Из их рассказов он понял, что Джина справилась со всем просто замечательно.
- Пэриш, маленькие хотят, чтобы ты уложил их.
- Приятно слышать. Тебя так долго не было, что мы уж подумали, не утонули ли вы там все или просто не хотите помогать нам с тарелками.
В данных обстоятельствах шутка была не слишком удачной, но, бросив беспокойный взгляд на девочек, Джина убедилась, что они улыбаются.
- Пэриш позвонил в больницу, - сообщила Кайли, - они положили маму на сохранение.
- Ужасно! - вырвалось у Джины, потом до нее дошло, что так ничего и не сказано о Расти.
- А папа чувствует себя настолько хорошо, насколько возможно в его положении. Больше они нам ничего не сказали.
- Тебе сказали все, что тебе следует знать, так что марш мыться, скомандовал Пэриш, послав Джине быстрый взгляд и едва заметно мотнув головой.
Она потянулась за чайником.
- Вы, девочки, идите в ванную, а я приготовлю кофе. Или ты хочешь чаю, Пэриш?
Он не откликнулся, и это заставило ее повернуть к нему голову. Пэриш смотрел на нее со странным выражением замешательства, удовольствия и огорчения. Потом он улыбнулся мягко и ласково, и ей показалось - такая улыбка способна искоренить все мировое зло.
- Конечно, - ответил он. - Неси это на веранду. Я скоро приду.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Джина изучала вышку со спутниковой антенной, так необходимой детям Харрингтонов - ведь телевидение было для них окном в большой мир, пока им неизвестный. Удивительно, как могла Линн решиться поднимать семью в такой глуши? Как не побоялась обзаводиться детьми в такой дали от современно оборудованной больницы?
Она не обернулась на звук открывшейся сзади двери и на звон шпор в направлении стола, на котором она поставила кофе и шоколадные бисквиты. Хотя сердце, как всегда, когда Пэриш был рядом, мгновенно подпрыгнуло. Любовь! Вот причина! Она знала это. И еще знала, что нет средств излечения от нее; события сегодняшнего дня еще более высветили всю безнадежность этой любви.
С нижней ступеньки, где сидела, она повернулась, чтобы взглянуть в лицо возвышавшемуся над ней человеку.
- Ты что-то скрыл, когда сказал девочкам, что больной чувствует себя настолько хорошо, насколько возможно.
- Последнее сообщение Снэйка, переданное 6-1411 через Блю: Линн не хочет, чтобы девочки знали о параличе.
- Не хочет. - Джина не думала, что это мудро, но по крайней мере это решение освобождало ее от необходимости сообщить новость девочкам. Хотя с той минуты, как Снэйк, сбежав с корабля, оставил ее наедине с пятью плачущими детьми, стоило ей открыть рот, и она чувствовала себя злостной обманщицей. - Нелегко было скрыть это от них. Еще ничего, когда я на телефоне, но каждый раз, когда кто-нибудь из соседей вызывал по рации и справлялся о Расти или передавал ему наилучшие пожелания, я нервничала, как бы они не проболтались. Словно ходишь по битому стеклу.
Пэриш опустился на ступеньку рядом и коснулся ее. Несмотря на прохладный ветерок, ее бросило в жар. Казалось, прошла целая жизнь с тех пор, как она чувствовала его горячее, потное тело, вдыхала его земной мужской запах. Никогда она не знала ничего более успокаивающего.
- Ну, может, тебе больше не придется беспокоиться об этом. Хорошая новость - Расти стал чувствовать ноги. Доктора считают, что возвращение чувствительности верхней части тела - вопрос времени.
- Ох, слава Богу! Ох, Пэриш, это прекрасно! Возможно, только бурный восторг бросил Джину в объятия Пэриша, но ему было все равно. Даже возможность обнять ее казалась ему даром Господним. Вознося тихие молитвы, он обвил ее руками,' и она немедленно сделала то же.
- Ох, Пэриш... Пэриш, я так испугалась, - шептала она ему куда-то в шею, - я не знала, что делать, когда у Линн начались схватки. Ведь на два с половиной месяца раньше! А мы - почти в трех сотнях километров от ближайшей больницы! - Горячечные слова обгоняли друг друга. - Линн нервничала, плакала из-за Расти, из-за детей и еще больше расстраивалась. Билли и Келли ревели. Я попыталась вызвать тебя, но Блю сказал, что ты сопровождаешь Расти в Таунсвиллскую больницу. Снэйк не возвращался. О Господи, Пэриш, я думала, мне придется принимать роды!
Джина откинула голову и посмотрела на него, в ее глазах блестели слезы.
