Выбежав вслед за детьми на улицу, она принялась бранить мальчика. А тот самозабвенно, прикрыв глаза, продолжал играть.
- Прекрати сейчас же! - топнув ногой, потребовала она.
Мася, увлеченный игрой, не слышал ее. Тогда Антонина Дмитриевна гневно, с силой дернула за трубу. Из Масиной губы закапала кровь. Антонина Дмитриевна побледнела и потянулась с платочком ко рту мальчика. И в это время, не помня себя от обиды за брата, Саша закричал:
- Моряк! Моряк проклятый...
И застыла в воздухе, не дотянувшаяся до раны, рука учительницы. Она оторопела, с гримасой мучительной боли на лице, обернулась к Саше. И Саша осекся.
С тех пор Антонину Дмитриевну ребята за глаза называли "Моряк". Но и трубач по утрам будил всех все тем же занудным старым мотивом...
... Неожиданно к Сашиной руке, упиравшейся в спинку кровати, прижалась горячая Гюлькина щека.
- Я знала, что ты придешь, - сказала она и, положив подбородок на руку брата, широко раскрытыми глазами стала тоже смотреть в окно.
- Тебе во сне было хорошо? - спросил Саша.
- Угу.
Она не стала рассказывать, что видела во сне Масю. Он принес целое блюдо пирожных. Поставил его перед ними и сказал: "Ешьте!" Уплетая за обе щеки, Гюлька не спускала с брата восторженного взгляда. И дернул же ее черт за язык попросить у него лимонада. "Сейчас принесу", - сказал Мася и ушел насовсем... Потому она и не стала рассказывать Саше своего сна.
- Саш, дай воды пожалуйста.
Графин с водой стоял через две кровати, на тумбочке одной из девчонок. Он без лишних звуков наполнил стакан и также бесшумно принес его сестре. Гюлька неотрывно, как загипнотизированная, продолжала смотреть в окно.
- Пей, Гюля.
Прежде чем выпить, она вдруг спросила помнит ли он, как Мася принес им булочки.
... Саша помнил все. Это она наверное забыла. Ей сейчас вспомнилась только булочка, а ему те два мучительных голодных дня. Мама куда-то пропала. А они остались одни без денег и еды. Глядя на нее хныкал и он, Саша. Мася, еле сдерживаясь, метался из кухни в комнату и обратно.
- Ну хорошо, не ревите, - прикрикнул грозно он. - Я сейчас что-нибудь принесу.
- Мася, миленький, не уходи, - взвыла Гюлька.
Она боялась, что брат, точно также как мать, уйдет и не вернется. Тогда они пропадут. Саша тоже так думал. Но молчал.
- Гюля, - ласково сказал Мася, - ты булочку хочешь?
- Хочу.
- Вот я пойду и принесу тебе ее. Только сидите тихо и ждите меня... А ты, Саша, поиграй с Гюлей, - распорядился он и вышел на улицу.
За два квартала от их дома находилось кафе. Его все называли "Кафе Юсифа". Мася направился туда. Зал кафе был почти пуст. Посетители занимали всего два столика. Дядя Юсиф стоял за буфетной стойкой. Мальчик смело прошел к нему.
- Дядя Юсиф, можно я буду убирать со столов?
- Что? - вскинулся тот.
- Убирать со столов, - повторил он.
- Маме выпить не на что? - засмеялся буфетчик.
И вместо того, чтобы сказать, что им нечего есть и не на что купить еды, от жгучей обиды за мать и за себя, и от голода, сводившего ему челюсти и от обилия, лежавшей на витрине снеди, он пролепетал:
- Причем тут мама? Ее нет дома.
- Нет, нет! Помощников у меня хватает.
Мальчик хотел было уйти, но его осенило.
- Дядя Юсиф, давай машину твою помою.
Буфетчик внимательно посмотрел на Масю, что-то соображая, и махнув рукой сказал:
- На рублевку и иди себе. Все рано не отвяжешься.
