- Брысь, паршивец! - топнула она ногой.
Сашкины торопливые шаги уже перебирали ступеньки лестницы подъезда.
- Остряк-самоучка, - крикнула она ему вслед и тут же, словно в подтверждение слов сына, в ее дрожащих руках мясорубка заходила ходуном. Со стороны казалось, что женщина перекидывает ее из ладони в ладонь, как выхваченную из костра печеную картошку. Мясорубка лихо подпрыгнула, кувыркнулась и ловко увернувшись от пытавшихся поймать ее неуклюжих рук хозяйки, упала ей на ногу...
Гюлька, прислушиваясь ко всему, что происходило на кухне и живо представив себе, как мясорубка падает на мамину ногу, невольно дернулась и ... опрокинула тазик. Мать в это время прихрамывая и ругая почему-то Масю, вошла в комнату. Увидев растекавшуюся по полу мыльную лужу, она диким потоком ругани выплеснула всю скопившуюся в ней с утра злобу. Гюлька от страха попятилась и шлепнулась в пролитую воду. Тут уже совсем потеряв себя, мать скинула с ноги тапочек и стала бить им ребенка. Мася, выскочивший из кладовки на Гюлькин визг, бросился между ними и закрыл собой сестренку. Но обезумевшая от безотчетной злобы женщина все также жестоко продолжала вымещать ее, вкладывая в свои удары всю силу взрослого человека...
Остановилась она внезапно. Удивленно вытаращилась на барахтавшихся у ее ног детей, потопталась на одном месте и как была в одном тапочке, так и вышла из дома.
Пришла она поздно ночью. Дети уже спали. В комнате было светло. И от луны, что ярко светила в окно, и от света, горевшего на кухне.
Гюлька лежала на боку, прижав к животику коленки, крепко сжав на груди кулачки. Из под сбившихся трусиков выглядывала пухлая, розовая ягодичка. Женщина потянулась поцеловать ее, но неверные ноги не удержали ее. Она упала, опрокинув стул с детской одеждой. Попытавшись поднять стул, который никак не хотел даваться ей в руки, она пнула его ногой и встала на четвереньки.
- Опять напилась, - устало, с горьким упреком в голосе, сказал со своей кровати Мася.
- Я пью, мне все мало
Я пью, мне все мало
Уж пьяной я стала...
Запела она.
- Ой, - простонал Мася. - Гюльку с Сашей разбудишь.
- Все! ...Все... "Мой милый Августин, Августин, Августин"...- снова запела она.
- Ну тише же! ... Гюлька недавно только заснула. Все ждала... Плакала... А ты вон какая пришла.
Женщина подползла к кровати и взявшись за край ее поднялась и тяжело опустилась рядом со спящим ребенком. Она все-таки поцеловала ее ягодичку.
- Целуешь, - проворчал Мася, - а как утром ее била помнишь?
- Сволочь я, сынок. Последняя сволочь...
Она низко склонилась над дочерью.
- Лепесточек мой прозрачный... - шептала мать. - Камушек мой драгоценный...
Она поцеловала ее в высунувшееся из под густых волос ушко. Гюлька повернулась и открыла глаза. И прямо над собой увидела подернутые туманом добрые-добрые, бархатно-карие с золотящимися на ресницах крупными слезами, глаза матери.
- Детонька, милая детонька, прости меня дуру чертову, - крепко обняв девочку, пьяно в голос расплакалась мать...
...Гюлька вздрогнула. Она все-все вспомнила. И вроде маленького зверька, отчаянно спасающегося от кого-то, стала зарываться за пазуху халата Людмилы Романовны. В следующую секунду женщина почувствовала, катившуюся, казалось, по самому ее сердцу струйку крутого кипятка.
"Началось", - облегченно вздохнула она.
- Ничего, поплачь, Гюленька... Поплачь, лас-точка... Детонька моя горемычная, - приговаривала врач, чувствуя предательское подергивание подбородка.
