Захватили пять пулеметов и черный флажок с вышитой на нем серебряной буквой "ф".
Затем бригада двинулась на Проскуров. Застревали колеса орудий в выбоинах. Кони были забрызганы грязью по самые уши. Обоз еле тащился. И все-таки движение было, как всегда, стремительным.
Ноябрь хмурился. Низко ползли свинцовые тучи. Холод был промозглый, ветер пронизывал до костей. Не радовали глаз голые поля, черные, набухшие от непрерывных ливней комья земли, черного пара. И вдруг тихо, бесшумно закружились в воздухе легкие снежинки. Замельтешили, закружились, все больше, все гуще. И сразу все побелело. Стало светлей, нарядней. Вкусно запахло снегом. Бодрость появилась в теле. Вон и крыши поселка в стороне от дороги стали белые, веселые. Кони фыркали, дружно ударяли копытами по стрельчатому ледку луж в выбоинах дороги.
- Ого-го! Зима! - кричал засыпанный снегом папаша Просвирин.
- Пора кончать эту музыку, - говорил Котовский, стряхивая с воротника снег. - Не будем задерживаться в Казимировке. Даешь Проскуров!
Орлик кивнул головой, как бы соглашаясь.
2
Ранен папаша Просвирин. Он командовал батареей. Нужно было поддержать наступление бригады, и Просвирин добросовестно долбил по городу, по тылам, глушил орудия противника, прижимал передовые линии к земле. Даст прицел одному орудию, а потом приказ:
- Батарея, беглый огонь в пять снарядов!
И пошло! Не сосчитать выстрелов!
Под градом пуль, в грохоте снарядов, он, с обнаженной головой, взмахами фуражки управлял огнем батареи:
- Огонь! Огонь!
Вдруг раздался взрыв, и Просвирин упал. Разорвалось орудие. Просвирину раздробило ребро и ранило ногу выше колена.
Кто в бригаде не знал папашу Просвирина! Когда раненого унесли, каждый взмах шашки был местью за него. Однако жила уверенность, что он поправится, и все незаметно поглядывали в сторону батареи, не появится ли папаша Просвирин? А уж как ждал его Савелий Кожевников - земляк и приятель!
В одиннадцать часов в городской больнице сказали, что все в порядке. А вечером разнеслась весть: умер. Не верилось, что нет его в живых, не укладывалось в сознании!
Вместе с Просвириным погиб и комиссар батареи Донской. Осиротела батарея. Бывало, подойдут бойцы, заведут с командиром разговор:
- Что, папаша, у тебя пушки махоньки каки? Ты бы завел гарматы погромче, покрупнее!
- Маланья мала, да Федоту мила, - отвечал Просвирин...
Котовский очень грустил по Деду. Между тем нужно было идти вперед, не оглядываться, не задумываться, беспощадно бить врага.
После разгрома свежих, еще не обстрелянных частей противника Четвертой Киевской и Шестой дивизий, - после того как кавалерия противника выкинула белый флаг в районе Костюжан, изъявляя намерение сдаться, наконец, после истребления отряда Фролова и особой надежды Петлюры "особой" кавалерийской дивизии - в "Третьей армии Врангеля" был явный моральный упадок. Держались еще кавалерийская дивизия есаула Яковлева и группа генерала Загорецкого. Даже готовили наступление.
И вот когда противником был потерян Проскуров, туда, в пограничный город Волочиск, ринулись все его бронепоезда, дивизии, обозы, а впереди всех командование. Сам Петлюра, обогнав всех, примчался в Волочиск первым и отсюда, чувствуя себя в безопасности, отдал приказ своим войскам немедленно перейти в наступление.
Тем временем спешили перешить рельсы, так как за Волочиском другая ширина колеи железной дороги, а необходимо переправить за рубеж бронепоезда, эшелоны с различным имуществом.
- Не успеют они перешить! - воскликнул Котовский, узнав об этом занятии петлюровцев. - Надо было раньше кроить кафтан по фигуре!
С самого рассвета бригада идет форсированным маршем. Одна, самостоятельно, без поддержки справа и слева преследует противника по пятам, не дает ему опомниться.
Здесь сбились в кучу все вражеские войска, их тут, как сельдей в бочке!
Последние пять верст перед Волочиском бригада, построенная лавой, прошла галопом под ураганным оружейным, пулеметным и артиллерийским огнем. Конечным ударом бригада сбивает главные силы противника на лед реки Збруч, отрезая их от моста. Буквально из рук вырывает переправляемые на польский берег орудия, эшелоны, захватывает много пленных и огромные трофеи.
В Болочиске стоял на путях под парами "правительственный" поезд. В этом поезде намеревался отбыть туда, под защиту иностранных покровителей, проигравший все ставки Петлюра. Поезд ему пришлось бросить и добираться до Варшавы собственными средствами.
