– Глаза Уолтера наполнились слезами. Мы стояли у широкой круглой чаши и смотрели, как капли воды, сверкая на солнце, падают из пастей каменных львов.
Мы довольно долго молчали; в тишине слышался лишь плеск воды да отдаленные голоса монахов. Вдруг, как всегда внезапно, порыв горячего сирокко нарушил тишину; листья пальм затрепетали на ветру, вниз посыпались пурпурные лепестки и упали на траву. Со следующим порывом ветра струя воды ударила мне в лицо, намочив вуаль и белую траурную накидку.
– Отведите меня во дворец, дорогой друг, – печально сказала я, возвращаясь под арку. – Отведите меня домой.
К моему величайшему сожалению, я вскоре поняла, что дворец больше не является для меня родным домом. Без моего супруга я чувствовала себя иностранкой в чужой земле, одинокой и несчастной, хотя все кругом были очень добры ко мне. Страдая от тоски по покойному мужу и все возрастающего беспокойства за собственное будущее, я дни и ночи не находила себе места. Единственным утешением служила мысль о скором прибытии на Сицилию моего царственного брата. Он разрешит все мои печали! Он, я не сомневалась, посоветует, что мне делать. Остаться ли в Палермо на правах вдовствующей королевы, согласиться ли провести оставшуюся жизнь в незавидном положении при дворе королевы Костанцы и ее мужа, германского принца Генриха, сына Фридриха Барбароссы? А может, мне надлежит вернуться в Англию, к матушке? Или удалиться в свои обширные владения в Сент-Анджело, подаренные мне Уильямом после нашей свадьбы…
Я ни разу не предпринимала попытки увидеть свои владения; ведь путь на север, через Фаросский пролив и затем по побережью Адриатики к Бари, очень труден. Однако Уильям часто описывал мне мои земли. Он говорил, что мои владения находятся на морском побережье и что в Висте и Липонти, обоих крупнейших городах, есть чудесные замки.
Архиепископ Уолтер, которому я однажды поверила свои сомнения, указал мне еще два пути.
– Вы можете отыскать мирное убежище в монастыре, милое дитя, – сказал он. – Или когда время немного приглушит ваше горе – уверяю вас, так и будет, – вы можете снова выйти замуж. И тогда, по воле Божьей, возможно, вам будут дарованы дети, в которых Господь отказал вам и вашему дорогому супругу.
Услышав его первое предложение, я лишь покачала головой. Услышав второе, бурно запротестовала.
Неужели кто-то другой способен занять место Уильяма!
– Он был так добр ко мне! И как вам известно, мы вместе составляли на редкость счастливую пару. И потом… я слишком стара, чтобы думать о замужестве.
– Слишком стары? Сколько вам лет – двадцать три? Двадцать четыре? – Мой старый друг улыбнулся. – Дочь моя, к вам это не относится!
Затем он сменил тему, и мы заговорили о том, что волновало нас обоих. Костанца и принц Генрих еще не заявили о своих правах на наследование престола.
– В народе бродят слухи, которые мне не нравятся, – продолжал мой друг. – И потом, пустой престол позволяет канцлеру сосредоточить в своих руках огромную власть.
Я разделяла его опасения. Сильный человек, Маттео д'Айелло был одним из лучших канцлеров в годы правления моего мужа. Но его личное тщеславие и властолюбие, осторожно скрываемые до поры до времени, могли принести нам всем немало бед. К несчастью, будучи вдовствующей королевой, я почти не имела над ним власти.
Вот почему я редко проходила мимо окна, не бросив взгляд в сторону гавани в надежде увидеть прибытие кораблей моего брата или тетки Костанцы.
Однажды днем, после сиесты, меня разбудила леди Катерина.
– Миледи, в город только что прибыл большой отряд, – заявила она звенящим от возбуждения голосом. – Говорят, приехал наш новый король.
– Новый король? Муж леди Костанцы? – спросила я прерывающимся со сна голосом.
– Никто ничего не знает, – отвечала она. – Одни уверяют, что это ваш брат, другие говорят, что прибыл король Филипп Французский.
Я подбежала к окну спальни, которое выходило на дорогу. Мы вместе с леди Катериной пытались разглядеть знамена, которые несли всадники. Однако чьи это знамена, разобрать пока было невозможно. Едва я надела свое траурное платье и заплела волосы в косы, как мы услышали цоканье копыт по булыжникам двора и громкие крики.
– Пошлите кого-нибудь вниз узнать, кто там, – велела я Катерине. – И передайте глашатаю, что я приму гостя здесь, наедине.
Я ждала с бьющимся от волнения сердцем, от всей души надеясь, что увижу брата.
