- Возьми, возьми, - сказал Саша, стараясь равнодушно смотреть на аппетитные медово-янтарные дольки и для большей убедительности добавил:
- Не люблю я мандарины.
Он был на три года постарше сестры и все хорошо понимал. Тем временем Маис другую половинку разломил еще раз.
- А это нам с Сашей.
Гюлька погладила старшего брата по руке.
- Вид у тебя хороший. Не как у больного, - заметила она.
- А я в самом деле не болен.
- Не сказал бы, - солидно возразил Саша. - Нез-доров ты.
- Нет, мне сейчас хорошо.
- Что сказала "Больше воздуха"? - со степен-ностью, никак не вяжущейся со смешным полубоксом его стрижки, полюбопытствовал брат.
Маис махнул рукой.
- Не знаешь что ли? - скороговоркой выпалила Гюлька. - "Больше воздуха" говорит: больше воздуха.
Старший и младшая рассмеялась. Саша остался серезным.
- Сомнительный рецепт, - сказал он важно.
- Какой Саша у нас умненький. Такие словечки знает - обалдеешь, - еще громче засмеялся Маис.
Саша надулся. Гюлька забежала за стул, на котором он сидел, и обняла его за плечи.
- Он у нас самый умный.
- Отстань, - недовольно поморщился Саша и развел, обвившие его ручонки сестры.
- У, какой злюка! - обиделась Гюлька. - И все равно я так думаю, и Мася так думает, и "Моряк" об этом говорила.
Гюлька взъерошила Маису волосы и положила головку на подушку рядом с ним.
- Не тормоши его, Гюлька. С сердцем шутить нельзя, - строго сказал Саша.
- Брось, старик. Боли теперь никакой нет. Дышать только тяжеловато. Хумар ханум правильно сказала - надо на воздух...
- Не советую, Мася... Ей что! Она маменькина дочка! Не бельмеса в медицине не понимает. Знает только одно - "больше воздуха", "хорошее питание" или еще что-нибудь.
- Маменькиных дочек устраивают получше, - отпарировал старший брат.
- А чем наш детдом плохое место?... Кругом санатории, дачи, море, бесплатная еда и всего двадцать минут до города.
Маис спорить не стал.
- Да, неплохое, - согласился он. - Но мне правда хорошо.
- Мась, если тебе хочется на улицу, - пойдем, - предложила Гюлька.
Маис, прислушиваясь к себе, закрыл глаза, а потом одним рывком вскочил с постели на ноги.
Тревога на Сашином лице постепенно сменилась светлой улыбкой. Брат одевался быстро - брюки, рубашка, пиджак...
- Пойдем, братва! - уже через минуту кричал он, подняв победно руку.
Они вышли в коридор.
- Принесите мне трубу, - попросил Мася. - Я сыграю вам "Неаполитанский танец".
Гюлька сорвалась с места и побежала в сторону клуба.
- Пойди с ней, Саша. Она там может свалиться в оркестровую яму...
К выходу он шел один. Руки его вдруг стали ватными и тяжелыми. Но поднять правую и надавить ею на парадную дверь сил у него еще хватило. В лицо пахнуло налетевшим с моря, чуть влажным и прохладным порывом ветра. Он успел еще немного глотнуть от него, увидеть сгущающиеся сумерки и первые, самые яркие звезды на темнеющем небе. Но переступить порог и отвести глаза от звезд он уже не успел. В груди что-то больно, до огненного блеска в глазах, взорвалось... Когда к нему подбежали - он был уже мертв.
... Новый врач детдомовского медпункта Людмила Рагимовна Талыбова несколько раз повторила, как ее зовут.
- Запомнила? - спросила она девочку.
Гюлька кивнула.
- А твое имя наверное такое трудное, что его невозможно выговорить, или оно засекречено, - ощупывая худые плечи девочки, предлоложила она.
Девочка удивленно вскинула бровки.
- Я трижды спросила, как зовут тебя...
- Гюля..., - пролепетала она и добавила:
- Мое имя...
- У меня сынишка Нурик такой же, как ты... Тебе тоже шесть лет?
- Восемь...
- Вот так? - всплеснула руками Людмила Раги-мовна, внимательно наблюдая за пациенткой. - Сейчас посмотрим так это, или нет. Ну ка, открой рот. Шире...Шире...
Горло было чистым. Врач нисколько не сомневалась в том, что так оно и будет. Установить диагноз большого труда не составляло. Девочка походила на сомнамбулу - все делала заторможенно, машинально, как не по своей воле.
Когда все произошло, Саша выкричался и несколько дней пролежал с температурой. Потом он успокоился. Гюлька же вела себя необычно. Она стояла над холодным телом брата не проронив ни слова, не пролив ни одной слезинки...
"Девчушке нужна встряска. Обязательно нужна. И как можно скорей. Так долго продолжаться не может", - поглаживая, прихваченную морозцем внутреннего озноба Гюлькину спину, думала Людмила Рагимовна.
Она каждым своим нервом чувствовала, что ей сейчас чем-то удалось отвлечь девочку от изнуряющего ее состояния. От того ужасного напряжения, что сковало ее. Теперь хотя бы случайно, хотя бы чуть-чуть коснуться этой натянутой до предела струнки, которая не может не лопнуть. Ничего подходящего на ум не приходило. Девочка холодным истуканчиком продолжала пусто смотреть перед собой. И от сознания своего бессилия Людмила Рагимовна готова была разреветься.
- Ух, какие у тебя глазища, Гюлька, - сказала Людмила Рагимовна. - В них утонуть - запросто. Как два глубоких-глубоких колодца... Знаешь, днем, при ярком солнце, в них, на самом донышке, звездочки мерцают...
Она говорила это чисто по-бабьи, с неподдельным восхищением, как говорила бы своей самой задушевной подруге. Поглаживая в такт словам своим спинку ребенка, и от нахлынувших на нее чувств, прижав ее к себе, горячо зашептала:
- Лапушка моя... Красавица моя... Детонька...
Гюлька вздрогнула. Ее глаза, в которых молнией сверкнула живая мысль, встретились с бархатными, в золотистых искрах слезинок, чем-то до боли родными глазами чужой женщины. Она видела уже их. Когда-то видела... И Гюлька вспомнила.
... Это было давно. Гюльке шел пятый год и они трое - и Мася, и Саша, и она жили еще у себя дома. Мама как всегда по утрам была не в духе. Бестолково суетилась и сновала из кухни в комнату. У нее все валилось из рук и она поэтому ругалась, зло поглядывая по сторонам. Сашу, пристававшему к ней послушать, как он бегло читает, она обозвала "занудой" и выпроводила на улицу. Мася в кладовке выправлял покосившуюся полку. Гюлька же, чтобы не попасть под горячую руку матери, наполнив игрушечныый тазик водой и пристроившись в углу комнаты, собралась стирать вещи своей куклы.
Мать наконец нашла себе дело в кухне. Принялась за мытье посуды. Гюлька об этом догадалась по доносившимся оттуда звукам. Звонкой, тугой струей из крана хлестала вода... Ударившись о край железной раковины, упала и забилась на полу радостной дробью крышка от кастрюли... Вслед за ней грохнулся и также весело протарахтел граненный стакан... Из кладовки высунулся Мася.
- Мам, не надо, я сам помою.
- Хорошо. Я пока смолю мясо, - согласилась она и потянулась за мясорубкой.
- Не надо, мам, - посоветовал, заглянувший на минутку домой Саша, - у тебя сейчас и утюг, как живая рыбка запрыгает... Не то что мясо-рыбка, - сыграл словом мальчик.
1 2 3 4 5 6