Правда, он из самоуверенных, но я выбью это из него, если потребуется. К тому же он симпатичный и, как иногда говорит папа, пижонистый. Едва успев сойти на берег, он сразу же направился ко мне с открытой улыбкой, которая, по-моему, очень идет к нему, поскольку и зубы у него отменные. А Юхан и Никлас смотрели на него словно на волка, оскалившего клыки. Они не допустят, чтобы волк съел их сестру. Нет уж, спасибо!
— Бедняжка Малин! — сказал Кристер. — Стоять здесь одной в такой праздник. Пойдем-ка и перевернем вверх тормашками эту старую Сальткроку.
Нельзя сказать, что эти слова подняли его престиж в глазах мальчиков.
— Она не одна, — зло возразил Юхан. — Она с нами.
Кристер похлопал его по плечу.
— Да, да, с вами. А теперь берите лопатку с ведерком и марш играть в песочек, а о Малин я уж позабочусь сам.
По-моему, с этого момента мальчики всерьез объявили войну Кристеру. Я видела, как они, скрипя зубами, пошли назад к Тедди и Фредди, и оттуда сразу же донеслось зловещее карканье, предвещающее жестокую месть растревоженного тайного клуба.
— Малин, сегодня вечером мы будем танцевать, решено, — заявил Кристер.
Но когда я объяснила, что имею привычку сама выбирать себе кавалеров, он уже менее уверенно сказал:
— Ну, тогда выбери меня, и нам не придется препираться.
Бьёрна не было видно, да я и не знаю, танцует ли он. А мне так хотелось потанцевать в своем голубом платье в этот летний праздник. И я ответила:
— Увидим!
Пусть праздник летнего солнцестояния бывает раз в год, но сама судьба решила твердо и бесповоротно, что я должна навсегда заменить мать трем своим братьям, а самого младшего уж во всяком случае не следует одного отпускать с Чёрвен тогда, когда на нем воскресный костюмчик. Вдруг я услышала, как все рассмеялись, и сказала Кристеру:
— Пойдем посмотрим, почему всем так весело!
И тут я увидела. Увидела своего Пелле, которому строго-настрого было наказано не испачкаться. Теперь же они с Чёрвен стояли по пояс в море и изо всех сил плескали друг в друга водой. Дети словно опьянели от моря. Другого слова и не подберешь. Тут Чёрвен в азарте крикнула: «Давай купаться!» Сказано — сделано. Они бросились в море и там ныряли, колотили руками и ногами по воде, брызгались пуще прежнего и звонко смеялись. Они были в таком неописуемом восторге от моря, что забыли обо всем на свете. Но они сразу очнулись, как только к ним подбежали Мэрта и я. А очнувшись, увидели, что совсем мокрые, и поразились ничуть не меньше, чем Адам и Ева, которые в первый раз узрели свою наготу. Но, к сожалению, дети были одеты, и одеты очень хорошо. С их праздничных костюмов вода текла ручьями, и я никогда не видела, чтобы вышитое и накрахмаленное платьице, какое было на Чёрвен, так походило бы на обыкновенную мокрую тряпку.
— Мы не виноваты, так уж вышло, — оправдывалась Чёрвен. Она старалась объяснить Мэрте, как это «получилось», и, насколько я помню, это звучало примерно так:
— Мы только ноги хотели помочить, мы шли так осторожно-осторожно, ведь мы были такие нарядные. Но Пелле сказал, что в воду можно зайти по колено. Ну, мы и решили. Потом Пелле зашел еще чуть дальше.
«Вот так далеко я зашел и не побоялся», — сказал он.
— Тогда я зашла еще дальше и сказала: «Так далеко и я не боюсь зайти!»
Но туг я немножко замочила подол, и тогда Пелле стал дразниться:
«А я, а я не мокрый! А я не мокрый!»
Тогда я плеснула на него немножко водой, чтобы он тоже был мокрый, а он плеснул на меня, потом я плеснула на пего, а потом он снова немножко плеснул на меня, и потом мы начали плескаться все больше и больше, потом купаться, так вот и получилось.
— Сегодня вы накупались досыта, — строго сказала Мэрта.
Мы разошлись по домам, каждая со своим вымокшим до нитки малышом. Позади Столяровой усадьбы между двумя яблонями у меня была натянута верейка, чтобы сушить белье. На ней я развесила одежду Пелле, которая пустилась в веселый праздничный танец с единственным своим партнером, южным ветром.
В следующий раз в праздник летнего солнцестояния, если будем живы, я позабочусь, чтобы бельевая веревка была вдвое длиннее, так как совершенно ясно, что без нее нам не обойтись. Но об этом после!
Вскоре Мэрта и я пошли на поемный луг. Малыши были с нами, только теперь одетые совсем буднично. Мэрта сказала дочери:
— Долго не видать тебе, Чёрвен, своего вышитого платья!
— Вот хорошо-то! — обрадовалась Чёрвен.