Наконец, я услышала топот ног в коридоре и шум голосов. На каком языке они говорили? Мне показалось, что на французском, но точно разобрать я не могла. Мои фрейлины сгрудились вокруг меня; глаза наши были прикованы к двери. Спустя мгновение на пороге показались двое смуглых телохранителей в странных ливреях.
Леди Катерина посмотрела на меня, ожидая указаний. Прежде такого не случалось ни разу. Где мой глашатай? Где наш камергер? Почему стража допустила этих людей в мои палаты без позволения?
Но тут мимо телохранителей прошла самая странная фигура, какую мне доводилось видеть. Конечно, это были не принц Генрих, которого я когда-то видела, и не мой брат Ричард Львиное Сердце. Может, это король Филипп-Август Французский? Но никто никогда не говорил мне, что король Франции – карлик!
На голове у незнакомца красовалась высокая, украшенная драгоценными камнями корона; но даже вместе с нею человечек был не выше пяти футов роста; он был бы похож на ребенка, который вдруг взялся поиграть в короля, если бы не косматые черные волосы и пышная борода, явно скрывавшая безвольный подбородок. Богато расшитая мантия казалась слишком тяжелой для его узких плеч, а руки, сжимавшие скипетр, были тоньше, чем у самой юной моей фрейлины.
На мгновение мне показалось, что меня разыгрывают – наверное, Рик прислал впереди себя карлика, одетого по-королевски. Но тут я заметила, что чертами лица человечек весьма напоминает деда моего покойного супруга, короля Рожера II.
Он поклонился, не сводя с меня пристального взгляда черных глаз-бусинок.
– Простите за вторжение, – сказал он, – однако, являясь вашим родственником и новым королем Сицилии, я полагал, что лучше всего будет представиться без проволочек.
В это время приемная наполнилась вооруженными людьми, и меня вдруг охватил страх. Возможно, человечек это заметил. Он шагнул ко мне и взял меня за руку.
– Я кузен вашего покойного супруга Танкред, – пояснил он. – И приехал заявить о своих правах на престолонаследие.
Вначале его слова меня крайне изумили; но потом я вспомнила, что Уильям упоминал о существовании некоего незаконнорожденного кузена, потомка Рожера II, по имени Танкред.
– Боюсь, вы проделали столь долгий путь понапрасну, – холодно ответила я. – Наследницей моего супруга уже давно признана леди Костанца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Мы довольно долго молчали; в тишине слышался лишь плеск воды да отдаленные голоса монахов. Вдруг, как всегда внезапно, порыв горячего сирокко нарушил тишину; листья пальм затрепетали на ветру, вниз посыпались пурпурные лепестки и упали на траву. Со следующим порывом ветра струя воды ударила мне в лицо, намочив вуаль и белую траурную накидку.
– Отведите меня во дворец, дорогой друг, – печально сказала я, возвращаясь под арку. – Отведите меня домой.
К моему величайшему сожалению, я вскоре поняла, что дворец больше не является для меня родным домом. Без моего супруга я чувствовала себя иностранкой в чужой земле, одинокой и несчастной, хотя все кругом были очень добры ко мне. Страдая от тоски по покойному мужу и все возрастающего беспокойства за собственное будущее, я дни и ночи не находила себе места. Единственным утешением служила мысль о скором прибытии на Сицилию моего царственного брата. Он разрешит все мои печали! Он, я не сомневалась, посоветует, что мне делать. Остаться ли в Палермо на правах вдовствующей королевы, согласиться ли провести оставшуюся жизнь в незавидном положении при дворе королевы Костанцы и ее мужа, германского принца Генриха, сына Фридриха Барбароссы? А может, мне надлежит вернуться в Англию, к матушке? Или удалиться в свои обширные владения в Сент-Анджело, подаренные мне Уильямом после нашей свадьбы…
Я ни разу не предпринимала попытки увидеть свои владения; ведь путь на север, через Фаросский пролив и затем по побережью Адриатики к Бари, очень труден. Однако Уильям часто описывал мне мои земли. Он говорил, что мои владения находятся на морском побережье и что в Висте и Липонти, обоих крупнейших городах, есть чудесные замки.
Архиепископ Уолтер, которому я однажды поверила свои сомнения, указал мне еще два пути.
– Вы можете отыскать мирное убежище в монастыре, милое дитя, – сказал он. – Или когда время немного приглушит ваше горе – уверяю вас, так и будет, – вы можете снова выйти замуж. И тогда, по воле Божьей, возможно, вам будут дарованы дети, в которых Господь отказал вам и вашему дорогому супругу.
