– Что с тобой?
– Не знаю... Неважно.
– О чем ты сейчас думала?
– О войне.
– С кем?
– О войне жизни со смертью.
– Смотрел на тебя и видел, что ты словно исчезла. Расскажи, пожалуйста, где ты была?
– Зачем?
– – Хочу понять, кого я люблю.
– Ты любишь?
– – Да. Очень. А ты?
– У меня прививка против любви.
– Как это?
– Очень просто. Когда человек заразился тяжелой болезнью и чуть не умер, но все-таки выжил и выздоровел, он больше не заразится этой болезнью, потому что в его крови появилось много маленьких клеток, которые побеждают вирус... Много, много клеток... Может быть, миллиард... На всю жизнь.
– Этого не может быть!
– Это есть...
– Но ведь ты счастлива сейчас. По крайней мере, полчаса назад, когда мы танцевали танго и ты едва сдерживала себя, вернее, мы едва сдерживались, чтобы не поцеловаться, я чувствовал, видел – ты счастлива.
– Да, было потрясающе хорошо. Но, если ты не появишься завтра и послезавтра и еще месяц, или два, или год, я не буду страдать. Не буду в отчаянии смотреть на телефон и ждать звонка, не буду мечтать о тебе по ночам, не буду молча разговаривать с тобой, не буду мысленно раздевать тебя и целовать твои руки и плечи... и умирать от восторга и желания. Я забуду о тебе, как только за тобой захлопнется дверь. В ту же секунду.
– Зачем же ты позвала меня? Зачем устроила все это?
– Мне вдруг захотелось увидеть тебя снова. Ты сильный и всемогущий, а я слабая и беспомощная. Когда вы вернулись вчера с Тамиром, я взглянула на ваши счастливые лица, и мне тоже захотелось хлебнуть глоток... Не знаю, как сказать... Захотелось, чтобы ты был сегодня рядом со мной. Может быть, не ты... Но именно такой, как ты, только свободный.
– Свободный от чего?
– – От всего. От предрассудков, от прожитых лет. От необходимости вечно куда-то спешить. Бороться за жизнь. За нормальную жизнь.
– Чего бы ты хотела сейчас больше всего?
– Чтобы ты обнял меня крепко-крепко. Посмотрел в глаза и сказал: «Я никому никогда тебя не отдам, Я не смогу без тебя жить, как не смогу жить без воздуха и воды». И чтобы эти слова были правдой.
– – Ты же любишь меня! Любишь! Только боишься поверить в это.
– Нет! Нет! Я не смогу никого полюбить! Никогда! Никогда в жизни я не захочу вновь пережить это! У меня прививка! У меня в крови много-много маленьких защитных клеток. Может быть, миллиарды. То есть не в крови, а в душе. Я не люблю тебя!..
Слезы капают в хрустальный бокал с розовым вином, растворяются, невидимые в прозрачной виноградной росе. Эйтан берет меня за руку, ведет в круг танцующих, прижимает к себе. Опускаю голову ему на грудь, касаюсь щекой лацкана пиджака, но Эйтан приподнимает мой подбородок, смотрит в глаза... Наклоняется ближе, ближе, так что все сливается... Наверное, зрачок не успевает найти фокус... Он целует меня, и я забываю о людях, которые участвуют в нашем танце, забываю о смущении... Пусть завтра его не будет рядом. И через месяц. И через год. Но ведь сегодня он есть! Кто сказал, что любовь – это то, что завтра? Или через год? Кто сказал эту глупость? Любовь – это то, что сегодня! Сейчас...
Эйтан вдруг резко отстраняется от моих губ. Замирает. Вижу влажный блеск в его глубоких глазах.
– Я никому никогда тебя не отдам. Я не смогу без тебя жить, как не смогу жить без воздуха и воды. Это правда.
– Мне нужно возвращаться домой. Бэбиситтер хотела уйти сегодня пораньше. У нее какие-то родственники приезжают в час ночи из Чикаго.
