Поначалу лицо его не выражало никаких чувств, однако уже при втором взгляде на нем отразилось слабое удивление, как бы неуверенное или даже скептическое узнавание. Она наблюдала за ним, как он подошел к табличке и прочитал: «Башкиры перед празднично украшенной юртой», потом неожиданно перелез через канат ограждения, слегка качнул фигуру старика, осторожно потрогал ульи, затем склонился к мальчику и вынул у него из рук поводок.
– Пастушьих собак у нас никогда не берут на поводок, – пояснил он Генри, словно чувствуя себя обязанным еще кое-что проверить или подправить, наклонился к фигуре сидящей на корточках девочки и аккуратно вынул у нее из рук флейту. Он осмотрел ее и поднес к губам, Барбара тут же попросила: – Сыграй что-нибудь, Федор, пожалуйста, совсем немножко.
Он уже был готов уступить ей, но в этот момент они услышали приближающиеся шаги, шла целая группа во главе с одноруким служащим. Федор пожал плечами, улыбнулся Барбаре и исчез в юрте, вероятно, предполагая, что группа быстро пройдет мимо. Он ошибся. Группа, состоявшая исключительно из пожилых людей, в основном одетых как туристы, по знаку музейного работника остановилась как раз перед башкирской идиллией.
– А здесь вы видите, – произнес вахтер, бывший, вероятно, по совместительству и экскурсоводом, – сцену из жизни башкир, народности, населяющей в основном юг Урала. Первоначально они входили в разные ханства Золотой Орды, затем были обложены данью русским царем; для своей защиты они создали Уральское казацкое войско. Кстати, в Башкирии проживают не только башкиры, большую часть населения составляют русские, кроме них там живут украинцы, чуваши, мордва и некоторые другие народности; не сложно догадаться, что раньше там постоянно происходили восстания.
Один бородатый посетитель спросил:
– А за счет чего же, собственно, живут эти люди? Сторож указал на ульи и произнес:
– Пчеловодство в большом почете у башкир, на своем черноземе они возделывают пшеницу, а в степях разводят скот. Когда-то они были прекрасными охотниками, охотились с прирученными соколами, но эти времена давно прошли.
Барбара и Генри внимательно слушали пояснения, не сводя глаз с юрты, в которой тихонько сидел Федор и, конечно, тоже слушал рассказ экскурсовода. Тот со знанием дела выдавал информацию, отвечая на конкретные вопросы или ведя рассказ по собственной инициативе; так, он сообщил, что башкирский язык очень близок татарскому, что леса в тех краях в основном лиственные и что шерстяной капюшон на женщине, моющей посуду, носят также на Кавказе, и называется он и там и тут башлык.
Любознательный турист – один из тех, которые попадаются в каждой группе, – задумчиво вгляделся в фигуры у юрты и спросил:
– Видно, бедствуют, бедолаги? Уровень развития, наверное, самый примитивный?
Экскурсовод, привыкший к любым вопросам, не удивился и не возмутился, а терпеливо, используя свои разнообразные познания, просветил, и не только одного любопытствующего, а всю группу, что башкирские земли богаты природными ископаемыми, что там найдены медь, марганец и уран и в итоге возникла развитая индустрия, черпающая необходимую энергию от ГЭС и ТЭС. Не ожидая дополнительных вопросов, он обратился к сцене из киргизской жизни и уже произнес:
– А здесь вы видите…
Но тут подала голос худощавая седая женщина; у нее появился еще один вопрос, не в последнюю очередь продиктованный профессиональным интересом. Жизнь в юрте она еще может себе представить и жизнь летом в степи тоже, но ведь башкирские дети должны ходить в школу, как там обстоят дела – на безлюдных территориях, при кочевом образе жизни – со школьным образованием, вот что она хотела бы узнать. Экскурсовод счел вопрос резонным, благосклонно кивнул и обратил свой взгляд на фигурку маленькой девочки. Повернувшись в ее сторону, он сказал:
– Она наверняка знает не меньше, чем ее сверстники в Германии. В степях школы размещают в деревянных летних домиках, а в селениях проводятся такие же стационарные занятия, как у нас. А вот той школе жизни, которую пройдет малышка в юрте, этому не научат ни в одной школе. Что касается безлюдных территорий, их можно преодолевать пешком, а можно и в седле, в давние времена некоторые башкиры держали по шестьдесят и более лошадей, бывало что дети и на свет появлялись прямо в седле, так сказать. Кстати, стоит упомянуть, что у них там есть свои университеты, и значительные, к примеру в Уфе.
