Значит, оставался шар-зонд. Это очень
простое устройство - резиновый тонкостенный баллон, пустой,
свернутый так плотно, что похож на копье, с алюминиевым
покрытием, чтобы лучше был виден. Не всегда можно доверять
показаниям аэродинамометра, и если надо узнать, вошел ли корабль
в атмосферу и нет ли разреженного газа прямо по курсу, то пилот
выстреливает зонд, а тот, надувшись автоматически, мчится, чуть
обгоняя ракету. Он виден как светлое пятнышко даже в пяти-шести
километрах. Попадая в газовую среду, пусть очень разреженную, шар
от трения разогревается и лопается; значит, пора начинать
торможение.
Пиркс попытался нацелить нос ракеты точно в маленький
мглистый диск. Вместо радара он воспользовался оптическим
визиром. Попасть в столь малый предмет почти с двухкилометровой
дистанции необычайно трудно. Он все же попробовал, - но
оказалось, что светлячок не желает становиться мишенью. Едва лишь
Пиркс, осторожно маневрируя рулевыми дюзами, начинал перемещать
нос АМУ, как маленький диск спокойно уходил чуть в сторону и
снова мчался впереди - в центре левого звездного экрана. Диск
выполнил этот маневр четырежды, всякий раз немного быстрей,
словно все лучше разбирался в намерениях Пиркса. Он не желал,
чтобы нос АМУ был нацелен точно в него, и летел с незначительным
боковым отклонением.
Это было невероятно. Чтобы с расстояния в два километра
заметить микроскопическое движение носа ракеты, надо располагать
каким-то гигантским телескопом - которого не было и следа. Тем
не менее диск выполнял маневр уклонения с опозданием максимум в
полсекунды.
Его тревога росла. Он уже сделал все возможное, чтобы
опознать этот необыкновенный летающий объект, но не продвинулся
ни на шаг. И, сидя неподвижно, с руками, постепенно немеющими на
рукоятках, вдруг подумал: то же самое, должно быть, случилось и с
теми. Они увидели светлячок; пытались узнать его позывные, приняв
его за какой-то корабль; не дождавшись ответа, погнались за ним,
набирая скорость; должно быть, тоже разглядывали его в бинокль и
заметили пробегающие по диску полоски, - возможно, даже стреляли
по нему зондами, а потом... сделали что-то такое, из-за чего уже
не вернулись.
При мысли, как близок он сам к тому, чтобы повторить их
участь, его охватил даже не страх, а отчаяние. Точь-вточь как в
кошмарном сне - кто он, Пиркс или Уилмер? - а может, Томас?
Потому что тогда все было, как и теперь, в этом он больше не
сомневался. Он сидел точно в ступоре, совершенно уверенный, что
спасения нет. И, что самое страшное, даже не мог представить
себе, какая именно опасность ему угрожает - в совершенно пустом
пространстве...
Пустом?
Да, сектор был пуст, но ведь он гнался за светлячком больше
часа, достигая 230 километров в секунду! Вероятно - нет, даже
наверное, - он уже на самой границе сектора, а то и за ней. Что
там дальше? Следующий сектор - 1009, еще полтора триллиона
километров пустоты. Пустота, на миллионы километров кругом одна
пустота, - а в двух километрах перед носом ракеты пританцовывало
белое пятнышко.
Что могли сделать теперь - именно теперь - Уилмер и Томас?
Да, Уилмер и Томас. Потому что он - он должен сделать что-то
совершенно другое. Иначе он не вернется.
Он еще раз нажал на тормоз. Стрелка вибрировала. Скорость
снижалась. 30, 22, 13, 5 километров в секунду. Вот уже только
0.9. Наконец, лишь несколько сот метров в секунду - стрелка
легонько подрагивала возле нуля. С точки зрения устава он
остановился. В пустоте всегда имеешь какую-то скорость -
относительно чего-нибудь. Стоять, как столб, врытый в землю,
невозможно.
Светлячок уменьшался. Уходил все дальше и дальше - все
тускнел и тускнел, - потом перестал уменьшаться. И начал расти
- увеличивался опять, пока не остановился, как и он. В двух
километрах от носа ракеты.
Чего не сделали бы Уилмер и Томас? Чего они наверняка бы не
сделали? Они не стали бы убегать от какого-то маленького,
паршивого, дурацкого светлячка, от глупого молочного пятнышка!
Он не хотел разворачиваться: развернувшись, он потерял бы из
виду пятнышко, оставил бы его за кормой, а то, что там
происходит, видеть труднее - нужно выворачивать голову к
боковому экрану. Впрочем, он не хотел оставлять его за кормой. Он
хотел видеть его как следует и непрерывно. И поэтому дал задний
ход, используя тормозные дюзы для ускорения. Пилот должен это
уметь - это относится к простейшему пилотажу. Ускорение: минус
lg, минус 1.6, минус 2... Ракета шла не так идеально, как на
обычной тяге. Нос немного рыскал на курсе - все же тормозные
дюзы предназначены для замедления, а не для разгона.