Он шагал по Варшаве, размышляя о своей незадачливой судьбе.
"Летел как ангел, упал как черт! - думал он горькую думу. - И надо же было им послать на это дело Котовского... С другими я, пожалуй, еще совладал бы..."
Каково было его удивление, когда вместо упреков и презрения он встретил привет и почести. Пилсудский торжественно принял его в Бельведерском дворце, обласкал и сказал на прощание:
- Война не кончена! Война продолжается! Не падайте духом, пан Петлюра!
3
За операцию под Волочиском Котовский награжден вторым орденом Красного Знамени, первый он получил за освобождение Одессы от деникинцев.
- Ну, кажется, потише стало, - вздохнул Савелий. - Уж очень неинтересно по такой грязи таскаться! У нас в Пензе так давнехонько, поди, зима встала. Зима у нас хорошая, ласковая, снегу много, и ребятишки с гор катаются.
Однако и на Украине зима установилась. Выпал снег, навалило сугробы. Замерзла вода в колодцах, приходилось ведерком пробивать лед. А какие на окнах появились узоры! И как разрумянились щеки девчат!
Настало рождество. В деревнях ходили с колядкой. Савелий отложил все поделки, аккуратно свернул куски кожи, заплатки, рубашки, обмотал нитку вокруг иголки и спрятал ее в спичечную коробку, а сам принарядился, помылся в бане, причесал бороду, сидел и тянул тоненьким голоском рождественский тропарь:
- Рождество твое, Христе боже наш, воссия мирови свет разума...
И вдруг неожиданно добавлял:
- Сколько этих самых банд на свете! И что меня удивляет: откуда у них берется оружие? Что у них за такой за интендантский склад, прости господи?
- А меня это ничуть не удивляет, - возразил неизменный собеседник Савелия Миша Марков. - Ведь только имена разные: сегодня атаман Лихо, завтра атаман Хмара, а все эти птенчики из одного гнезда вылетают.
- Слыхал? - спросил Белоусов, сидевший с ним рядом. - Завтра выступаем в боевом порядке. Пришло сообщение, что появился какой-то новый отряд. Говорят, и пулеметы у них, и конница... Я забыл только фамилию, очень трудная... Жгут деревни, убивают сельсоветчиков... Откровенно говоря, я рад, что пойдем в дело!
Из-за рубежа переброшена только что сформированная банда, возглавляемая Гуляй-Гуленко. Спору нет, атаман был красив:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175
Затем бригада двинулась на Проскуров. Застревали колеса орудий в выбоинах. Кони были забрызганы грязью по самые уши. Обоз еле тащился. И все-таки движение было, как всегда, стремительным.
Ноябрь хмурился. Низко ползли свинцовые тучи. Холод был промозглый, ветер пронизывал до костей. Не радовали глаз голые поля, черные, набухшие от непрерывных ливней комья земли, черного пара. И вдруг тихо, бесшумно закружились в воздухе легкие снежинки. Замельтешили, закружились, все больше, все гуще. И сразу все побелело. Стало светлей, нарядней. Вкусно запахло снегом. Бодрость появилась в теле. Вон и крыши поселка в стороне от дороги стали белые, веселые. Кони фыркали, дружно ударяли копытами по стрельчатому ледку луж в выбоинах дороги.
- Ого-го! Зима! - кричал засыпанный снегом папаша Просвирин.
- Пора кончать эту музыку, - говорил Котовский, стряхивая с воротника снег. - Не будем задерживаться в Казимировке. Даешь Проскуров!
Орлик кивнул головой, как бы соглашаясь.
2
Ранен папаша Просвирин. Он командовал батареей. Нужно было поддержать наступление бригады, и Просвирин добросовестно долбил по городу, по тылам, глушил орудия противника, прижимал передовые линии к земле. Даст прицел одному орудию, а потом приказ:
- Батарея, беглый огонь в пять снарядов!
И пошло! Не сосчитать выстрелов!
Под градом пуль, в грохоте снарядов, он, с обнаженной головой, взмахами фуражки управлял огнем батареи:
- Огонь! Огонь!
Вдруг раздался взрыв, и Просвирин упал. Разорвалось орудие. Просвирину раздробило ребро и ранило ногу выше колена.
Кто в бригаде не знал папашу Просвирина! Когда раненого унесли, каждый взмах шашки был местью за него. Однако жила уверенность, что он поправится, и все незаметно поглядывали в сторону батареи, не появится ли папаша Просвирин? А уж как ждал его Савелий Кожевников - земляк и приятель!
В одиннадцать часов в городской больнице сказали, что все в порядке. А вечером разнеслась весть: умер. Не верилось, что нет его в живых, не укладывалось в сознании!