Мальчик взял, протянутый ему металлический рубль, повертел, словно видел такую монету впервые, положил ее на стойку и ушел.
Его душили слезы. Ему хотелось сейчас избить всех злых и черствых "юсифов".
"Может все-таки вернуться и взять рубль? - подумал он. - Черт с ней с обидой. Гюлька и Сашка голодные..."
Он прошел несколько кварталов и зашел в гастроном. Здесь он тоже пытался предложить свои услуги завмагу, но тот его даже не стал слушать. Проходя мимо отдела винно-водочных изделий, он обратил внимание на старушку, которой за сданные пустые бутылки, продавец отсчитывал мелочь.
- Вы пустую посуду принимаете? - спросил он со слабой надеждой.
- Принимаю, - сказал продавец.
- Если я принесу - примите? - снова спросил он.
Продавец круто развернул огромные плечища и, глядя сверху вниз, прогудел:
- Приму. Сколько хочешь приму - приноси. С планом горим.
Маська бросился вон из гастронома. Он знал, что надо делать. Ноги его сами несли в Нагорный парк. Там под каждым кустом бутылки...
Час спустя он принес домой хлеб, две булочки, пачку быстрорастворимого сахара и двести граммов брынзы. Уже позже, в одну из вылазок в парк и на стадион за бутылками, Мася рассказал брату подробности того дня...
... Понуро, с опущенным хвостом, двор пересекала собака. Она чем-то была недовольна и скулила себе под нос. Саша задумчиво проводил ее взглядом и сказал:
- Гюлька, а ты знаешь, там, на небе, есть созвездие, которое так и называется - Гончие собаки.
Сестра не отвечала. Он обернулся к ней. Из ее глаз по щекам текли позлащенные лунным светом, две тонкие струйки. Он обнял ее и стал уговаривать больше не плакать и не переживать.
- Наш Мася здесь, на земле, умер, а там, на какой-нибудь планете снова родится. Все люди так, - уверял он. - Здесь умирают, а там, на звездах, родятся. Даже собаки. У них свое созвездие есть...
Для большей убедительности он твердо сказал:
- Я сам читал об этом.
- Но он там один. Без нас, - возразила Гюлька.
- Зато он без нас вырастет и, когда мы очутимся там, он встретит нас и скажет: "Привет, Гюля! Привет, Саша!"... Здорово, а?
Гюлька живо представила себе эту картину встречи со старшим братом и засмеялась. А Сашка, не умолкая, красочно расписывал варианты их звездной встречи. Гюлька тоже их придумывала. Потом затихла. Голова ее опустилась на подоконник. Саша перенес ее на постель.
- Не уходи, - попросила она, схватив его за руку.
Саша лег рядом и тут же провалился в глубокий сон. Он уже не видел, как поблекла луна, как серыми, грязными пятнами заплывало небо и как бриз одну за другой загасил звезды и сдул с неба в море мутную пену, обнажив тонкую, хрупкую синь нового дня.
Девчонки в палате еще не проснулись, но уже беспокойно ворочались. Стояла полусонная тишина раннего утра со своими глухими шорохами и звуками. И вдруг она звонко лопнула, расколовшись на тысячу хрустальных осколков.
От этого, неведомо откуда возникшего звука, детдом со всеми обитателями сначала, прислушиваясь, замер, а потом взорвался радостными возгласами детворы. Дети выскакивали из своих теплых постелей и наспех одеваясь, бежали на улицу.
Саша открыл глаза сразу. Он растерянно озирался по сторонам. Он не верил ушам своим ... Гюлька, стоя в постели на коленях, схватила его за плечи...
За окном, вместо занудного сигнала "Подъем!", кто-то на трубе мастерски выводил рулады "Неаполитанского танца". Они гремели чистой волной прибоя, складываясь в светлые переливы мелодии, которая что-то обещала и звала куда-то, где хорошо и радостно.