Пятнышко как будто заколебалось. Еще несколько секунд оно
шло на убыль, закрыло собой Альфу Эридана, сползло с нее,
потанцевало между маленькими безымянными звездами - и, наконец,
потянулось за Пирксом.
Оно не желало от него отвязаться.
"Спокойно, только спокойно, - сказал он себе. - В конце
концов, что оно может мне сделать? Подумаешь - маленькое,
светящееся дерьмо. Мне-то что до всего этого? Мое дело
патрулировать сектор. Да пошло оно к чертовой матери".
Говоря себе это, он, конечно, ни на миг не отрывался от
пятнышка. С той минуты, как он его заметил, прошло почти два
часа. Временами глаза начинало жечь, и они немного слезились. Он
таращил их изо всех сил и по-прежнему летел задним ходом. Пятясь,
особенно быстро не полетишь. Тормозные дюзы не рассчитаны на
непрерывное действие. Он летел на восьми километрах в секунду и
обливался потом.
Что-то было не так с его шеей - словно кожу на горле
щипчиками оттягивали вниз, к грудной клетке... и сухость во рту.
Он не обращал на это внимания, у него были дела поважнее, чем
пересохший рот и оттянутая кожа на шее. Несколько раз он впадал в
какое-то странное состояние - не чувствовал собственных рук.
Ноги он чувствовал. Правая выжимала тормозную педаль.
Не отрывая глаз от светлячка, попробовал пошевелить руками.
Пятнышко подходило как будто ближе - до него оставалось 1.9,
даже 1.8 километра. Выходит, догоняло его?
Он попробовал поднять руку - и не смог. Вторую... - даже
не то, что не смог, он просто не чувствовал рук, словно их не
было вовсе. Попытался взглянуть на них - шея не слушалась. Она
была жесткой, твердой как дерево.
Его охватила паника. Почему он до сих пор не сделал того,
что было его неукоснительным долгом? Почему, заметив пятнышко, не
вызвал немедленно Базу и не доложил о нем?
Потому что стыдился.
1 2 3 4 5 6 7 8
простое устройство - резиновый тонкостенный баллон, пустой,
свернутый так плотно, что похож на копье, с алюминиевым
покрытием, чтобы лучше был виден. Не всегда можно доверять
показаниям аэродинамометра, и если надо узнать, вошел ли корабль
в атмосферу и нет ли разреженного газа прямо по курсу, то пилот
выстреливает зонд, а тот, надувшись автоматически, мчится, чуть
обгоняя ракету. Он виден как светлое пятнышко даже в пяти-шести
километрах. Попадая в газовую среду, пусть очень разреженную, шар
от трения разогревается и лопается; значит, пора начинать
торможение.
Пиркс попытался нацелить нос ракеты точно в маленький
мглистый диск. Вместо радара он воспользовался оптическим
визиром. Попасть в столь малый предмет почти с двухкилометровой
дистанции необычайно трудно. Он все же попробовал, - но
оказалось, что светлячок не желает становиться мишенью. Едва лишь
Пиркс, осторожно маневрируя рулевыми дюзами, начинал перемещать
нос АМУ, как маленький диск спокойно уходил чуть в сторону и
снова мчался впереди - в центре левого звездного экрана. Диск
выполнил этот маневр четырежды, всякий раз немного быстрей,
словно все лучше разбирался в намерениях Пиркса. Он не желал,
чтобы нос АМУ был нацелен точно в него, и летел с незначительным
боковым отклонением.
Это было невероятно. Чтобы с расстояния в два километра
заметить микроскопическое движение носа ракеты, надо располагать
каким-то гигантским телескопом - которого не было и следа. Тем
не менее диск выполнял маневр уклонения с опозданием максимум в
полсекунды.
Его тревога росла. Он уже сделал все возможное, чтобы
опознать этот необыкновенный летающий объект, но не продвинулся
ни на шаг. И, сидя неподвижно, с руками, постепенно немеющими на
рукоятках, вдруг подумал: то же самое, должно быть, случилось и с
теми. Они увидели светлячок; пытались узнать его позывные, приняв
его за какой-то корабль; не дождавшись ответа, погнались за ним,
набирая скорость; должно быть, тоже разглядывали его в бинокль и
заметили пробегающие по диску полоски, - возможно, даже стреляли
по нему зондами, а потом... сделали что-то такое, из-за чего уже
не вернулись.
