– Я не понял, – оборвал шумные речи пирующих Роберт, – мы здесь для чего собрались? Драться, пьянствовать или поздравлять новобрачных?
– Это верно! – поддержали голоса из-за столов.
– Тогда тихо! – властитель Нормандии вышел на середину зала и поднял кубок.
– Славного хевдинга Ингмара Дагфинсона мы знаем давно. Волей судьбы здесь нет его родителей и потому я, герцог Нормандии, Роберт Первый, представлю его.
– Правильно, – подтвердили в зале.
– Еще не было и тринадцати лет Ингмару, когда он отправился на грузовом коче в Исландию. И вся дальнейшая жизнь хевдинга была связана со странствиями и битвами. Все помнят, что в двадцать лет Ингмар командовал набегом на Англию. Высадившись с кораблей прямо в ледяную воду, наши братья под его предводительством взяли штурмом крутой берег, разбили бриттов и захватили крепость Дартхам. Ингмар пешим сразился с двумя всадниками и победил обоих.
– Это правда, мы сами там были!
Герцог поднял руку, останавливая выкрики.
– А помните, как Ингмар спас Арни, когда тот от удара волны выпал за борт?
– Помним!
– Он взял весло и нырнул за борт, под водой схватил потерявшего сознание рулевого и сигналил, поставив весло вертикально, чтобы на драккаре не потеряли их из виду.
– Это правда.
– А произошло это в Северном море, в ноябре, когда ледяная вода пробирает до костей, – добавил герцог уже тише.
– Так вот! – продолжил свою речь герцог, – я поздравляю нашу славную новобрачную, Клариссу Дагфинсон, графиню де Мелан, прекрасную девушку – это мы все видим, с удачным замужеством.
– Поздравляем! Поздравляем! – закричали в зале.
– И объявляю, что со стороны жениха в брачный контракт будут вписаны две тысячи фунтов серебра, которые он заработал на торговле с Русью и службе у герцога Нормандии, два драккара со снаряжением, полное вооружение четырех рыцарей и оружейные мастерские, которые остались у него на родине. А я со своей стороны дарю новобрачным пятьсот фунтов!
Зал одобрительно загудел. Гости стали поднимать кверху кубки, полные вина или пива. Кому не хватало посуды, стали торопить своих соседей, а то и вовсе вырывать ее прямо из рук. В глубине зала, над одним из столов поднялась неуклюжая фигура Хакона Финна. Лицо спорщика было украшено синяком под глазом и рассеченной губой, но это нисколько его не смущало. Смущало скорее непривычное выступление перед большой аудиторией и присутствие в зале незнакомых лиц, особенно женского пола. Но все же Хакон не смог удержаться и начал:
– Я тоже вырос сиротой, и знаю не понаслышке…
– Ты это к чему, Финн? – заорали его соседи по столу и попытались усадить бывшего сироту на место, но тот не поддался.
– Раз говорю, значит – есть к чему! – рявкнул он и продолжил, – у молодой графини нет матушки и батюшки, кто заступится за нее? Наш хевдинг ведь крутой парень! Так вот, я желаю новобрачным, чтобы у них в семье был мир и лад! А за это я допью этот чертов бочонок.
С этими словами Хакон взгромоздил себе на грудь бочонок с пивом, но поднять его на уровень лица сил уже не хватило. Будучи уже основательно пьяным, драчун стал валиться на спину вместе с пивом, но был вовремя подхвачен соседями.
«Снова лоб холодит шлема сталь», – затянул довольно унылый голос из дальнего угла.
«И соленые брызги летят», – подхватил другой, покрепче. И, наконец, весь зал дружным хором грянул так, что затряслись стены:
«Но мы викинги, значит едва ль
Для нас будет дорога назад.»
Кларисса взглянула на своего мужа. Ингмар, казалось, просветлел, то ли от хвалебной речи герцога, то ли от волны безудержной энергии, которая вместе с песней прокатилась по залу. Хевдинг вскочил на ноги и, размахивая в такт кубком, принялся тоже петь вместе с остальными. А викинги, сидевшие плотными рядами за столами, увлекли вместе с собой и франков. Весь зал, закачался, как морские волны, в такт лихой песне.
«Нас боятся, и нас ненавидят,
Нас не ждут никогда, и нигде.
Но пока глаза наши видят
След чужих кораблей на воде…»
Последние две строчки пьяные голоса подхватывали с особым рвением, а первые – затягивал обычно все тот же козлиный тенорок.
«Пусть не каждый увидит старость
Нам иная судьба дана:
Погребальным костром станет парус,
А курганом нам будет волна…»
В разгар песни Кларисса почувствовала какое-то движение под столом и отвернула скатерть. Девушка вздрогнула – из-под стола на нее смотрели ореховые глаза барона Филиппа де Комон. Долговязый детина двадцати пяти лет залез под стол согласно старинной французской традиции. Нужно было украсть у новобрачной подвязку, если муж отвлекся. Новобрачный должен был выкупить ее у гостей. Сами предметы воровства служили поводом для многочисленных шуток и насмешек. У Клариссы все похолодело от мысли, как может отнестись своенравный хевдинг к такой выходке, но ей ужасно хотелось хоть чем-нибудь насолить захватчику. И графиня, хотя и опасаясь последствий, все же приподняла юбку и, сняв прелестную вещичку интимного женского туалета, вручила ее смельчаку барону.
Как раз к тому моменту, когда закончилась лихая песня, и Ингмар вернулся на свое место, на соседнем столе, где сидели франки, выбралась из-под скатерти массивная фигура. Парень гордо держал над головой белую шелковую подвязку и смотрел в сторону молодого мужа. В этой части зала возник шум. Франки оживленно смеялись и показывали в сторону хевдинга. Ингмар уставился на Филиппа, ничего не понимая, но вот Роберт склонился к его уху, молодой муж глянул на Клариссу и побледнел. В следующее мгновение мужчина неожиданным прыжком перемахнул через весь стол, зацепив при этом кубок с вином. Вино хлынуло прямо на платье одной из дам, а жених уже оказался возле растерянного похитителя подвязки. Роберт не успел и слова вымолвить, как Ингмар с размаху въехал здоровенным кулаком прямо в длинный подбородок похитителя подвязки. Долговязое тяжелое тело повалилось на стол, тот хрустнул и переломился, полетели кубки с вином, блюда с салатами, пироги, ломти жареного мяса. Некоторые гости упали вместе с лавками, кубками в руках и кусками мяса во рту. Поднялся сильнейший шум, Ингмар хотел броситься опять на своего обидчика, но его остановил вовремя оказавшийся рядом герцог. Он стиснул руки молодожена и воскликнул:
– Прошу простить новобрачного!
На первые слова нормандца почти никто не обратил внимания, но Роберт закричал еще громче:
– Прошу простить молодого мужа!
Зал притих.
– Мои соотечественники еще не знакомы с обычаями франков. Поэтому молодой муж и возмутился. А кто бы не поступил также?
– Да, да, – засмеялись за столами, а Филипп потирал ушибленный подбородок.
– Так вот! Муж назначает цену за подвязку, – герцог поднял кверху указательный палец, – две бочки эля и два бочонка вина!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66