Никто не может предсказать, какие неожиданности вы встретите в космосе. Это одно. Потом совершенно неизвестно, что вас ожидает на планете. Каковы ее обитатели — гостеприимны или злы, какую встречу готовят они гостям. Поэтому советую: еще раз взвесьте все обстоятельства. Кто пожелает отказаться от участия в экспедиции — скажите. Сделать это еще не поздно. Порицания такой отказ не вызовет. Никто не должен идти в космос против воли и желания. Такое наше правило.
В кабинете наступила тишина. Сказанное адмиралом каждый переживал по—своему. Различные картины носились в воображении Даниловой, Яровой, Медведева — всех без исключения, кто сидел сейчас здесь и чья дальнейшая судьба, собственно, решалась в эти минуты.
Данилова посмотрела на товарищей. Какие близкие лица? Сейчас они сосредоточены и значительны. Но не слишком ли долго затягивается молчание?
Точно угадав беспокойство Тани, слово взял Медведев.
— Своего решения участвовать в экспедиции не изменяю! — решительно заявил он. — Готов лететь в любое место космоса. Тем более на Цереру, откуда поступили сигналы бедствия.
В этом же духе высказались один за другим остальные космонавты.
— Полагаю, что мы благополучно проскочим пояс астероидов, — начал убежденно доказывать Григорий Запорожец. — Замечено, что в обращении малых планет образуются как бы сгущения их и разрежения. Нам нужно рассчитать точно дату и время отлета, чтобы пройти как раз в одно из таких окон разрежений.
В дальнейшей беседе назывались сложные астрономические расчеты, подкрепляемые колонками цифр, длинным формулами и вычислениями электронных машин.
— Меня радует, что вы все, как один, дали согласие, — сказал Крепов в конце совещания. — Сегодня же сообщу на Землю о вашей готовности к отлету. Последнее. Вынужден, товарищи, сообщить: заболел Грачев. Как доложили врачи, у него приступ космической болезни. Причиной ее, по—видимому, послужило частое и длительное пребывание Грачева в оранжерее. Сейчас он лежит в лазарете, но врачи настаивают на незамедлительной отправке его на Землю. Лечиться Грачеву придется длительное время. Естественно, быть в экспедиции он не сможет при всем желании. Выбор ученого совета космического института пал на Дубравина. Он присутствует здесь. Меня интересует, Василий Иванович, не изменили ли вы своего желания участвовать в экспедиции?
— Нет, товарищ адмирал, оно только усилилось.
— Вот и прекрасно! Думаю, что ваша кандидатура будет утверждена правительством. На Церере хороший геолог, пожалуй, нужнее, чем биолог.
С этого дня для космонавтов, готовящихся к отлету, календарь, казалось, еще быстрее начал терять свои листки.
Заглянув однажды в библиотеку, Дубравин встретил там Ярову, уже выбравшую себе несколько книг.
— Цветом разнятся, а как называются? — спросил Дубравин у Жени. — «Три мушкетера», «Тихий Дон»! Хватит ли у тебя времени, чтобы прочесть их?
— Раз у нас на «Комсомолии» скорость больше, значит, время для нас должно течь медленнее, а читать я буду скорее.
— Ты по—своему интерпретируешь теорию относительности Эйнштейна.
— Если скорость у нас и не настолько велика, чтобы мы замечали ее влияние на время, то, сделав за это же время больше, мы фактически замедлим его течение.
— Так ты скоро будешь уверять, что здесь мы и стареть будем медленнее.
— Против этого вряд ли кто стал бы возражать, — улыбнулась Ярова.
Есть люди, которые не терпят одиночества. Их всегда влечет к друзьям, товарищам, с кем они могут спорить о науке, литературе, искусстве, мечтать. К числу их относилась и Женя Ярова. Ее выразительные глаза под густыми ресницами как нельзя красноречивее говорили о живости натуры девушки: они всегда блестели, словно горящие угольки, но иногда становились какими—то загадочными.
Высокий, худощавый Дубравин внешне являлся прямой противоположностью Яровой. Но только внешне. В их характерах имелось много общих черт. Оба были жизнерадостны, отзывчивы, бескорыстны и не мыслили жизни без полюбившейся работы. Такие обычно быстро сходятся и часто навсегда. Но к Жене Дубравин испытывал лишь дружеские чувства. Он опасался пут Гименея и «прелестей» семенной жизни. Поэтому, особенно в последние дни перед отлетом, старался избегать, лирического направления в разговорах с девушкой.
— Ты, верно, забыла, что мы двигаемся со скоростью лишь восьми километров в секунду.
— Нет, не забыла! — ответила Женя, удивленно приподняв брови. — И даже знаю, что на «Циолковском», мы полетим со скоростью тридцать километров в секунду.
— Ого! Я вижу, что ты не нуждаешься в моих популярных разъяснениях.
— Отчего же! Меня интересует, что ты хочешь сообщить.
— Изволь, — Дубравин прищурил глаза. — Я хочу сказать, что даже, пятьдесят километров в секунду, до которых могут довести атомные двигатели скорость нашего корабля, не дадут для тебя желательного эффекта и сохранения молодости.
— Пусть! Зато мы в состоянии полететь на любую планету.
— Для таких космонавтов, как ты, придется по пути к Церере устроить, «ликосбез».
— Это что—нибудь вроде ликвидации космической безграмотности? — Ярова окинула Дубравина насмешливым взглядом.
— Слушай, дальше. Естественно, снаряд полетит туда, куда его направит по своим расчетам артиллерист. А мы на своем корабле еще в большей степени зависим от сложных астрономических расчетов и наводки. Иначе — рискуем плутать по Вселенной в течение долгих лет. В данном случае не попадем не только на Цереру, но и назад, на Землю. Прикинь — планета, куда мы собираемся, несется по космосу со скоростью без малого восемнадцать километров в секунду. Вместе с Землей, со скоростью в тридцать километров в секунду, двигаемся и мы, да к тому же еще обращаемся вокруг нее тоже с космической скоростью. Вот и попробуй попади на Цереру при сложении таких чудовищных скоростей. Отклонение при отлете только на одну десятую градуса, и мы пролетим мимо цели в миллионе километров. Не так просто полететь на любую планету.
— Все?
— Пока все, — улыбнулся Дубравин, чувствуя, что Ярова, всегда неуязвимая, остроумная, чуть выведена из равновесия.
— Тогда мне остается радоваться, что две броневых стенки разделят нас на корабле и избавят меня от необходимости слушать твои «ликосбезовские» лекции.
— Могу читать их по фототелефону.
— Я предпочту выключать его на этот случай.
— Женя! Ты, кажется, изволишь гневаться?
— Ни — ни! Хочу лишь высказать одно дельное предложение. Для нас обоих сейчас полезнее будет — пойти отдыхать. А то потом будешь упрекать меня: мол, из—за чтения лекций не успел выспаться, перед отлетом. Спокойного сна!
Ярова немного досадовала, что разговор принял оттенок пикировки. Выйдя из библиотеки, она пошла по коридору, придерживаясь для сохранения равновесия за толстый жгут, протянутый подобно перилам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45