Гюлькино тельце сотрясалось, как маленький вулкан, все чаще и сильнее. Сначала шепотом, а потом все громче она стала выкрикивать малосвязные, полные горечи фразы.
- Мама... Мамочка... Масеньки нету... Он обиделся на меня... Не приходит Масенька ко мне во сне... Не хочет разговаривать... Я его подняла с постели... Я виновата... К Саше приходит... Говорит обо мне... А ко мне?.. Масенька-а-а... Я виновата... Помнишь, ты булочку принес... Я была голодная... А ты булочку принес.
- Ни в чем ты не виновата, Гюля. Это мы, взрослые, во всем виноваты, уговаривала, готовая сама разреветься, врач.
Медсестра тетя Ариша, работавшая в этом детдоме с конца войны, отвернулась от них к стерилизатору и громко шмыгала носом.
Гюлька еще долго вскрикивала, плакала. Наконец она утихла...
За вышедшей в изолятор тетей Аришей хлопнула дверь. Гюлька из-под руки врача, как из-под прикрытия, посмотрела в ту сторону.
- Он так хорошо играл на дудке, - по ассоциации с чем-то вспомнилось ей.
- На трубе, наверное, - поправила врач.
- Угу, - подтвердила девочка.
- Великолепно играл. Мне рассказывали.
- Великолепно, - повторила Гюлька.
И снова умолкла. После долгой паузы сказала:
- Спать хочу.
- Это хорошо, - отозвалась Талыбова. - Ляжешь в изоляторе.
Девочка решительно замотала головой.
- Почему?
- Боюсь. Он там лежал.
- Я с тобой побуду, внученька. Всю ночь, - пообещала тетя Ариша.
- Нет! - наотрез отказалась Гюлька.
- Хорошо, - согласилась Людмила Рагимовна. - В своей палате будешь... Только вот эту таблетку выпьешь, укол сделаю и пойдем... Я тебя провожу.
Они вышли из медпункта обнявшись. Маленькая Гюлька и Людмила Рагимовна. И не было сейчас на свете людей ближе друг другу, чем они.
Талыбова вернулась в медпункт четверть часа спустя. Тяжело опустившись на стул, она сказала:
- Гюлька уснула.
Погрузившись в невеселые мысли, Талыбова не помнила уже сколько так просидела. Ее вернул к действительности характерный старческий голос медсестры. Тетя Ариша сидела напротив и явно ждала ответа.
- Простите, я не расслышала, - призналась Талыбова.
- Их мать в тюрьме, знаешь?
- Материнских прав ее лишили еще до этого, - ответила она. - А вот отец...
- Отец, отец... - в сердцах сказала тетя Ариша. - Поди знай, кто он и где? Они ведь все от разных...
Она еще хотела было пройтись по их матери, но врач перебила ее.
- Не знала я что они от разных... И все-таки не надо ее грязно судить. Не нам это делать... Не нам... Вы заметили, детишки о ней ничего дурного не говорят.
- Любят ее. Любят, - подтвердила тетя Ариша. - Мать ведь. Тем паче, что ее нет. Самый лучший детдом не заменит ребенку матери с отцом. Не даст он ласки родительской...
Женщины умолкли. Каждая думала о своем и по-своему. Первой нарушила молчание тетя Ариша.
- Завтра покойному сорок дней стукнет... Намедни детишкам объявили, что им Новый год будут справлять 27 декабря. Так они снарядили делегацию к директору, мол, отказываемся от елки. Маське, дескать, сорок дней... Подсчитали пострелята... Правильно подсчитали...
Палату, с колеблющимися в ней силуэтами кроватей, тумбочек и стульев, словно кто опустил на дно мерцающего аквариума. В два широченных окна, пробивая синий шелк занавесок, сюда устремлялся мощный поток лунного света. Даже если бы здесь стояла кромешная тьма, Саша все равно ничего не опрокинув, ни на что не наткнувшись, уверенно прошел бы к Гюлькиной койке.
1 2 3 4 5 6