Генри подошел к сестре и шепнул ей на ухо:
– Славный мужик, он мне нравится.
Барбара прошептала в ответ:
– Я его один раз уже слышала, мама меня сюда притащила, мы не уставали удивляться.
Оба не спускали глаз с юрты и думали о Федоре, toi вел себя пока тихо и, судя по всему, сконцентрировался на рассказе экскурсовода, ведь речь шла о его родине и его соплеменниках. Неожиданно они вздрогнули, да и все туристы обменялись удивленными взглядами – из юрты полились звуки флейты, поначалу неуверенные и слегка вибрирующие, временами они звонко взбирались вверх, ненадолго зависали там и внезапно обрывались, чтобы потом, после нового зачина, излиться в безудержном веселье. Радость звучала в этой музыке, может быть, радость пробуждения. «Что это с ним? – взволнованно думала Барбара. – Почему он играет, что он хочет нам сказать?» Экскурсовод перешагнул через заграждение, оторопело посмотрел на девочку, только сейчас, вероятно, заметив отсутствие флейты, выпрямился и решительно откинул полог юрты. Все еще держа флейту у губ, наружу вышел Федор, успевший напоследок издать ликующий звук – это мог быть торжествующий клич парящей над степью птицы, и вернул курай девочке. Все пребывали в полном замешательстве, сменившемся радостным ликованием, с которым группа встретила Федора, большинство посчитало его игру удачной режиссерской находкой, все зааплодировали и еще долго продолжали приветственно махать ему и хлопать в ладоши. Федору ничего не оставалось, кроме как поклониться, что он и проделал на игривый манер, чем вызвал только усиление аплодисментов и возгласы «бис!». Барбара хотела подойти к нему, чтобы выразить свой восторг, но ее опередил вахтер; улыбнувшись, он тут же принял официальный вид и спросил:
– А вы, собственно, кто такой?
– Я позволил себе переступить порог родного для меня жилища, я родился в тех краях, – объяснил с довольной улыбкой Федор, – дело в том, что в такой вот юрте прошло мое детство.
Вахтер пытливо посмотрел ему в лицо, заморгал, и его губы расплылись в широкой улыбке. Его растущее восхищение искало выхода, и когда он окончательно убедился, откуда родом посетитель, он произнес вполголоса:
– Добро пожаловать! Добро пожаловать в наш музей! – и, обращаясь к группе, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– Пастушьих собак у нас никогда не берут на поводок, – пояснил он Генри, словно чувствуя себя обязанным еще кое-что проверить или подправить, наклонился к фигуре сидящей на корточках девочки и аккуратно вынул у нее из рук флейту. Он осмотрел ее и поднес к губам, Барбара тут же попросила: – Сыграй что-нибудь, Федор, пожалуйста, совсем немножко.
Он уже был готов уступить ей, но в этот момент они услышали приближающиеся шаги, шла целая группа во главе с одноруким служащим. Федор пожал плечами, улыбнулся Барбаре и исчез в юрте, вероятно, предполагая, что группа быстро пройдет мимо. Он ошибся. Группа, состоявшая исключительно из пожилых людей, в основном одетых как туристы, по знаку музейного работника остановилась как раз перед башкирской идиллией.
– А здесь вы видите, – произнес вахтер, бывший, вероятно, по совместительству и экскурсоводом, – сцену из жизни башкир, народности, населяющей в основном юг Урала. Первоначально они входили в разные ханства Золотой Орды, затем были обложены данью русским царем; для своей защиты они создали Уральское казацкое войско. Кстати, в Башкирии проживают не только башкиры, большую часть населения составляют русские, кроме них там живут украинцы, чуваши, мордва и некоторые другие народности; не сложно догадаться, что раньше там постоянно происходили восстания.
Один бородатый посетитель спросил:
– А за счет чего же, собственно, живут эти люди? Сторож указал на ульи и произнес:
– Пчеловодство в большом почете у башкир, на своем черноземе они возделывают пшеницу, а в степях разводят скот. Когда-то они были прекрасными охотниками, охотились с прирученными соколами, но эти времена давно прошли.
Барбара и Генри внимательно слушали пояснения, не сводя глаз с юрты, в которой тихонько сидел Федор и, конечно, тоже слушал рассказ экскурсовода. Тот со знанием дела выдавал информацию, отвечая на конкретные вопросы или ведя рассказ по собственной инициативе; так, он сообщил, что башкирский язык очень близок татарскому, что леса в тех краях в основном лиственные и что шерстяной капюшон на женщине, моющей посуду, носят также на Кавказе, и называется он и там и тут башлык.