1 2 3 4 5 6
- Прекрати сейчас же! - топнув ногой, потребовала она.
Мася, увлеченный игрой, не слышал ее. Тогда Антонина Дмитриевна гневно, с силой дернула за трубу. Из Масиной губы закапала кровь. Антонина Дмитриевна побледнела и потянулась с платочком ко рту мальчика. И в это время, не помня себя от обиды за брата, Саша закричал:
- Моряк! Моряк проклятый...
И застыла в воздухе, не дотянувшаяся до раны, рука учительницы. Она оторопела, с гримасой мучительной боли на лице, обернулась к Саше. И Саша осекся.
С тех пор Антонину Дмитриевну ребята за глаза называли "Моряк". Но и трубач по утрам будил всех все тем же занудным старым мотивом...
... Неожиданно к Сашиной руке, упиравшейся в спинку кровати, прижалась горячая Гюлькина щека.
- Я знала, что ты придешь, - сказала она и, положив подбородок на руку брата, широко раскрытыми глазами стала тоже смотреть в окно.
- Тебе во сне было хорошо? - спросил Саша.
- Угу.
Она не стала рассказывать, что видела во сне Масю. Он принес целое блюдо пирожных. Поставил его перед ними и сказал: "Ешьте!" Уплетая за обе щеки, Гюлька не спускала с брата восторженного взгляда. И дернул же ее черт за язык попросить у него лимонада. "Сейчас принесу", - сказал Мася и ушел насовсем... Потому она и не стала рассказывать Саше своего сна.
- Саш, дай воды пожалуйста.
Графин с водой стоял через две кровати, на тумбочке одной из девчонок. Он без лишних звуков наполнил стакан и также бесшумно принес его сестре. Гюлька неотрывно, как загипнотизированная, продолжала смотреть в окно.
- Пей, Гюля.
Прежде чем выпить, она вдруг спросила помнит ли он, как Мася принес им булочки.
... Саша помнил все. Это она наверное забыла. Ей сейчас вспомнилась только булочка, а ему те два мучительных голодных дня. Мама куда-то пропала. А они остались одни без денег и еды. Глядя на нее хныкал и он, Саша. Мася, еле сдерживаясь, метался из кухни в комнату и обратно.
- Ну хорошо, не ревите, - прикрикнул грозно он. - Я сейчас что-нибудь принесу.
- Мася, миленький, не уходи, - взвыла Гюлька.
Она боялась, что брат, точно также как мать, уйдет и не вернется. Тогда они пропадут. Саша тоже так думал. Но молчал.
- Гюля, - ласково сказал Мася, - ты булочку хочешь?
- Хочу.
- Вот я пойду и принесу тебе ее. Только сидите тихо и ждите меня... А ты, Саша, поиграй с Гюлей, - распорядился он и вышел на улицу.
За два квартала от их дома находилось кафе. Его все называли "Кафе Юсифа". Мася направился туда. Зал кафе был почти пуст. Посетители занимали всего два столика. Дядя Юсиф стоял за буфетной стойкой. Мальчик смело прошел к нему.
- Дядя Юсиф, можно я буду убирать со столов?
- Что? - вскинулся тот.
- Убирать со столов, - повторил он.
- Маме выпить не на что? - засмеялся буфетчик.
И вместо того, чтобы сказать, что им нечего есть и не на что купить еды, от жгучей обиды за мать и за себя, и от голода, сводившего ему челюсти и от обилия, лежавшей на витрине снеди, он пролепетал:
- Причем тут мама? Ее нет дома.
- Нет, нет! Помощников у меня хватает.
Мальчик хотел было уйти, но его осенило.
- Дядя Юсиф, давай машину твою помою.
Буфетчик внимательно посмотрел на Масю, что-то соображая, и махнув рукой сказал:
- На рублевку и иди себе. Все рано не отвяжешься.