А сама Мэрта была такой милой и симпатичной в национальном костюме, в кофточке и хлопчатобумажной юбке в складках, в белой шали с кистями. Уж эта Мэрта! Кто больше всех хлопочет о том, чтобы в праздник середины лета был водружен праздничный шест и вокруг него играли? Мэрта. Кто председатель союза хозяек? Мэрта! Кто руководит певческим хором? Мэрта! И кто увлек всю Сальткроку, всех до единого в пляс вокруг праздничного шеста и запел песню о том, «как весело глядеть на лягушат, на лягушат…»? Мэрта. Кто же, кроме Мэрты!
На лугу за домом Сёдермана стоял высоченный шест, увитый цветами и лентами по случаю праздника середины лета. Но как только мы с Мэртой подошли к шесту, начал накрапывать дождь, и тут даже Мэрта ничем не могла помочь. Но ее подружки из союза хозяек раскрыли зонтики и храбро запели: «Я качаюсь на ветке высокого дерева, что стоит на высокой вершине хребта Харьюла». О, и я чувствовала то же самое, я качалась на ветке высокого дерева и видела прелестную землю и прекрасное небо, несмотря на дождь, но пусть мольба маленькой пташки будет услышана и пусть разъяснится к вечеру, потому что одной маленькой пташке страсть как хочется потанцевать на причале.
И это свершилось. Но прежде чем исполнилось мое желание, случилось немало событий, и натянутая между яблонями бельевая веревка низко провисла под тяжестью повешенной на нее мокрой одежды. Теперь на ней, кроме рубашки, пиджачка и брюк Пелле, сушились рубашка Кристера, рубашка и брюки папы, а также рубашка и брюки Юхана. Только брюки Никласа, видно, чем-то провинились, коли за целый день им ни разу не удалось побывать в воде, хотя все прочие штаны накупались вволю, но ведь жизнь полна несправедливости.
Рубашка Кристера, правда, тоже не купалась. Ее я выстирала сама. Я сделала это после того, как Кристер упал, участвуя в забеге с яйцом в руке. Он плюхнулся животом в траву на том самом месте, где папа секундой раньше уронил яйцо.
— Нельзя же разгуливать по Сальткроке с яйцом всмятку на груди в праздник летнего солнцестояния, — сказал Мелькер. И он, добрая душа, пошел домой за одной из своих рубашек для Кристера.
— Спасибо, — поблагодарил Кристер. — А я пока выкупаюсь.
Юхан, Никлас и амазонки Гранквист стояли неподалеку и ухмылялись. Нельзя сказать, что их очень расстроило невезение Кристера. На вопрос Кристера, где тут можно искупаться, Тедди махнула рукой в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— Бедняжка Малин! — сказал Кристер. — Стоять здесь одной в такой праздник. Пойдем-ка и перевернем вверх тормашками эту старую Сальткроку.
Нельзя сказать, что эти слова подняли его престиж в глазах мальчиков.
— Она не одна, — зло возразил Юхан. — Она с нами.
Кристер похлопал его по плечу.
— Да, да, с вами. А теперь берите лопатку с ведерком и марш играть в песочек, а о Малин я уж позабочусь сам.
По-моему, с этого момента мальчики всерьез объявили войну Кристеру. Я видела, как они, скрипя зубами, пошли назад к Тедди и Фредди, и оттуда сразу же донеслось зловещее карканье, предвещающее жестокую месть растревоженного тайного клуба.
— Малин, сегодня вечером мы будем танцевать, решено, — заявил Кристер.
Но когда я объяснила, что имею привычку сама выбирать себе кавалеров, он уже менее уверенно сказал:
— Ну, тогда выбери меня, и нам не придется препираться.
Бьёрна не было видно, да я и не знаю, танцует ли он. А мне так хотелось потанцевать в своем голубом платье в этот летний праздник. И я ответила:
— Увидим!
Пусть праздник летнего солнцестояния бывает раз в год, но сама судьба решила твердо и бесповоротно, что я должна навсегда заменить мать трем своим братьям, а самого младшего уж во всяком случае не следует одного отпускать с Чёрвен тогда, когда на нем воскресный костюмчик. Вдруг я услышала, как все рассмеялись, и сказала Кристеру:
— Пойдем посмотрим, почему всем так весело!
И тут я увидела. Увидела своего Пелле, которому строго-настрого было наказано не испачкаться. Теперь же они с Чёрвен стояли по пояс в море и изо всех сил плескали друг в друга водой. Дети словно опьянели от моря. Другого слова и не подберешь. Тут Чёрвен в азарте крикнула: «Давай купаться!» Сказано — сделано. Они бросились в море и там ныряли, колотили руками и ногами по воде, брызгались пуще прежнего и звонко смеялись. Они были в таком неописуемом восторге от моря, что забыли обо всем на свете. Но они сразу очнулись, как только к ним подбежали Мэрта и я. А очнувшись, увидели, что совсем мокрые, и поразились ничуть не меньше, чем Адам и Ева, которые в первый раз узрели свою наготу. Но, к сожалению, дети были одеты, и одеты очень хорошо. С их праздничных костюмов вода текла ручьями, и я никогда не видела, чтобы вышитое и накрахмаленное платьице, какое было на Чёрвен, так походило бы на обыкновенную мокрую тряпку.