– Я поеду с тобой.
– Ты же только вчера видел сына. Провел с ним чудесный день.
– Мики! Я хочу, чтобы мы поженились...
Не верю ушам. Мне страшно, словно иду по очень-очень тонкому канату. Одно неверное движение, слово, и Эйтан передумает, поднимет брови и скажет: «Шутка. У тебя же нет проблем с чувством юмора».
– Мики! У тебя есть две фотографии?
– Тамира?
– Нет, твои, Мики, твои!
– Зачем, Эйтан...
– Завтра идем регистрировать наш брак. Мы будем жить вместе.
– Долго и счастливо, – шепчу я, – и умрем в один день...
– Нет. Мы не умрем. Просто перейдем в новую форму существования.
– Значит, смерти нет?
– Нет. Смерти не существует. Уж я-то точно знаю.
– Потому что пересаживаешь сердца?
– Потому что... – Эйтан прижимает меня к себе, целует в лоб, – главное, чтобы наши души всегда были вместе.
– Или хотя бы рядом, – шепчу я.
– Пообещай, что больше не будешь бояться войны и голода.
– Я постараюсь.
– И вообще ничего не будешь бояться.
– Ничего?
– Ничего. Я буду всегда с тобой, Мики, потому что ты помогла мне понять, что главное в жизни.
– И что же ты понял?
– Человеку для счастья... настоящего, огромного счастья нужен всего один человек.
– Любимый.
– Да. Очень любимый...
У всякого события есть точная дата. Такого-то числа, месяца, года родила... Тогда-то вышла замуж Вернее, наоборот – вышла замуж, родила... Хотя порядок событии может быть иной. У кого как...
ПОПИСАТЬ В НЕБО
Посвящается моему брату
Круговые огни Иерусалима тонут в ночной глубине. Взлет окончен. Отворачиваюсь от иллюминатора. Молоденькая стюардесса наклоняется к соседу слева. Синяя форменная юбочка туго обтягивает ягодицы. Прикрываю газетой свое звериное желание. Я бы мог много заплатить, если бы она согласилась. Но мы не в джунглях, а в «бизнес-классе». Не стоит портить настроение себе и юной леди. Мысленно читаю строки Танаха: «Не можешь справиться с собой, надень черные одежды, иди туда, где тебя никто не знает». Стремительно проношусь сотни километров. Лечу туда, где меня не знает никто. Лечу в Будапешт.
Прижимаюсь щекой к теплому надгробию, шепчу брату свои желания. Мне кажется... нет, я совершенно уверена, он слышит меня там, на небесах... Ставлю в сводчатое окошко в камне поминальную свечу. Зажигаю. Прикрываю миниатюрную дверцу из толстого стекла. Пламя мгновенно выравнивается и, просвечивая сквозь молочные узоры стекла, становится похожим на вечерние огни, которые мы видим через морозное окно нашей комнаты в те далекие зимние вечера, когда сидели с братом на подоконнике и мечтали о дальних странах. Закуриваю, продолжаю рассказывать о своих новостях. Чувствую – он рядом, мы курим вместе... Брат умер на моих глазах. Я видела его мертвым и обернутым в талес. Была на похоронах и семь дней читала молитвы, но все это никак не убедило меня, что брата больше не существует. Иногда хочется рассказать о нем собеседнику, я произношу: «У меня был брат» – и тут же удивляюсь звучанию своих слов, замолкаю... Собеседник думает – от чувства утраты, на самом деле хочется сказать: «У меня есть брат, очень талантливый поэт и композитор. Он живет сейчас на небесах. Ему трудно, но лучше, чем на земле. Он летает и видит Всевышнего... Он прочел книги жизни всех близких. Брат был младше меня на семь лет, а теперь старше на тысячу. Он мудрый и вознесся на седьмое небо».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66