Мальчик взял, протянутый ему металлический рубль, повертел, словно видел такую монету впервые, положил ее на стойку и ушел.
Его душили слезы. Ему хотелось сейчас избить всех злых и черствых "юсифов".
"Может все-таки вернуться и взять рубль? - подумал он. - Черт с ней с обидой. Гюлька и Сашка голодные..."
Он прошел несколько кварталов и зашел в гастроном. Здесь он тоже пытался предложить свои услуги завмагу, но тот его даже не стал слушать. Проходя мимо отдела винно-водочных изделий, он обратил внимание на старушку, которой за сданные пустые бутылки, продавец отсчитывал мелочь.
- Вы пустую посуду принимаете? - спросил он со слабой надеждой.
- Принимаю, - сказал продавец.
- Если я принесу - примите? - снова спросил он.
Продавец круто развернул огромные плечища и, глядя сверху вниз, прогудел:
- Приму. Сколько хочешь приму - приноси. С планом горим.
Маська бросился вон из гастронома. Он знал, что надо делать. Ноги его сами несли в Нагорный парк. Там под каждым кустом бутылки...
Час спустя он принес домой хлеб, две булочки, пачку быстрорастворимого сахара и двести граммов брынзы. Уже позже, в одну из вылазок в парк и на стадион за бутылками, Мася рассказал брату подробности того дня...
... Понуро, с опущенным хвостом, двор пересекала собака. Она чем-то была недовольна и скулила себе под нос. Саша задумчиво проводил ее взглядом и сказал:
- Гюлька, а ты знаешь, там, на небе, есть созвездие, которое так и называется - Гончие собаки.
Сестра не отвечала. Он обернулся к ней. Из ее глаз по щекам текли позлащенные лунным светом, две тонкие струйки. Он обнял ее и стал уговаривать больше не плакать и не переживать.
- Наш Мася здесь, на земле, умер, а там, на какой-нибудь планете снова родится. Все люди так, - уверял он. - Здесь умирают, а там, на звездах, родятся. Даже собаки. У них свое созвездие есть...
Для большей убедительности он твердо сказал:
- Я сам читал об этом.
- Но он там один. Без нас, - возразила Гюлька.
- Зато он без нас вырастет и, когда мы очутимся там, он встретит нас и скажет: "Привет, Гюля! Привет, Саша!"... Здорово, а?
Гюлька живо представила себе эту картину встречи со старшим братом и засмеялась. А Сашка, не умолкая, красочно расписывал варианты их звездной встречи. Гюлька тоже их придумывала. Потом затихла. Голова ее опустилась на подоконник. Саша перенес ее на постель.
- Не уходи, - попросила она, схватив его за руку.
Саша лег рядом и тут же провалился в глубокий сон. Он уже не видел, как поблекла луна, как серыми, грязными пятнами заплывало небо и как бриз одну за другой загасил звезды и сдул с неба в море мутную пену, обнажив тонкую, хрупкую синь нового дня.
Девчонки в палате еще не проснулись, но уже беспокойно ворочались. Стояла полусонная тишина раннего утра со своими глухими шорохами и звуками. И вдруг она звонко лопнула, расколовшись на тысячу хрустальных осколков.
От этого, неведомо откуда возникшего звука, детдом со всеми обитателями сначала, прислушиваясь, замер, а потом взорвался радостными возгласами детворы. Дети выскакивали из своих теплых постелей и наспех одеваясь, бежали на улицу.
Саша открыл глаза сразу. Он растерянно озирался по сторонам. Он не верил ушам своим ... Гюлька, стоя в постели на коленях, схватила его за плечи...
За окном, вместо занудного сигнала "Подъем!", кто-то на трубе мастерски выводил рулады "Неаполитанского танца". Они гремели чистой волной прибоя, складываясь в светлые переливы мелодии, которая что-то обещала и звала куда-то, где хорошо и радостно.
1 2 3 4 5 6