Может ее совсем не бывает, любви?
– Как же не бывает, когда мои родители всю жизнь друг друга любят? – возразил Блинков-младший.
– Так-таки любят? – не поверила Суворова. – Ходят за ручку и чуть что целуются?
– Дура ты, Валька! Любовь – это тебе не вздохи на скамейке и не прогулки при луне. Любовь – это когда за человека хочется отдать жизнь.
– Как у вас с Иркой? – горячим шепотом спросила Суворова. – Она рассказывала: ее захватили в заложники, а ты предложил себя вместо нее и стоял под дулом пистолета, гордый и прекрасный!
– Да ну, Валька, что ты мелешь! Там и пистолет-то был газовый. Нет, я тогда поступил как порядочный человек, и все. А вот, скажем, папа за меня два раза жизнью рисковал.
– Ну так то папа, он родной, – разочарованно протянула Суворова.
– Вот и надо так полюбить человека, чтобы он стал тебе родным. Ведь мама и папа когда-то даже не были знакомы. А сейчас они такие родные, что я себе просто не представляю, как они могли много лет жить и даже не знать, что другой существует на свете.
– И я так же думаю, – вздохнула Валька. – Я живу, а где-то ходит мой настоящий жених, а не Сережа с ракетного крейсера… А вообще, ты классная подруга, Блинок. Я ни с кем так хорошо про любовь не говорила!
– Ну, поговорила и хватит. Я спать хочу.
– А пошли со мной, Блинок. У нас квартира трехкомнатная. Мне Нинка давно говорит: «Что там Дима живет в каком-то вагончике?»
– Та-ак, – сказал Блинков-младший, – проболталась.
– Ну и проболталась, – без смущения признала Валька. – Она же мне сестра. Пойдем, Блинок, а то как бы Топтыгины к тебе не приплелись рассказывать про соленый свист ветра и слаженную работу машин.
В соседнем вагончике шумели. Морячки, отведав свободы после трех лет строгой флотской дисциплины, просто не могли вести себя тихо. При первом же обходе их засечет охрана. Блинков-младший подумал, что Суворова, хотя и ненарочно, спалила его убежище.
– Завтра, Валь, – сказал он. – Завтра я, может, вообще Ивану Сергеевичу сдамся. Не получается у меня найти Князя.
– Тогда не провожай меня, – решила Суворова. – Выйду в калитку, и ничего мне эти охранники не сделают. Что я им, девочка – по заборам лазить?!
Охранники, конечно, не заставляли ее лазить по заборам. И не заставляли сейчас идти через калитку, рискуя нарваться на неприятности. Блинков-младший подумал, что Валька была бы даже не прочь, если бы ее задержали. Потому что у нее настал такой момент, когда хочется отвечать за свои поступки.
– Да, Валька, ты не девочка, – признал он. – Взрослеешь!
– Дурачок, – покровительственно сказала Суворова, – это вы, мальчишки, отстаете в развитии, а мы давно взрослые!
И она ушла, для взрослости виляя бедрами, как манекенщица.
Блинков-младший по привычке открыл окно и на щелочку отодвинул ставню. Но вместо школы и родного дома он увидел только вагончик, где остались суворовские женихи. Митек разозлился на них. Как будто морячки были виноваты в том, что он скитается, как бездомный, и не может хоть издали посмотреть на темные окна, за которыми скрываются мама и майор Василенко.
Наверное, мама с майором обрадуются, когда террористы полезут в квартиру. Ведь пока преступники не пойманы, им нельзя вернуться к прежней жизни. Но это же дико и страшно. Это ни в какие ворота не лезет! С нетерпением ждать, когда к тебе вломится вооруженный преступник?! На такое способны, пожалуй, только офицеры, для которых и свое, и чужое несчастье – обычная работа…
И вдруг Блинков-младший понял, что под окном вагончика кто-то есть!
Глава XXV
Чем закончилось сватовство
Блинков-младший не видел и не слышал ничего подозрительного. Но сквознячок из щели между ставней и оконной рамой пах табаком! Приникнув к щели ухом, он расслышал дыхание. Человек спешил, человек запыхался, а теперь тихо, стараясь не пыхтеть, переводил дыхание…
Боясь привстать или хотя бы передвинуть локоть по столику, Блинков-младший стал заглядывать в щель то справа, то слева. В пространство между вагончиками косо падал свет из какого-то окна, и в этом свете он увидел носок ботинка!
Носок лежал, как отрезанный – все остальное утонуло в тени. Потом он исчез и появился снова. Человек переминался с ноги на ногу.
