– Ты? Сынок, я пожалуй дам тебе три мудрых совета. Первый. – Флинт выставил палец на левой руке. – Никогда не садись играть в покер с незнакомыми людьми. Второй. – Он выставил второй палец. – Никогда не поднимай ставку против того, кто меняет всего одну карту. И третий…
Что-то зашевелилось на груди Флинта, прямо под белой рубашкой.
Отбросив в сторону галстук между пуговицами рубашки, высунулась рука – тонкая, безволосая белая рука, рука карлика. Ее пальцы сжимали небольшой двуствольный пистолет, направленный прямо в грудь Джуниору.
– Когда нападешь на человека, никогда не давай ему встать к тебе лицом.
У Джуниора отвисла челюсть.
– Боже, – прошептал он. – У тебя… три…
– Клинт. Спокойно. – Голос Флинта был резким; пистолет переместился на несколько дюймов вправо. – Брось нож, сынок. – От потрясения Джуниор был не в силах пошевелиться. – Клинт. Ниже. Ниже. Ниже. – Рука подчинилась, и теперь ствол пистолета смотрел на колено Джуниора. – Через три секунды ты превратишься в калеку, – пообещал Флинт.
Нож звякнул о тротуар.
Флинт нахмурился и сунул руки в карманы брюк. Третья рука продолжала держать пистолет.
– Надеюсь, что это все, – сказал Флинт скорее себе самому. – Клинт. Кобура.
Тонкая рука исчезла под его рубашкой. Флинт почувствовал, как пистолет скользнул в небольшую кобуру подмышкой. Потом рука изогнулась и прижалась к животу Флинта, запустив пальцы под пряжку ремня. – Хорошо, Клинт, – сказал Флинт и быстро подошел к Джуниору, который так и стоял с разинутым ртом. Флинт вынул из кармана правую руку, на которой теперь был кастет. От удара голова Джуниора дернулась. Он пошатнулся со сдавленным криком, и Флинт ударил еще раз… изящным, почти балетным движением… Прямо в лицо Джуниора.
Задыхаясь, тот упал на колени. Голова его болталась из стороны в сторону, по щекам текли слезы боли и ненависти.
– Знаешь, – заметил Флинт, – то, что ты сказал насчет дерьма, очень забавно. – Он коснулся пальцев Джуниора носком своего черного ботинка. Дешевые наручные часы упали на тротуар. – Видишь ли, еще никому на свете не удалось запихнуть меня в такое дерьмо, какого я сроду не видел. Ты понял?
Джуниор пробормотал что-то неразборчивое.
– Мне приходилось бывать на твоем месте, – сказал Флинт. – После этого я стал подлее. Но и умнее к тому же. Всякий, кто хотел тебя убить, но так в, не убил, делает тебя умнее. Ты с этим согласен?
Вновь раздался нечленораздельный звук.
– Забирай свои часы, – сказал ему Флинт. – Давай, давай. Бери их.
Очень медленно пальцы Джуниора обхватили часы.
– А теперь, – холодная улыбка «не покидала лицо Флинта, – я помогу тебе получше усвоить урок.
Он собрал Всю свою ярость.
Собрать ее было нетрудно. В ней были ухмыляющиеся лица и хриплый язвительный смех. Была отвратительная ночь за игрой в блэк-джек и угрозы насчет невыплаченного долга. Там был и голос Смотса, дающего десять минут. Там была и жизнь, полная мучений и горечи, и сейчас он припомнил ее всю до минуты. Клинт почувствовал его ярость, и его рука сжалась в узловатый кулак. Флинт глубоко вздохнул, поднял ногу, шумно выдохнул и растоптал каблуком пальцы Джуниора.
Часы хрустнули. Три пальца были раздроблены. Джуниор издал вой, который сошел на хрип, и повалился на бок, прижимая руку к груди. Кусочки стекла от часов» торчали из его ладони.
Флинт отступил назад. По его красному от злости лицу градом катился пот. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы справиться с голосом.
– Если хочешь, беги в полицию, – хрипло выговорил он, убирая кастет. – Скажи, что тебя так отделал урод с тремя руками, и послушай, как они будут смеяться.
Джуниор корчился от боли и, казалось, не слышал.
– Прощай, – сказал Флинт. Он перешагнул через Джуниора, вышел из переулка и сел в автомобиль. К следующую минуту он запустил двигатель и отъехал от тротуара, направляясь к магазину “Сумеречная Зона” на Стонер-авеню.
По дороге Флинт почувствовал слабость в желудке. Ярость прошла, и ему стало стыдно. Ломать парню пальцы было жестоко и мелко; он потерял контроль над собой и позволил самой низкой стороне своей натуры одержать верх. Флинту был необходим самоконтроль. Без него люди опускаются до уровня животных. Он вставил в магнитофон кассету с прелюдией Шопена – его самой любимой музыкой. Слушая ее, он всегда возвращался мыслями к своей мечте. В этой мечте он стоял на чудесной лужайке, покрытой изумрудной травой, и смотрел на большой белоснежный особняк с четырьмя широкими трубами и высоким окном из цветного стекла на фасаде.
Флинт был убежден, что это и есть его дом, но только не знал, где он находится.
– Я не животное, – сказал он вслух. Голос его все еще был хриплым. – Нет. Нет!
Неожиданно прямо перед его лицом поднялась карликовая рука и похлопала Флинта по щеке пиковым тузом.
– Прекрати, шельмец, – сказал Флинт и затолкал руку Клинта назад под рубашку.
«Сумеречная Зона” располагалась между ссудной конторой дядюшки Джо и “Маленьким Сайгоном” – рестораном, доставлявшим обеды на дом. Флинт сделал круг и поставил “кадиллак” рядом с машиной Эдди Смотса, “мерседесом” последней модели. На задней двери конторы имелась надпись, указывающая, что “Сумеречная Зона” занимается поручительством под облигации южных штатов и денежными сборами. Под рубашкой Флинта опять завозился Клинт – видимо, проголодался. Поэтому, выходя из машины, Флинт прихватил с пассажирского сиденья пачку крекеров “Риц”. Он позвонил, и через несколько мгновений в переговорном устройстве рядом с кнопкой звонка раздался недовольный голос Смотса:
– Ты опоздал.
– Я приехал быстро, как мог… Резкий сигнал, указывающий, что электронный замок открыт, прервал его объяснения. Дверь растворилась, и Флинт поспешно нырнул в царство кондиционированного воздуха. Дверь вновь закрылась за его спиной; Смотс хранил здесь множество ценностей, и к тому же он был человек осмотрительный. За дверью оказалась небольшая приемная, уставленная пластиковыми стульями; кабинет для обычных дел был закрыт уже час назад. Но Флинт знал, куда идти; это место было знакомо ему не меньше, чем рука брата. Он прошел мимо конторского стола и постучал в дверь, расположенную прямо за ним.
– Входи! – сказал Смотс, и Флинт вошел. Эдди Смотс, как обычно, сидел в центре крысиной норы, заваленной кучами газет и папками документов. В кабинете пахло чесноком, луком и топленым жиром – неизменными ингредиентами ужина из “Маленького Сайгона”, который был разложен по пластмассовым тарелкам и чашкам на столе перед Эдди. Когда Флинт вошел, Эдди как раз набивал рот, обладающий способностью растягиваться, словно резиновый, жестким цыпленком. Массивная голова Смотса была обрита наголо, подбородок украшала седая козлиная бородка, быстрые темные глазки бегали по сторонам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103