При мысли, как близок он сам к тому, чтобы повторить их
участь, его охватил даже не страх, а отчаяние. Точь-вточь как в
кошмарном сне - кто он, Пиркс или Уилмер? - а может, Томас?
Потому что тогда все было, как и теперь, в этом он больше не
сомневался. Он сидел точно в ступоре, совершенно уверенный, что
спасения нет. И, что самое страшное, даже не мог представить
себе, какая именно опасность ему угрожает - в совершенно пустом
пространстве...
Пустом?
Да, сектор был пуст, но ведь он гнался за светлячком больше
часа, достигая 230 километров в секунду! Вероятно - нет, даже
наверное, - он уже на самой границе сектора, а то и за ней. Что
там дальше? Следующий сектор - 1009, еще полтора триллиона
километров пустоты. Пустота, на миллионы километров кругом одна
пустота, - а в двух километрах перед носом ракеты пританцовывало
белое пятнышко.
Что могли сделать теперь - именно теперь - Уилмер и Томас?
Да, Уилмер и Томас. Потому что он - он должен сделать что-то
совершенно другое. Иначе он не вернется.
Он еще раз нажал на тормоз. Стрелка вибрировала. Скорость
снижалась. 30, 22, 13, 5 километров в секунду. Вот уже только
0.9. Наконец, лишь несколько сот метров в секунду - стрелка
легонько подрагивала возле нуля. С точки зрения устава он
остановился. В пустоте всегда имеешь какую-то скорость -
относительно чего-нибудь. Стоять, как столб, врытый в землю,
невозможно.
Светлячок уменьшался. Уходил все дальше и дальше - все
тускнел и тускнел, - потом перестал уменьшаться. И начал расти
- увеличивался опять, пока не остановился, как и он. В двух
километрах от носа ракеты.
Чего не сделали бы Уилмер и Томас? Чего они наверняка бы не
сделали? Они не стали бы убегать от какого-то маленького,
паршивого, дурацкого светлячка, от глупого молочного пятнышка!
Он не хотел разворачиваться: развернувшись, он потерял бы из
виду пятнышко, оставил бы его за кормой, а то, что там
происходит, видеть труднее - нужно выворачивать голову к
боковому экрану. Впрочем, он не хотел оставлять его за кормой. Он
хотел видеть его как следует и непрерывно. И поэтому дал задний
ход, используя тормозные дюзы для ускорения. Пилот должен это
уметь - это относится к простейшему пилотажу. Ускорение: минус
lg, минус 1.6, минус 2... Ракета шла не так идеально, как на
обычной тяге. Нос немного рыскал на курсе - все же тормозные
дюзы предназначены для замедления, а не для разгона.
Пятнышко как будто заколебалось. Еще несколько секунд оно
шло на убыль, закрыло собой Альфу Эридана, сползло с нее,
потанцевало между маленькими безымянными звездами - и, наконец,
потянулось за Пирксом.
Оно не желало от него отвязаться.
"Спокойно, только спокойно, - сказал он себе. - В конце
концов, что оно может мне сделать? Подумаешь - маленькое,
светящееся дерьмо. Мне-то что до всего этого? Мое дело
патрулировать сектор. Да пошло оно к чертовой матери".
Говоря себе это, он, конечно, ни на миг не отрывался от
пятнышка. С той минуты, как он его заметил, прошло почти два
часа. Временами глаза начинало жечь, и они немного слезились. Он
таращил их изо всех сил и по-прежнему летел задним ходом. Пятясь,
особенно быстро не полетишь. Тормозные дюзы не рассчитаны на
непрерывное действие. Он летел на восьми километрах в секунду и
обливался потом.
Что-то было не так с его шеей - словно кожу на горле
щипчиками оттягивали вниз, к грудной клетке... и сухость во рту.
Он не обращал на это внимания, у него были дела поважнее, чем
пересохший рот и оттянутая кожа на шее. Несколько раз он впадал в
какое-то странное состояние - не чувствовал собственных рук.
Ноги он чувствовал. Правая выжимала тормозную педаль.
Не отрывая глаз от светлячка, попробовал пошевелить руками.
Пятнышко подходило как будто ближе - до него оставалось 1.9,
даже 1.8 километра. Выходит, догоняло его?
Он попробовал поднять руку - и не смог. Вторую... - даже
не то, что не смог, он просто не чувствовал рук, словно их не
было вовсе. Попытался взглянуть на них - шея не слушалась. Она
была жесткой, твердой как дерево.
Его охватила паника. Почему он до сих пор не сделал того,
что было его неукоснительным долгом? Почему, заметив пятнышко, не
вызвал немедленно Базу и не доложил о нем?
Потому что стыдился.
1 2 3 4 5 6 7 8