Корс Кант задышал медленно и ровнее, как его учил Мирддин, чтобы успокоиться. Так можно было освободить разум от тенет плоти, дать ему возможность путешествовать по воздушной стране памяти. Неожиданно перед мысленным взором Корса Канта возник образ: Куга, стоящий у борта корабля и держащий в руке зажженный фонарь, причем стоит он именно у того борта «Бладевведд», что обращен к берегу. Сакс тогда сказал, будто волнуется, как бы его люди не узнали, что он испытывает страх перед грядущим боем.
И вновь Корсу Канту стало ужасно стыдно: он вспомнил и то, что последовало за этим. Он дал еще одно поспешное обещание, поторопился поклясться Куге: «Я никому не скажу, что видел тебя здесь» — точно так же, как поклялся Ланселоту отвечать на все его вопросы.
«О, Христос, о Маха, это все моя вина! Я виноват во всем!» Теперь Корс Кант понимал, что не сдержал клятвы, не рассказав ни Кею, ни Ланселоту о сомнительном поведении Куты. Расскажи он об этом — они заподозрили бы измену. Тогда и высадились бы в другом месте и не напоролись бы на засаду. И люди не погибли бы.
— За Лангедок! — весело вскричала Анлодда. Ее меч взметнулся подобно крыльям стрекозы. Она потрепала юношу по плечу, чтобы приободрить.
Ланселот уверенно расхаживал впереди своего маленького войска, готовя его к бою.
Глава 2
Все молчали. Марк слышал, как скрипят колесики каталки, которую пожарные везли к лестнице. Довезли, сложили ножки, понесли наверх.
В полной беспомощности Бланделл смотрел на гору пустых пластиковых пакетов, трубки, по которым через капельницу должны были закачивать в вены Питера Смита какие-то растворы. Он отвернулся, не в силах смотреть на то, как по лестнице уносят наверх мертвое тело Питера.
Купер ушел вместе с пожарниками. Теперь там, на первом этаже, они опять примутся пробовать делать Питеру искусственное дыхание. Все впустую. Для проформы, чтобы потом отчитаться, а не то как бы до суда не дошло.
Все сидели, не зная куда себя деть. Гамильтон тихонько плакал. Уиллкс тыкал в машину кончиком карандаша — так, как тыкал бы тростью в дохлую собаку, лежащую на дороге.
Бланделл смотрел и смотрел на Уиллкса. В конце концов тот повернул к нему голову.
— Я должен, Хэнк, — сказал Марк.
Уиллкс не отозвался — сделал вид, что не понял, о чем речь.
— Машина ведь в полном порядке. — Старик упорно молчал, а может быть, ему было просто нечего сказать. — Бланделл прокашлялся. — Ведь все дело было в Питере, верно? Он сопротивлялся. Да и связь была на честном слове, не удалось бы…
Бланделл не договорил, решив, что сейчас не время учинять разбор полета. Но в уме у него вертелась масса обвинительных фраз, поскольку он считал, что можно было бы устроить Куперу обструкцию и отказаться выполнять его приказ.
— Я иду, — заявил он в конце концов, и притом довольно решительно.
Никто не возразил ему, никто не стал отговаривать. Марк сглотнул слюну. Он понимал, что его заявление — покрепче клятвы вступающего в ложу, посильнее присяги. Теперь он солдат, воин времени. Слово чести вынуждало его довести дело до конца.
— Я иду, — повторил он. — Генри, включай.
Старик совершенно механически исполнил распоряжение Бланделла. Остальные, как зачарованные, разошлись по своим рабочим местам. Казалось, каждый участвует в страшном сне, и все движутся в танце, как марионетки, которых кто-то держит на ниточках.
«Никто не спорит, даже я», — подумал Бланделл, вздрогнув. Он встал и направился к энергетической установке.
Все работали молча, озаренные голубоватым свечением, исходившим от включившегося «пончика». Почему-то он напомнил Марку жерло вулкана Стромболи. Казалось, это жерло и служит кукольником, из него и тянутся к каждому из ученых ниточки, ниточки, начинающиеся созданием и заканчивающиеся уничтожением. Обменивались только короткими рабочими фразами. «Питание — сто процентов». «Поле сфокусировано». «Микроутечек нет».
«Я не могу отказаться, — думал Бланделл. — Не могу остановиться, не могу сказать „нет“. Меня тянет к 48.851.164.817.00 кальвинистским предназначением. Как во сне, он в нужный момент покинул энергетическую установку, подошел к „пончику“ еле слышными шагами, хотя для него самого каждый собственный шаг звучал подобно пушечному выстрелу. Подойдя, Бланделл разделся донага.
Поле покалывало кожу все сильнее. Наконец Бланделл оказался в центре «пончика».
«Нужно что-то сказать. Какие-нибудь прощальные слова».
— «Нажми на кнопку, Макс!» — процитировал Марк Бланделл, стиснул зубы и приготовился к переброске во времени.
Планета бешено завертелась вокруг своей оси и вокруг Солнца, вокруг центра галактики, а потом со страшной скоростью метнулась прочь ото всего, что составляло вселенную, на релятивистской скорости. Потом движение замедлилось, все сжалось до ничтожной точечной массы.
Бланделл ощутил ужасающую тошноту, его желудок скрутило, словно полотенце в гимнастическом зале. Ему казалось, что он висит на виселице. Мир перевернулся с ног на голову.
Холод.., мертвящий холод. Он упал, дико крича. Но нет, ни звука. Он вдохнул полные легкие соленой морской воды.
Бланделл завертелся, нырнул ко дну бездонного черного бушующего океана. Он был обвешан какими-то тяжелыми предметами, которые тащили его вниз. То были рыцарские доспехи.
«Плавать надо было в детстве учиться», — сурово пожурил он себя. Наконец ноги его коснулись дна, но голова показалась над поверхностью.
Повсюду вокруг него к берегу плыли, барахтаясь в волнах, люди. У самого берега покачивались в полосе прибоя мертвые тела, окрашивая воду кровью. Мало что понимая, Марк тоже поплыл к берегу, гадая, куда его занесло.
Глава 3
Питер обдумывал сложившееся положение. Шел десятый день его пребывания в Камелоте пятого века, а полицейское расследование продвигалось не теми темпами, какими бы хотелось. Все шло наперекосяк, совсем как Лондондерри («Сержант Донован рванулся обратно к машине, а его разорвало на кусочки, совсем как надувной шарик с красной краской, сброшенный с крыши. Или его звали Донохью? Проклятие, почему я никак не могу вспомнить его фамилию?») Питер поежился, прогнал воспоминания. Сейчас гораздо важнее было понять, сколько «Селли Корвин» не утонули и не погибли в первой схватке.
Кей и Бедивир скликали своих людей. Корс Кант и Анлодда ежились на холодному ветру. Они стояли посредине римского квадрата — именно так Кей приказал выстроиться воинам. Король Меровий также не пострадал, но вид у него был донельзя удрученный — утонуло шестеро из его воинов. Недосчитывались тринадцати бриттов, включая и Медраута. Получалось, что никто, кроме, вероятно, Медраута, не погиб.
Однако многих уже сейчас можно было вычеркнуть из списка. Теперь, после покушения на Артуса, Питер знал, какого роста и телосложения его главный подозреваемый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98