- Я бы не справилась, - сказала она убежденно. - Я бы отказалась в этом участвовать. И, даже если бы не отказалась, ребенок мог бы умереть. Это же слишком рано! Предполагается, что здесь не бывает недоношенных младенцев! Жить в глуши - безумие! Никаких средств обслуживания новорожденных! Никаких специалистов или докторов. На базе "Авиадоктора" все самолеты на вызовах. Снэйк сказал, что до ветеринара более ста двадцати километров! Он даже предложил позвать какого-то пастуха со станции, которому пришлось однажды делать кесарево сечение лошади! Господи Боже мой - лошади!
Пэриш прервал эту пылкую речь, крепче прижав ее к себе. Он знал, что она не поняла бы его смеха в момент, когда так расстроена, и все же едва сдерживал улыбку: ему нравилось, что у этой внешне спокойной, уверенной в себе женщины сострадательное сердце, а слабость она позволяет увидеть только ему.
- Шш, любимая, - шептал он, похлопывая ее по спине и поглаживая волосы, - шш, ты молодец, девочка. Больше чем молодец. Линн положили на сохранение, Расти лучше. Все будет хорошо, любимая. Все будет хорошо.
Он продолжал успокаивать ее, поглаживая по плечам и спине. И то, что страх постепенно отпускал ее, уменьшало и его напряжение. Между ним и этой женщиной существовала неразрывная связь, она была нужна ему на всю жизнь.
- Знаешь, - сказал он чуть погодя, опершись о перила веранды так, чтобы Джине было удобнее, но щека ее осталась бы прижатой к его груди, - я не ожидал застать тебя здесь. Когда я узнал, что у Ли схватки, а Гэлбрайт собирается лететь с ней в Айзу, я решил, что ты улетишь вместе с ними.
- Я думала, ты в Таунсвилле.
- Сообщение о Ли пришло, когда мы садились в самолет, и я решил вернуться, зная, что Снэйк не справится с двумя маленькими. Блю должен был передать это.
- Я не видела Снэйка с тех пор, как приехала с детьми из школы. Подумать только, Линн проезжала такое расстояние дважды в день! Когда я вернулась, меня ждала записка с каракулями, что Расти на пути в Таунсвиллскую больницу и что в больнице Маунт-Айзы стараются задержать роды Линн. А он отправляется к рингерам, чтобы принять душ и успокоиться! - В голосе ее слышалось больше чем легкое раздражение. - Пусть только попадется мне в руки, он у меня успокоится навсегда! Пэриш засмеялся:
- Остынь, пока ты купала детей, я радировал в лагерь ревизии. Видно, старина Снэйк решил, что настало время помочь там, и двинулся отсюда, чтобы выручить с ревизией.
Она оторвала голову от его груди:
- Выручить с ревизией!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
- Пэриш, маленькие хотят, чтобы ты уложил их.
- Приятно слышать. Тебя так долго не было, что мы уж подумали, не утонули ли вы там все или просто не хотите помогать нам с тарелками.
В данных обстоятельствах шутка была не слишком удачной, но, бросив беспокойный взгляд на девочек, Джина убедилась, что они улыбаются.
- Пэриш позвонил в больницу, - сообщила Кайли, - они положили маму на сохранение.
- Ужасно! - вырвалось у Джины, потом до нее дошло, что так ничего и не сказано о Расти.
- А папа чувствует себя настолько хорошо, насколько возможно в его положении. Больше они нам ничего не сказали.
- Тебе сказали все, что тебе следует знать, так что марш мыться, скомандовал Пэриш, послав Джине быстрый взгляд и едва заметно мотнув головой.
Она потянулась за чайником.
- Вы, девочки, идите в ванную, а я приготовлю кофе. Или ты хочешь чаю, Пэриш?
Он не откликнулся, и это заставило ее повернуть к нему голову. Пэриш смотрел на нее со странным выражением замешательства, удовольствия и огорчения. Потом он улыбнулся мягко и ласково, и ей показалось - такая улыбка способна искоренить все мировое зло.
- Конечно, - ответил он. - Неси это на веранду. Я скоро приду.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Джина изучала вышку со спутниковой антенной, так необходимой детям Харрингтонов - ведь телевидение было для них окном в большой мир, пока им неизвестный. Удивительно, как могла Линн решиться поднимать семью в такой глуши? Как не побоялась обзаводиться детьми в такой дали от современно оборудованной больницы?
Она не обернулась на звук открывшейся сзади двери и на звон шпор в направлении стола, на котором она поставила кофе и шоколадные бисквиты. Хотя сердце, как всегда, когда Пэриш был рядом, мгновенно подпрыгнуло. Любовь! Вот причина! Она знала это. И еще знала, что нет средств излечения от нее; события сегодняшнего дня еще более высветили всю безнадежность этой любви.
С нижней ступеньки, где сидела, она повернулась, чтобы взглянуть в лицо возвышавшемуся над ней человеку.
- Ты что-то скрыл, когда сказал девочкам, что больной чувствует себя настолько хорошо, насколько возможно.
- Последнее сообщение Снэйка, переданное 6-1411 через Блю: Линн не хочет, чтобы девочки знали о параличе.
