И чертовски хорошо сознавал это! Так подумала Джина и усмехнулась, когда Пэриш послал ей самодовольную улыбку.
- Теперь можешь сойти, - поддразнила она.
Он тряхнул головой:
- Еще пять минут. Ведь на нем только во второй раз и седло, и я. Впервые это было перед ревизией. Я хочу дать ему чуть подольше походить под седлом.
- Ладно. А не опасно мне наблюдать, сидя на заборе?
- Лучше не надо. Вдруг ему опять взбредет в голову рассердиться?
И Джина осталась стоять на нижней перекладине, положив руки на верхнюю и подперев одной рукой подбородок. Слыша, как Пэриш мягко подбадривает молодого коня, она снова и снова удивлялась множеству контрастов в этом человеке. Когда стало ясно, что он удовлетворен тем, как справился со строптивым жеребцом, и что ей не придется вызывать по радио "скорую помощь" по поводу сломанной ноги или чего-нибудь похуже - а об этом она неоднократно подумывала в последние сорок минут, - Джина отправилась в дом приготовить еду.
Она делала салат, когда открылась дверь и вошел Пэриш. И остановился.
Сквозь ее распущенные по плечам волосы просвечивало льющееся через окно солнце, и они сияли, словно занавес из блестящего шелка. На ней была одна из его дешевых рубашек. Рукава закатаны до локтей, подол навыпуск. Под рубашкой черные леггинсы, ноги босы.
Ничего особенного ни в ее виде, ни в ее движениях не было, но душа его ушла в пятки, и он понял, что умрет у ног этой женщины.
Она вздрогнула, когда до нее донесся стон, вырвавшийся из самого его сердца:
- Прости, любимая. - Он позволил двери позади него захлопнуться. - Я не хотел тебя напугать.
- Ты не напугал. - И поправилась: - Ну, может, немножко.
Отбросив волосы за плечи, она благословила его улыбкой, сразу заставившей его сойти с протоптанной к холодильнику дорожки и поцеловать ее. Эта женщина попирает привычки всей его жизни. Радость, которую она в нем вызывала, охватывала все его существо. Осязать ее, видеть, как она двигается рядом!
Долго-долго он лихорадочно пил с ее губ, надеясь получить достаточно сладости, чтобы продержаться, пока не примет душ и не успокоится.
Наконец Пэриш оторвался от нее и хотел было совсем отстраниться, но Джина вдруг напряглась, ее руки обвились вокруг его талии, она покрыла поцелуями его лицо, потом уткнулась в ямочку на шее. От него пахло лошадью и кожей, она ощущала вкус пыли и пота и глубоко вдыхала эти запахи, гордясь ими как свидетельством его трудной работы и истинной мужественности. Рубашка на его спине была влажная, и она сжала ее пальцами, бросая вызов рукам на своих плечах, пробующим отодвинуть ее.
- Любимая, я разгорячен и весь в поту, - бормотал он ей куда-то в волосы, потом испустил глубокий, громкий вздох. - Ты пахнешь так чертовски хорошо... - Он застонал. - Дай мне принять душ.
Она покачала головой и склонила ее так, чтобы видеть его лицо. При этом движении ее губы коснулись его груди, и плоть его пробудилась немедленно, что сразу ощутил ее ныне столь уязвимый живот - в нем вспыхнули раскаленные искры.
- Не ходи никуда, Пэриш. Хочу, чтоб ты любил так. - Ее глаза, горевшие жестокой, горячей жаждой, столь знакомой Пэришу, отражали и его собственную страсть. - Здесь, - продолжала она медленно и хрипло, а в это время ее пальцы трудились над пуговицами его рубашки. - Сейчас. И без... - она подчеркнула слово самоуверенной улыбкой, а ее ловкие пальчики были уже на его поясе, - всяких благородных жертв с твоей стороны.
Поскольку Пэриш не мог ей отказать, Джина получила все, чего добивалась. На Пэрише все еще были джинсы, когда он рухнул на ближайший стул и притянул ее за уже расстегнутую рубашку к себе на колени.
В стремительном натиске страсти слов не было. Джина только мельком удивилась, как яростно ее дыхание соревнуется с биением сердца. Действительность, слитая с фантазией, нетерпением и желанием, вызвала такой взрыв страсти и эмоций, что овладела не только ее телом, но и рассудком. В момент, когда их тела слились, она снова почувствовала то ошеломляющее головокружение, которое мог вызвать в ней только этот единственный в мире человек.
Она уперлась ладонями в его плечи в слабой попытке устоять против пьянящих ощущений, когда Пэриш одной рукой медленно провел по ее животу, чтобы теснее прижать к себе ее левое бедро, а другой начал нежно ласкать ее грудь. Тихий стон сказал ей, что сотрясавшее ее тело нетерпение передалось и ему. Или это стонала она, поглощая его? Это было бурное и мощное слияние. Она открыла глаза и встретилась с его взглядом, и у нее перехватило дыхание от той благоговейной нежности, что сияла в синих глубинах. Сознание, что эта нежность принадлежит ей, опалило душу.
Он качнул ее, и она откинула голову, мурлыкая от удовольствия, но он вдруг застыл, и она нахмурилась в замешательстве.
- Без всяких благородных жертв с твоей стороны, помнишь?
Жажда затеняла его глаза, но на губах появилась широкая соблазнительная улыбка.
- Вперед, любимая, в галоп.
Джина неловко отклонилась назад, что отозвалось в теле Пэриша очередным взрывом, потом выгнулась, протянула руку и подхватила с пола брошенную шляпу Пэриша. Бесстыдно улыбнувшись, она водрузила ее себе на голову и, вернувшись на прежнее место, опять прижалась к нему.
- Я - в седле и готова к родео, ковбой...
- Ну, давай, соня, вставай!
Джина приподнялась с постели от неожиданного запаха, но все-таки так и не поняла, что нарушило ее сон.
- Отстань, - пробормотала она, натягивая покрывало повыше. - Еще слишком темно для шести часов.
- Поразительно! - воскликнул Пэриш, ставя кружку с кофе. - Ты даже глаз не открыла", а говоришь, что темно. - То, что она пробормотала в ответ, было и непонятно, и непечатно. - Я принес кофе, - продолжал подлизываться он, сидя на краешке матраса.
- Я хочу спать.
- Давай, давай, - шептал он, покрывая легкими поцелуями ее лицо. Половина шестого - не так уж плохо. Шесть наступит раньше, чем ты это поймешь.
Она еще что-то промычала, но уже не так убежденно, потому что он стянул покрывало немного вниз и поцеловал ее в голое плечо. Проклятье! Как дивно она пахнет! Кончится тем, что он заберется к ней под покрывало!
Ласково щелкнув ее по голове, он хотел было встать.
- Ну же, любимая, нельзя спать целый день. В этот момент Джина со стремительностью кобры обвила его шею руками.
- А почему бы и нет? - Она выгнула бровь. - Ты сам делаешь все, чтобы мне этого не хватало.
- Лгунишка, ты получаешь больше!
- Я хочу спать.
- Хочешь, помогу, раз уж ты так ненасытна? - спросил он и, подняв ее руку, вложил в нее кружку с кофе.
- Ничего себе, ободрил, - пожаловалась она, уже улыбаясь.
- Так я прощен?
- Это зависит от качества кофе.
По понятиям Джины кофе был всего только сносный, но по крайней мере горячий и крепкий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35