— Мы не виноваты, так уж вышло, — оправдывалась Чёрвен. Она старалась объяснить Мэрте, как это «получилось», и, насколько я помню, это звучало примерно так:
— Мы только ноги хотели помочить, мы шли так осторожно-осторожно, ведь мы были такие нарядные. Но Пелле сказал, что в воду можно зайти по колено. Ну, мы и решили. Потом Пелле зашел еще чуть дальше.
«Вот так далеко я зашел и не побоялся», — сказал он.
— Тогда я зашла еще дальше и сказала: «Так далеко и я не боюсь зайти!»
Но туг я немножко замочила подол, и тогда Пелле стал дразниться:
«А я, а я не мокрый! А я не мокрый!»
Тогда я плеснула на него немножко водой, чтобы он тоже был мокрый, а он плеснул на меня, потом я плеснула на пего, а потом он снова немножко плеснул на меня, и потом мы начали плескаться все больше и больше, потом купаться, так вот и получилось.
— Сегодня вы накупались досыта, — строго сказала Мэрта.
Мы разошлись по домам, каждая со своим вымокшим до нитки малышом. Позади Столяровой усадьбы между двумя яблонями у меня была натянута верейка, чтобы сушить белье. На ней я развесила одежду Пелле, которая пустилась в веселый праздничный танец с единственным своим партнером, южным ветром.
В следующий раз в праздник летнего солнцестояния, если будем живы, я позабочусь, чтобы бельевая веревка была вдвое длиннее, так как совершенно ясно, что без нее нам не обойтись. Но об этом после!
Вскоре Мэрта и я пошли на поемный луг. Малыши были с нами, только теперь одетые совсем буднично. Мэрта сказала дочери:
— Долго не видать тебе, Чёрвен, своего вышитого платья!
— Вот хорошо-то! — обрадовалась Чёрвен.
А сама Мэрта была такой милой и симпатичной в национальном костюме, в кофточке и хлопчатобумажной юбке в складках, в белой шали с кистями. Уж эта Мэрта! Кто больше всех хлопочет о том, чтобы в праздник середины лета был водружен праздничный шест и вокруг него играли? Мэрта. Кто председатель союза хозяек? Мэрта! Кто руководит певческим хором? Мэрта! И кто увлек всю Сальткроку, всех до единого в пляс вокруг праздничного шеста и запел песню о том, «как весело глядеть на лягушат, на лягушат…»? Мэрта. Кто же, кроме Мэрты!
На лугу за домом Сёдермана стоял высоченный шест, увитый цветами и лентами по случаю праздника середины лета. Но как только мы с Мэртой подошли к шесту, начал накрапывать дождь, и тут даже Мэрта ничем не могла помочь. Но ее подружки из союза хозяек раскрыли зонтики и храбро запели: «Я качаюсь на ветке высокого дерева, что стоит на высокой вершине хребта Харьюла». О, и я чувствовала то же самое, я качалась на ветке высокого дерева и видела прелестную землю и прекрасное небо, несмотря на дождь, но пусть мольба маленькой пташки будет услышана и пусть разъяснится к вечеру, потому что одной маленькой пташке страсть как хочется потанцевать на причале.
И это свершилось. Но прежде чем исполнилось мое желание, случилось немало событий, и натянутая между яблонями бельевая веревка низко провисла под тяжестью повешенной на нее мокрой одежды. Теперь на ней, кроме рубашки, пиджачка и брюк Пелле, сушились рубашка Кристера, рубашка и брюки папы, а также рубашка и брюки Юхана. Только брюки Никласа, видно, чем-то провинились, коли за целый день им ни разу не удалось побывать в воде, хотя все прочие штаны накупались вволю, но ведь жизнь полна несправедливости.
Рубашка Кристера, правда, тоже не купалась. Ее я выстирала сама. Я сделала это после того, как Кристер упал, участвуя в забеге с яйцом в руке. Он плюхнулся животом в траву на том самом месте, где папа секундой раньше уронил яйцо.
— Нельзя же разгуливать по Сальткроке с яйцом всмятку на груди в праздник летнего солнцестояния, — сказал Мелькер. И он, добрая душа, пошел домой за одной из своих рубашек для Кристера.
— Спасибо, — поблагодарил Кристер. — А я пока выкупаюсь.
Юхан, Никлас и амазонки Гранквист стояли неподалеку и ухмылялись. Нельзя сказать, что их очень расстроило невезение Кристера. На вопрос Кристера, где тут можно искупаться, Тедди махнула рукой в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62