Услышав его первое предложение, я лишь покачала головой. Услышав второе, бурно запротестовала.
Неужели кто-то другой способен занять место Уильяма!
– Он был так добр ко мне! И как вам известно, мы вместе составляли на редкость счастливую пару. И потом… я слишком стара, чтобы думать о замужестве.
– Слишком стары? Сколько вам лет – двадцать три? Двадцать четыре? – Мой старый друг улыбнулся. – Дочь моя, к вам это не относится!
Затем он сменил тему, и мы заговорили о том, что волновало нас обоих. Костанца и принц Генрих еще не заявили о своих правах на наследование престола.
– В народе бродят слухи, которые мне не нравятся, – продолжал мой друг. – И потом, пустой престол позволяет канцлеру сосредоточить в своих руках огромную власть.
Я разделяла его опасения. Сильный человек, Маттео д'Айелло был одним из лучших канцлеров в годы правления моего мужа. Но его личное тщеславие и властолюбие, осторожно скрываемые до поры до времени, могли принести нам всем немало бед. К несчастью, будучи вдовствующей королевой, я почти не имела над ним власти.
Вот почему я редко проходила мимо окна, не бросив взгляд в сторону гавани в надежде увидеть прибытие кораблей моего брата или тетки Костанцы.
Однажды днем, после сиесты, меня разбудила леди Катерина.
– Миледи, в город только что прибыл большой отряд, – заявила она звенящим от возбуждения голосом. – Говорят, приехал наш новый король.
– Новый король? Муж леди Костанцы? – спросила я прерывающимся со сна голосом.
– Никто ничего не знает, – отвечала она. – Одни уверяют, что это ваш брат, другие говорят, что прибыл король Филипп Французский.
Я подбежала к окну спальни, которое выходило на дорогу. Мы вместе с леди Катериной пытались разглядеть знамена, которые несли всадники. Однако чьи это знамена, разобрать пока было невозможно. Едва я надела свое траурное платье и заплела волосы в косы, как мы услышали цоканье копыт по булыжникам двора и громкие крики.
– Пошлите кого-нибудь вниз узнать, кто там, – велела я Катерине. – И передайте глашатаю, что я приму гостя здесь, наедине.
Я ждала с бьющимся от волнения сердцем, от всей души надеясь, что увижу брата.
Наконец, я услышала топот ног в коридоре и шум голосов. На каком языке они говорили? Мне показалось, что на французском, но точно разобрать я не могла. Мои фрейлины сгрудились вокруг меня; глаза наши были прикованы к двери. Спустя мгновение на пороге показались двое смуглых телохранителей в странных ливреях.
Леди Катерина посмотрела на меня, ожидая указаний. Прежде такого не случалось ни разу. Где мой глашатай? Где наш камергер? Почему стража допустила этих людей в мои палаты без позволения?
Но тут мимо телохранителей прошла самая странная фигура, какую мне доводилось видеть. Конечно, это были не принц Генрих, которого я когда-то видела, и не мой брат Ричард Львиное Сердце. Может, это король Филипп-Август Французский? Но никто никогда не говорил мне, что король Франции – карлик!
На голове у незнакомца красовалась высокая, украшенная драгоценными камнями корона; но даже вместе с нею человечек был не выше пяти футов роста; он был бы похож на ребенка, который вдруг взялся поиграть в короля, если бы не косматые черные волосы и пышная борода, явно скрывавшая безвольный подбородок. Богато расшитая мантия казалась слишком тяжелой для его узких плеч, а руки, сжимавшие скипетр, были тоньше, чем у самой юной моей фрейлины.
На мгновение мне показалось, что меня разыгрывают – наверное, Рик прислал впереди себя карлика, одетого по-королевски. Но тут я заметила, что чертами лица человечек весьма напоминает деда моего покойного супруга, короля Рожера II.
Он поклонился, не сводя с меня пристального взгляда черных глаз-бусинок.
– Простите за вторжение, – сказал он, – однако, являясь вашим родственником и новым королем Сицилии, я полагал, что лучше всего будет представиться без проволочек.
В это время приемная наполнилась вооруженными людьми, и меня вдруг охватил страх. Возможно, человечек это заметил. Он шагнул ко мне и взял меня за руку.
– Я кузен вашего покойного супруга Танкред, – пояснил он. – И приехал заявить о своих правах на престолонаследие.
Вначале его слова меня крайне изумили; но потом я вспомнила, что Уильям упоминал о существовании некоего незаконнорожденного кузена, потомка Рожера II, по имени Танкред.
– Боюсь, вы проделали столь долгий путь понапрасну, – холодно ответила я. – Наследницей моего супруга уже давно признана леди Костанца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59