Я передал шифровку в Центр и получил ответную. Когда весь отряд позавтракал, Морозкин зачитал бойцам радиограмму: Москва одобряла наши действия и поздравляла с 25-й годовщиной Великой Октябрьской революции.
В ельнике прозвучал "Интернационал". Мы пели его не очень складно и неровно, большей частью простуженными голосами, но если б кто-нибудь из тех, кто искал нашей гибели в заснеженных лесах, услышал бы нас, у него в глазах потемнело бы - столько грозной страсти мы вкладывали в наше неумелое пение.
Вечером радист Лысенко принял приказ Верховного Главнокомандующего. Родина встречала октябрьскую годовщину в обстановке нависшей опасности. Враг ворвался в Сталинград. Шла грандиозная битва на Волге. Борьба с иноземным нашествием становилась крайне напряженной.
Константин Сермяжко читал приказ вслух притихшему отряду: "От исхода этой борьбы зависит судьба Советского государства, свобода и независимость нашей Родины".
Были в приказе и строки, адресованные непосредственно нам, сражавшимся во вражеском тылу. Костя сделал небольшую паузу и прочел, отчеканивая каждое слово: "Раздуть пламя всенародного партизанского движения в тылу у врага, разрушать вражеские тылы, истреблять немецко-фашистских мерзавцев".
Завершал приказ грозный лозунг военной поры: "Смерть немецко-фашистским захватчикам!"
- Смерть! Смерть! - раздались возгласы бойцов и командиров.
Лес ответил раскатистым эхом.
На праздник я дал всему личному составу как следует отдохнуть, а 8 ноября мы устроили партийное собрание. Хотя отряд давно стал объединенным, но парторганизаций у нас все еще было две, и настала пора слить их в одну. Повестка дня была такая:
1. Выборы партийного бюро.
2. Прием в партию.
3. Отчет о проделанной работе отряда.
Присутствовали 32 члена партии и 16 кандидатов. Председателем собрания выбрали меня, секретарем - политрука Сермяжко.
Выборы партбюро прошли быстро и слаженно. Коммунисты были единодушны в выдвижении кандидатов и голосовании. Секретарем бюро вновь стал Николай Кухаренок, членами бюро выбрали Кускова, Сермяжко и меня.
Перейдя ко второму вопросу, президиум стал зачитывать заявления вступающих. Среди них было заявление лейтенанта Усольцева: "Прошу первичную партийную организацию принять меня в члены ВКП(б), обязуюсь быть искренним коммунистом, обязуюсь беспрекословно выполнять все распоряжения партийных органов. В боях за дело любимой Родины буду биться с фашистскими захватчиками до полного их уничтожения. Для дела партии в любую минуту готов отдать жизнь. Константин Усольцев".
Выступавшие говорили о Косте как о храбром командире, подкрепившем свой кандидатский стаж отличными боевыми делами. Перечислили успешные диверсии, которыми он руководил, вспомнили недавний разгром эсэсовской роты. Лучшей политической характеристики не придумаешь, двух мнений быть не могло, и собрание единогласно приняло лейтенанта в члены партии.
Второе заявление принадлежало лейтенанту Ивану Любимову, вступившему в наш отряд весной. Это был тот самый окруженец, который буквально заставил меня зачислить его и потом отличился в рельсовой войне. Он просил принять его кандидатом в члены ВКП(б), но с ним дело обстояло сложнее, поскольку человек побывал в плену. Я предварительно беседовал с Иваном и дал ему партийную рекомендацию. Когда на собрании послышались реплики "плен, плен", мне пришлось подняться и сказать:
- Товарищи коммунисты, одно это слово еще ни о чем не говорит: в плен попадают по-разному и держатся в плену тоже по-разному. Пусть Любимов, рассказывая свою биографию, подробно осветит собранию этот вопрос, чтобы никаких неясностей не оставалось.
Любимов очень волновался, с трудом подбирал слова. Начал он так:
- Вся жизнь моя связана с партией, а я до сих пор еще не в ее рядах... В начале войны в своем полку собрал необходимые документы, задумал подать заявление... Шли тяжелые бои, враг навалился огромной силой, мы отступали. Меня ранили, попал в плен.
Лейтенант перевел дух и продолжал высоким звенящим голосом:
- Не буду приводить подробности про лагерь военнопленных. Наслушались вы про это немало. Относились к нам, как к скотине. Хуже! С первого дня я стал думать о побеге, строить планы. Ничего пока не получалось, товарищи, и рана болела, и ослаб я страшно. Как и все другие... А тут гады-охранники чего придумали себе на потеху: стали пленных овчарками травить. Травят наших парнишек и от хохота помирают. Я и сказал тогда: смеется, мол, тот, кто смеется последним. Двое товарищей мне за это руку пожали. Такого поступка у них было достаточно, чтоб пустить в расход. Ночью нас вызвали троих, погрузили в кузов, насажали вокруг автоматчиков, офицер сел в кабину - повезли. Привезли в лес, выкинули из кузова. Офицер осветил нас фонариком, автоматчики взяли наизготовку...
Лица коммунистов посуровели, многие вспомнили свои злоключения, мрачные картины войны, витавшую над всеми смерть.
- Дружок мой, тоже Иван, как даст офицеру в рыло, фонарик упал и погас. "Бежим",- крикнул. Побежали. По нам из автоматов. А ночь кругом, попробуй попади. Но Ивана все-таки подстрелили, гады! Вдвоем оказались в Польше. Второй друг совсем ослаб, пришлось оставить его у крестьян, чтоб подлечился, а главное, подкормился. Я блуждал-блуждал и пришел в Белоруссию. Долго шел к линии фронта, пока не повстречал спецотряд. Упросил товарища Градова, товарищ Градов меня взял бойцом. Это было 15 мая 1942 года. Этот день я никогда не забуду. Товарищ Градов, другие товарищи оказали мне доверие, подошли по-человечески. Я ваше доверие, товарищи, старался оправдать. Оправдал или нет, говорить не буду, пусть люди скажут. У меня все.
Иван сел. Собрание молчало.
- Вопросы к Любимову есть?
- Нет вопросов,- послышались голоса.- Все ясно!
- Кто хочет выступить?
Выступал я и другие коммунисты. Ничего, кроме положительного, мы об Иване сказать не могли. О его дерзких, умных диверсиях знали все. Собрание проголосовало за то, чтобы принять лейтенанта Любимова кандидатом в члены партии.
Перешли к третьему вопросу. Слово для отчета предоставили мне.
- Прошло восемь месяцев, как мы за линией фронта, в тылу у подлых захватчиков. Нас было 30, когда мы вышли из Москвы, сейчас около 200. Оккупанты узнали силу нашей ненависти и крепость наших ударов. Не случайно в который раз каратели пытаются взять отряд в кольцо и стереть с лица земли.
В этом месте коммунисты захлопали в ладоши, одобрительно загудели.
- Имена лучших разведчиков, стрелков, подрывников вы сами хорошо знаете. Большинство из них присутствует здесь, на партийном собрании. Назову некоторых, всех перечислить невозможно. Начальник разведки Меньшиков, старшина Михайловский, сержанты Малев и Назаров, молодой коммунист Ларченко, доктор Лаврик, боец-интернационалист Карл Дуб, политрук Николаев, бойцы Кишко и Чернов, разведчик Леоненко, радисты Пик и Глушков, политрук Кухаренок, оперуполномоченные Гуринович и Воронков, диверсанты Мацкевич, Ларионов, Любимов, Тихонов, Афиногентов и другие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159