- Не хочет. - Джина не думала, что это мудро, но по крайней мере это решение освобождало ее от необходимости сообщить новость девочкам. Хотя с той минуты, как Снэйк, сбежав с корабля, оставил ее наедине с пятью плачущими детьми, стоило ей открыть рот, и она чувствовала себя злостной обманщицей. - Нелегко было скрыть это от них. Еще ничего, когда я на телефоне, но каждый раз, когда кто-нибудь из соседей вызывал по рации и справлялся о Расти или передавал ему наилучшие пожелания, я нервничала, как бы они не проболтались. Словно ходишь по битому стеклу.
Пэриш опустился на ступеньку рядом и коснулся ее. Несмотря на прохладный ветерок, ее бросило в жар. Казалось, прошла целая жизнь с тех пор, как она чувствовала его горячее, потное тело, вдыхала его земной мужской запах. Никогда она не знала ничего более успокаивающего.
- Ну, может, тебе больше не придется беспокоиться об этом. Хорошая новость - Расти стал чувствовать ноги. Доктора считают, что возвращение чувствительности верхней части тела - вопрос времени.
- Ох, слава Богу! Ох, Пэриш, это прекрасно! Возможно, только бурный восторг бросил Джину в объятия Пэриша, но ему было все равно. Даже возможность обнять ее казалась ему даром Господним. Вознося тихие молитвы, он обвил ее руками,' и она немедленно сделала то же.
- Ох, Пэриш... Пэриш, я так испугалась, - шептала она ему куда-то в шею, - я не знала, что делать, когда у Линн начались схватки. Ведь на два с половиной месяца раньше! А мы - почти в трех сотнях километров от ближайшей больницы! - Горячечные слова обгоняли друг друга. - Линн нервничала, плакала из-за Расти, из-за детей и еще больше расстраивалась. Билли и Келли ревели. Я попыталась вызвать тебя, но Блю сказал, что ты сопровождаешь Расти в Таунсвиллскую больницу. Снэйк не возвращался. О Господи, Пэриш, я думала, мне придется принимать роды!
Джина откинула голову и посмотрела на него, в ее глазах блестели слезы.
- Я бы не справилась, - сказала она убежденно. - Я бы отказалась в этом участвовать. И, даже если бы не отказалась, ребенок мог бы умереть. Это же слишком рано! Предполагается, что здесь не бывает недоношенных младенцев! Жить в глуши - безумие! Никаких средств обслуживания новорожденных! Никаких специалистов или докторов. На базе "Авиадоктора" все самолеты на вызовах. Снэйк сказал, что до ветеринара более ста двадцати километров! Он даже предложил позвать какого-то пастуха со станции, которому пришлось однажды делать кесарево сечение лошади! Господи Боже мой - лошади!
Пэриш прервал эту пылкую речь, крепче прижав ее к себе. Он знал, что она не поняла бы его смеха в момент, когда так расстроена, и все же едва сдерживал улыбку: ему нравилось, что у этой внешне спокойной, уверенной в себе женщины сострадательное сердце, а слабость она позволяет увидеть только ему.
- Шш, любимая, - шептал он, похлопывая ее по спине и поглаживая волосы, - шш, ты молодец, девочка. Больше чем молодец. Линн положили на сохранение, Расти лучше. Все будет хорошо, любимая. Все будет хорошо.
Он продолжал успокаивать ее, поглаживая по плечам и спине. И то, что страх постепенно отпускал ее, уменьшало и его напряжение. Между ним и этой женщиной существовала неразрывная связь, она была нужна ему на всю жизнь.
- Знаешь, - сказал он чуть погодя, опершись о перила веранды так, чтобы Джине было удобнее, но щека ее осталась бы прижатой к его груди, - я не ожидал застать тебя здесь. Когда я узнал, что у Ли схватки, а Гэлбрайт собирается лететь с ней в Айзу, я решил, что ты улетишь вместе с ними.
- Я думала, ты в Таунсвилле.
- Сообщение о Ли пришло, когда мы садились в самолет, и я решил вернуться, зная, что Снэйк не справится с двумя маленькими. Блю должен был передать это.
- Я не видела Снэйка с тех пор, как приехала с детьми из школы. Подумать только, Линн проезжала такое расстояние дважды в день! Когда я вернулась, меня ждала записка с каракулями, что Расти на пути в Таунсвиллскую больницу и что в больнице Маунт-Айзы стараются задержать роды Линн. А он отправляется к рингерам, чтобы принять душ и успокоиться! - В голосе ее слышалось больше чем легкое раздражение. - Пусть только попадется мне в руки, он у меня успокоится навсегда! Пэриш засмеялся:
- Остынь, пока ты купала детей, я радировал в лагерь ревизии. Видно, старина Снэйк решил, что настало время помочь там, и двинулся отсюда, чтобы выручить с ревизией.
Она оторвала голову от его груди:
- Выручить с ревизией!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35