Вместе с Просвириным погиб и комиссар батареи Донской. Осиротела батарея. Бывало, подойдут бойцы, заведут с командиром разговор:
- Что, папаша, у тебя пушки махоньки каки? Ты бы завел гарматы погромче, покрупнее!
- Маланья мала, да Федоту мила, - отвечал Просвирин...
Котовский очень грустил по Деду. Между тем нужно было идти вперед, не оглядываться, не задумываться, беспощадно бить врага.
После разгрома свежих, еще не обстрелянных частей противника Четвертой Киевской и Шестой дивизий, - после того как кавалерия противника выкинула белый флаг в районе Костюжан, изъявляя намерение сдаться, наконец, после истребления отряда Фролова и особой надежды Петлюры "особой" кавалерийской дивизии - в "Третьей армии Врангеля" был явный моральный упадок. Держались еще кавалерийская дивизия есаула Яковлева и группа генерала Загорецкого. Даже готовили наступление.
И вот когда противником был потерян Проскуров, туда, в пограничный город Волочиск, ринулись все его бронепоезда, дивизии, обозы, а впереди всех командование. Сам Петлюра, обогнав всех, примчался в Волочиск первым и отсюда, чувствуя себя в безопасности, отдал приказ своим войскам немедленно перейти в наступление.
Тем временем спешили перешить рельсы, так как за Волочиском другая ширина колеи железной дороги, а необходимо переправить за рубеж бронепоезда, эшелоны с различным имуществом.
- Не успеют они перешить! - воскликнул Котовский, узнав об этом занятии петлюровцев. - Надо было раньше кроить кафтан по фигуре!
С самого рассвета бригада идет форсированным маршем. Одна, самостоятельно, без поддержки справа и слева преследует противника по пятам, не дает ему опомниться.
Здесь сбились в кучу все вражеские войска, их тут, как сельдей в бочке!
Последние пять верст перед Волочиском бригада, построенная лавой, прошла галопом под ураганным оружейным, пулеметным и артиллерийским огнем. Конечным ударом бригада сбивает главные силы противника на лед реки Збруч, отрезая их от моста. Буквально из рук вырывает переправляемые на польский берег орудия, эшелоны, захватывает много пленных и огромные трофеи.
В Болочиске стоял на путях под парами "правительственный" поезд. В этом поезде намеревался отбыть туда, под защиту иностранных покровителей, проигравший все ставки Петлюра. Поезд ему пришлось бросить и добираться до Варшавы собственными средствами.
Он шагал по Варшаве, размышляя о своей незадачливой судьбе.
"Летел как ангел, упал как черт! - думал он горькую думу. - И надо же было им послать на это дело Котовского... С другими я, пожалуй, еще совладал бы..."
Каково было его удивление, когда вместо упреков и презрения он встретил привет и почести. Пилсудский торжественно принял его в Бельведерском дворце, обласкал и сказал на прощание:
- Война не кончена! Война продолжается! Не падайте духом, пан Петлюра!
3
За операцию под Волочиском Котовский награжден вторым орденом Красного Знамени, первый он получил за освобождение Одессы от деникинцев.
- Ну, кажется, потише стало, - вздохнул Савелий. - Уж очень неинтересно по такой грязи таскаться! У нас в Пензе так давнехонько, поди, зима встала. Зима у нас хорошая, ласковая, снегу много, и ребятишки с гор катаются.
Однако и на Украине зима установилась. Выпал снег, навалило сугробы. Замерзла вода в колодцах, приходилось ведерком пробивать лед. А какие на окнах появились узоры! И как разрумянились щеки девчат!
Настало рождество. В деревнях ходили с колядкой. Савелий отложил все поделки, аккуратно свернул куски кожи, заплатки, рубашки, обмотал нитку вокруг иголки и спрятал ее в спичечную коробку, а сам принарядился, помылся в бане, причесал бороду, сидел и тянул тоненьким голоском рождественский тропарь:
- Рождество твое, Христе боже наш, воссия мирови свет разума...
И вдруг неожиданно добавлял:
- Сколько этих самых банд на свете! И что меня удивляет: откуда у них берется оружие? Что у них за такой за интендантский склад, прости господи?
- А меня это ничуть не удивляет, - возразил неизменный собеседник Савелия Миша Марков. - Ведь только имена разные: сегодня атаман Лихо, завтра атаман Хмара, а все эти птенчики из одного гнезда вылетают.
- Слыхал? - спросил Белоусов, сидевший с ним рядом. - Завтра выступаем в боевом порядке. Пришло сообщение, что появился какой-то новый отряд. Говорят, и пулеметы у них, и конница... Я забыл только фамилию, очень трудная... Жгут деревни, убивают сельсоветчиков... Откровенно говоря, я рад, что пойдем в дело!
Из-за рубежа переброшена только что сформированная банда, возглавляемая Гуляй-Гуленко. Спору нет, атаман был красив:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175