БРАТЬЯ ПО РАЗУМУ
пер. И.Гурова

Пролог
Холодный ветер выл и загонял острые кристаллики все глубже в шерсть
Чир-куалы.
Чир-куала упрямо карабкался на холм. Идти было трудно. Ходильные
ласты не находили опоры в мягком белом порошке, который покрыл всю землю,
а склон был крутым. Его короткие неуклюжие ноги ныли от усталости. Он
проваливался в белый порошок, барахтался в нем. Порошок был холодным.
Другого такого холодного времени Чир-куала не помнил. Никогда еще
ветер не дул так свирепо, так непрерывно. Чир-куала уже много раз засыпал
и просыпался, а он все дул и дул. И никогда еще земля не пряталась под
таким глубоким слоем странного белого порошка.
Чир-куала ничего не понимал.
Холодные твердые кристаллики прилипали к его шерсти. Он стряхивал их,
а ветер обсыпал его все новыми и новыми. Ветер пробирался сквозь густую
шерсть, и его сотрясала дрожь. Ходильные ласты болели, и Чир-куала
тихонько поскуливал.
И все-таки он упрямо лез на холм. Он хотел есть. Его терзал голод.
Только эти муки были способны выгнать его на холод и ветер. Прежде, когда
наступало холодное время, он лежал, уютно свернувшись в своем логове, пока
небо снова не становилось синим, а воздух - теплым, и белый порошок на
земле не растекался водой.
Но на этот раз холод никак не уходил, ветер выл, не стихая, а небо
оставалось серым. Он ничего не ел уже... уже...
Ему вспомнилась его последняя добыча - маленький неповоротливый
зверек, которого он изловил в глубине логова. Совсем крошечный. Он на него
и не посмотрел бы, если бы голод не раздирал его внутренности.
А когда он его проглотил, то заснул и проспал все темное время, а
потом пришло светлое время, и он ничего не ел, потому что есть было
нечего, и в следующее темное время он спал беспокойно: ему мерещились
всякие съедобные зверьки.
И вот теперь голод выгнал его из логова и заставляет лезть на холм.
Новые звери на вершине холма иногда давали ему еду - если он,
разобравшись, чего они от него хотят, делал это. Иногда бывало очень
трудно и всегда непонятно, но когда у него получалось то, что им было
нужно, новые звери давали ему вкусные вещи.
Склон был засыпан холодным белым порошком. Из него торчали сломанные
стволы бывшего леса и длинные сухие стебли. Обломки, укрытые белым
порошком, ранили ходильные ласты Чир-куалы, и позади него уже тянулась
цепочка голубых пятен.
На обрыве Чир-куала ухватился цепкими веслообразными лапами за
торчащие стебли, чтобы легче было лезть. Стебли обломились. Он упал и
покатился вниз по склону в вихрях белого порошка. Порошок забился ему в
шерсть - мокрый и холодный порошок.
Потом он долго лежал, жалобно поскуливая. У него не было сил
шевелиться. Но он все-таки заставил себя встать и снова начал карабкаться.
За стебли он больше не хватался.
В конце концов он добрался до вершины. Ветер там дул еще более
свирепо. Он ерошил шерсть Чир-куалы, отнимал тепло у его тела. Чир-куала
заплакал тоненько и жалобно. Его ходильные ласты сначала жгла боль, а
теперь они почти ничего не чувствовали. Голубых пятен в отпечатках
становилось все больше. Спотыкаясь, он брел к логову новых зверей,
поселившихся на вершине.
Он шлепнул лапой по плоской штуке, которая загораживала вход. Она не
шелохнулась. Он шлепнул еще раз, и еще, и еще - все сильнее и настойчивее.
У него вырвался надрывный вопль. Он не понимал, почему новые звери не
убирают штуку, которая загораживает вход, и не дают ему еды.
Ему нужна еда. Он голоден.
Холодный ветер выл и выл.
Чир-куала бил по двери лапой и всхлипывал.

1.
Напиток этот именовался кофе, хотя варили его из стеблей растения,
родина которого находилась в сорока световых годах от Земли. Он был
горьким, как хина с примесью цедры, но если пить его горячим и
подслащенным, он вполне мог заменить кофе.
Некоторые даже предпочитали его настоящему. Время завтрака уже
кончилось, обеденное еще не наступило, и в столовой, кроме Сигурда Мюллера
и стажера Лорена Эстансио, не было никого. Мюллер поднес чашку к губам и
снова поставил - пусть еще немножко остынет.
- Ну, и что вы об этом думаете? - спросил он молодого человека.
Эстансио пожал плечами - неловко и неубедительно.
- Мне что-то страшно становится, - признался он.
- Да неужто? - Мюллер всей грудью налег на столик. - Почему бы это?
Молодой стажер смутился.
- Ну... - начал он. - Помните, год назад, когда я только приехал
сюда, вы дали мне решать задачи - те же, которые даете шаркунам?
Мюллер улыбнулся.
- Я даю их всем вам, желторотым зазнайкам. Вы же - патентованные
умники, иначе вас сюда не прислали бы. Это обеспечивает мне хороший
контрольный стандарт.
Эстансио кивнул.
- Мне явно не удалось блеснуть, - сказал он.
- Вы показали средний результат, - припомнил Мюллер так, словно это
не имело большого значения. Он постучал ногтем по столику. - Вся соль
проверок на интеллект заключается в том, чтобы задачи были не по зубам
даже самому умному, иначе от них нет никакого толку. - Мюллер откинулся и
сощурил глаза. - За семь лет, которые я провел здесь, средний
интеллектуальный уровень наших стажеров не повысился ни на йоту. Видимо,
вы, ребята, достигли эволюционного плато.
- Это-то меня и пугает, - пробормотал Эстансио. - Ведь мне ни
лабиринты, ни другие задачи не в новинку, но на вашей серии я споткнулся.
И когда я увидел, как шаркун справился с двойным системным лабиринтом,
хотя он понятия не имел о самой идее лабиринта... - Он замялся и повторил
растерянно: - Мне страшно.
- Да, смышленый был экземпляр, - заметил Мюллер.
С этим Эстансио согласиться все-таки не мог.
- Простая случайность, - возразил он.
Мюллер покачал головой.
- Нет, не случайность. - Он придвинулся ближе. - А что если
сегодняшний был не первым?
Эстансио сдвинул брови.
- О других таких я не слышал, - произнес он с сомнением в голосе. - И
уж, во всяком случае, за время, пока я тут, такие нам не попадались.
- Но вы приехали всего год назад, - напомнил Мюллер, - а я как раз
перед этим обследовал двух таких. Оба экземпляра из одной местности - из
той самой, где поймали сегодняшнего.
- С горы Зиккурат?
- Вот именно, Популяция, изолированная в горном районе, численностью
около семи с половиной тысяч. А не так давно их там было шесть тысяч. За
последние десять лет они заметно размножились.
Эстансио задумался, машинально поворачивая свою чашку то в одну, то в
другую сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19