотрено, и все же произошло неприятное событие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45