Все поголовно солдаты хотят принять предстоящие бои коммунистами...
* * *
Как-то мы, выбрав огневую позицию, приступили к рытью окопов в полный профиль. Пошел наконец ливневый дождь, но мы до темноты не прекращали работу: "Тяжело в ученье, легко в бою". Сооружен был у нас и блиндажик с накатником с толстым слоем земли на крыше. В блиндаже сухо, разместились удобно.
Подошла походная кухня, и мы сытно поужинали. Дождь между тем хлещет не ослабевая. Хлопцы стали устраиваться на ночь спать. Часовой занял свой пост. Я же, перед тем как лечь, привычно нащупываю свой талисман... И тут сон мой улетучивается - карманчик в брюках пуст! Сначала я просто сидел ошеломленный и без единой мысли в голове... Потом стали появляться мысли. Поискать?.. Где?! В изрытой мокрой земле, которую перемесило множество солдатских ботинок? В высокой траве под ливневым дождем и в темной ночи? В чистом поле, где вокруг окопов накидана земля?..
Потерял все-таки... Значит, я буду убит.
И вот поди ж ты разберись в себе, человек! Сижу в блиндаже, понимаю, что теперь вроде бы уж и погибнуть не так страшно, как в самом начале, еще до первого убитого мною гитлеровца, - уж теперь-то сколько я их отправил за себя на тот свет! А не хочется умирать. Теперь уже потому не хочется, что живой остался под Сталинградом и, наверное, скоро войне конец...
Пытаюсь убедить себя, что все это чушь. Ведь талисман, если здраво-то рассудить, - символ, который я сам себе выдумал. Ну при чем здесь, спрашивается, эта маленькая штучка и моя... жизнь или смерть?.. И зачем только я связал себя этим символом! Вот не было печали-то!..
Какая-то неведомая сила мне велит: "Иди ищи!" И дождь внезапно остановился. Я вышел из блиндажа. Ни даже крошечной надежды у меня не было, что найду.
Всюду истоптанная мокрая глина. Всюду глубокие следы ботинок, наполненные водой... Отец хотел, чтобы я после семилетки пошел в горный техникум на мастера. А мне страсть как хотелось поступить в художественное училище! Рисовать люблю - умираю! Получилось же - ни туда и ни сюда. Заработков отца нам не хватало, а тут еще переезд с Алтая на новое место - в Среднюю Азию... Пришлось надеть шахтерскую робу и пойти на шахту, сперва откатчиком, а потом забойщиком... Эх, остаться бы живым! Всю бы жизнь на шахте работал! А рисовать... Что ж, рисовать бы и так рисовал...
Смотрю на чей-то огромный след... Не иначе ботинок Конского Ивана... Или Сереги Лопунова. У них лапы сорок последнего размера. И вдруг замечаю: на каблучном следе - тоненькая, со спичку вроде, палочка... Я нагнулся, ковырнул ногтем и поднимаю эту палочку-желобок. Ближе осветил фонариком, понюхал изнутри желобка - пахнет никотином. Руки затряслись! Осторожно, еще боясь впустить в себя огромную бешеную радость, исследую заполненный водой след и достаю вмятые под водой в глину еще три-палочки желобком!.. Да, это был раздавленный, расколовшийся на четыре части мой мундштучок... Талисман мой!
В блиндаже достал я из вещмешка нитки, сложил вместе четыре части мундштука и крепко смотал их ниткой. Потом спрятал свой талисман в брюки на прежнее место и зашил карман наглухо.
Все в блиндаже спали, никто ничего не видел.
"Наверное, меня тяжело ранит", - подумал я.
Танки
Наша 66-я гвардейская стрелковая дивизия в составе 32-го гвардейского стрелкового корпуса 5-й гвардейской армии Степного фронта стояла перед началом Курской битвы во втором эшелоне боевого порядка наших войск, то есть на семьдесят километров севернее Прохоровки. Но поскольку сплошным танковым строем гитлеровцы сумели взломать нашу оборону и передовые наши части в первый день отступили, то уже к рассвету 6 июля 1943 года мы с марша вступили в бой.
Нигде до этого и после этого сражения я не видел такого скопления артиллерии. Командиры артдивизионов разных калибров не сразу могли найти себе огневую позицию: так, чтобы при стрельбе не помешать соседям и чтоб самому стрелять было удобно. Артиллеристам на поле боя было тесно!
Грохот орудий с утра и до вечера не затихал ни на минуту. От густой копоти и мы, пехота, были похожи на кочегаров, непрерывно кидающих в топку уголь, в бешеном темпе, в дыму горящих танков, взрывов снарядов, стрельбы всех видов оружия... Блестят белки глаз и зубы... Каждый, обливаясь потом, в своем окопе и на своем метровом участке методично делал свою работу, как в гигантском цехе, уже забыв о страхе, отдавшись на волю случая: убьет или не убьет. В такой рубке все равно не убережешься, и руки делали нужное почти автоматически...
Откатываясь назад, фашисты тут же с новой силой атакуют наши позиции, но безуспешно. Сколько раз за день? Уперлись одни против других. Кто кого одолеет? Уперлись мощь о мощь, сила о силу...
О напряженности боев можно судить по тому, например, что над передним краем проливался дождь из искусственно образрвывавшихся туч. Свинцовые тучи на небе показывали изогнутую линию фронта. А в это же время в тылу ни у немцев, ни у нас ни облачка. Нигде потом я не наблюдал подобного явления в природе.
Одни только наши противотанковые пушки чего стоят! Новой конструкции - с очень длинными стволами, с дульными тормозами-набалдашниками. Стволы длинные и большой пороховой заряд - это чтоб настильный, по прямой траектории огонь доставал на расстоянии двух-трех километров!
А 76-миллиметровая наша пушка! Стреляя хлестко и оглушительно, пушка эта прыгает, а от струи из дульного тормоза выворачивается земля, взлетая направо и налево. Снаряд этой пушки прошивает насквозь "тигр", у которого лобовая броня 100 миллиметров.
А самоходка наша 152-миллиметровая! В ста метрах от нее перепонки чуть не лопаются!..
Все это пышет жаром, и раскаленный воздух с утра до ночи поднимается кверху... Как тут не образоваться искусственным грозовым облакам?!
В небе тоже целыми днями идут воздушные бои. Осколки и пули осыпаются градом, но это ничего, а смотри в оба, чтобы не накрыло тебя падающим самолетом! На парашютах приземляются тут же то фашистские, то наши летчики... Опять же смотреть надо, чтоб не спутать своих с гадами.
Очень часто приходилось видеть, как летчики, спускаясь на парашютах, продолжали между собою бон, стреляя из пистолетов. Помочь бы надо, но как?! Хоть бы на парашютах на наших звезды были или весь парашют был одного цвета...
На войне я редко рисовал, в боевых условиях не порисуешь, но запоминал... А под Прохоровкой ухитрился все же нарисовать боевой листок - целую стенгазету: как наша неповоротливая артиллерия перемалывает фашистские танки, не давая им проскочить. В одном из сражений 12 июля один только взвод Леонида Ночовного уничтожил пять танков типа "тигр", а мы, легкая на подъем пехота, опять немножко увлеклись "маневрированием". Не следует заблуждаться в том, что артиллеристы стреляют только из-за укрытий и далеко сзади пехоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47