Любознательный турист – один из тех, которые попадаются в каждой группе, – задумчиво вгляделся в фигуры у юрты и спросил:
– Видно, бедствуют, бедолаги? Уровень развития, наверное, самый примитивный?
Экскурсовод, привыкший к любым вопросам, не удивился и не возмутился, а терпеливо, используя свои разнообразные познания, просветил, и не только одного любопытствующего, а всю группу, что башкирские земли богаты природными ископаемыми, что там найдены медь, марганец и уран и в итоге возникла развитая индустрия, черпающая необходимую энергию от ГЭС и ТЭС. Не ожидая дополнительных вопросов, он обратился к сцене из киргизской жизни и уже произнес:
– А здесь вы видите…
Но тут подала голос худощавая седая женщина; у нее появился еще один вопрос, не в последнюю очередь продиктованный профессиональным интересом. Жизнь в юрте она еще может себе представить и жизнь летом в степи тоже, но ведь башкирские дети должны ходить в школу, как там обстоят дела – на безлюдных территориях, при кочевом образе жизни – со школьным образованием, вот что она хотела бы узнать. Экскурсовод счел вопрос резонным, благосклонно кивнул и обратил свой взгляд на фигурку маленькой девочки. Повернувшись в ее сторону, он сказал:
– Она наверняка знает не меньше, чем ее сверстники в Германии. В степях школы размещают в деревянных летних домиках, а в селениях проводятся такие же стационарные занятия, как у нас. А вот той школе жизни, которую пройдет малышка в юрте, этому не научат ни в одной школе. Что касается безлюдных территорий, их можно преодолевать пешком, а можно и в седле, в давние времена некоторые башкиры держали по шестьдесят и более лошадей, бывало что дети и на свет появлялись прямо в седле, так сказать. Кстати, стоит упомянуть, что у них там есть свои университеты, и значительные, к примеру в Уфе.
Генри подошел к сестре и шепнул ей на ухо:
– Славный мужик, он мне нравится.
Барбара прошептала в ответ:
– Я его один раз уже слышала, мама меня сюда притащила, мы не уставали удивляться.
Оба не спускали глаз с юрты и думали о Федоре, toi вел себя пока тихо и, судя по всему, сконцентрировался на рассказе экскурсовода, ведь речь шла о его родине и его соплеменниках. Неожиданно они вздрогнули, да и все туристы обменялись удивленными взглядами – из юрты полились звуки флейты, поначалу неуверенные и слегка вибрирующие, временами они звонко взбирались вверх, ненадолго зависали там и внезапно обрывались, чтобы потом, после нового зачина, излиться в безудержном веселье. Радость звучала в этой музыке, может быть, радость пробуждения. «Что это с ним? – взволнованно думала Барбара. – Почему он играет, что он хочет нам сказать?» Экскурсовод перешагнул через заграждение, оторопело посмотрел на девочку, только сейчас, вероятно, заметив отсутствие флейты, выпрямился и решительно откинул полог юрты. Все еще держа флейту у губ, наружу вышел Федор, успевший напоследок издать ликующий звук – это мог быть торжествующий клич парящей над степью птицы, и вернул курай девочке. Все пребывали в полном замешательстве, сменившемся радостным ликованием, с которым группа встретила Федора, большинство посчитало его игру удачной режиссерской находкой, все зааплодировали и еще долго продолжали приветственно махать ему и хлопать в ладоши. Федору ничего не оставалось, кроме как поклониться, что он и проделал на игривый манер, чем вызвал только усиление аплодисментов и возгласы «бис!». Барбара хотела подойти к нему, чтобы выразить свой восторг, но ее опередил вахтер; улыбнувшись, он тут же принял официальный вид и спросил:
– А вы, собственно, кто такой?
– Я позволил себе переступить порог родного для меня жилища, я родился в тех краях, – объяснил с довольной улыбкой Федор, – дело в том, что в такой вот юрте прошло мое детство.
Вахтер пытливо посмотрел ему в лицо, заморгал, и его губы расплылись в широкой улыбке. Его растущее восхищение искало выхода, и когда он окончательно убедился, откуда родом посетитель, он произнес вполголоса:
– Добро пожаловать! Добро пожаловать в наш музей! – и, обращаясь к группе, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55