Вор?! А что ему тут делать? Ждет, когда в облюбованной им квартире погаснет свет? Тогда не вор он, а целый грабитель. Воровство – это если что-нибудь воруют тайно, а грабеж – если отнимают. Он дождется, когда люди заснут, влезет в открытое окно и бросится связывать сонных хозяев!
Ботинок был здоровенный, с твердым даже на взгляд круглым носом. Бесшумный ботинок, на мягкой резиновой подошве. Блинков-младший не слышал, как его владелец подошел. «Как владельцы подошли», – мысленно поправился он, потому что рядом с ботинком показался второй. Их носы смотрели в разные стороны. Если только под окном вагончика не умственно отсталый, который надевает правый ботинок на левую ногу и наоборот, то там двое…
Нет, трое…
Нет, четверо!
Людей под окном стало так много, что все уже не помещались в тени. Чей-то локоть высунулся в узкую полосу света, проникавшего между вагончиками. Локоть был в черно-белом камуфляже «ночка». Его владелец понимал, что демаскируется, и прижимал локоть, но его все дальше выталкивали на свет. А в тени продолжали накапливаться какие-то совсем уж невероятные силы. Владельца локтя оттеснили, и на свет вплыла спина в черном бронежилете. Все происходило настолько бесшумно, что если бы Блинков-младший не слышал дыхания десятка глоток, он бы подумал, что оглох или спит!
К двери вагончика скользнула тень. Не поднимаясь по ступенькам, она постучалась и сразу же спряталась под колесами.
Морячки не видели особой причины скрываться. Если уж их засекли охранники, то ничего не попишешь. Дверь отворилась, и на порог вышел близнец Топтыгин.
Блинков-младший еле удержался от смеха. Близнец был в брошенном турками бордовом халате и с бордовой феской на голове. В прожженной дыре на животе, сохранявшей форму утюга, рябили полосы тельняшки. В руке Топтыгин держал трубку с длинным чубуком. Непонятно, зачем морячок напялил суворовские находки – то ли валял дурака, то ли рассчитывал, что сбитые с толку охранники растеряются, увидев «турка».
– Вас ист лос? – по-немецки спросил близнец.
Бум! Дверь вагончика стукнула его по лбу, отскочила и вдруг, как будто выбитая бесшумным взрывом, слетела с петель и, загремев, упала на асфальт.
И сразу же все ожило.
Спина в бронежилете сорвала ставню и ткнула в окошко вагончика стволом автомата. Стекло разлетелось на мелкие брызги.
Послышался топот множества ног.
– Ложись! – одновременно рявкнули несколько голосов.
Все это произошло в одну секунду. Ничего не понявший близнец Топтыгин еще только поднимал руку, чтобы почесать ушибленный дверью лоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– Как же не бывает, когда мои родители всю жизнь друг друга любят? – возразил Блинков-младший.
– Так-таки любят? – не поверила Суворова. – Ходят за ручку и чуть что целуются?
– Дура ты, Валька! Любовь – это тебе не вздохи на скамейке и не прогулки при луне. Любовь – это когда за человека хочется отдать жизнь.
– Как у вас с Иркой? – горячим шепотом спросила Суворова. – Она рассказывала: ее захватили в заложники, а ты предложил себя вместо нее и стоял под дулом пистолета, гордый и прекрасный!
– Да ну, Валька, что ты мелешь! Там и пистолет-то был газовый. Нет, я тогда поступил как порядочный человек, и все. А вот, скажем, папа за меня два раза жизнью рисковал.
– Ну так то папа, он родной, – разочарованно протянула Суворова.
– Вот и надо так полюбить человека, чтобы он стал тебе родным. Ведь мама и папа когда-то даже не были знакомы. А сейчас они такие родные, что я себе просто не представляю, как они могли много лет жить и даже не знать, что другой существует на свете.
– И я так же думаю, – вздохнула Валька. – Я живу, а где-то ходит мой настоящий жених, а не Сережа с ракетного крейсера… А вообще, ты классная подруга, Блинок. Я ни с кем так хорошо про любовь не говорила!
– Ну, поговорила и хватит. Я спать хочу.
– А пошли со мной, Блинок. У нас квартира трехкомнатная. Мне Нинка давно говорит: «Что там Дима живет в каком-то вагончике?»
– Та-ак, – сказал Блинков-младший, – проболталась.
– Ну и проболталась, – без смущения признала Валька. – Она же мне сестра. Пойдем, Блинок, а то как бы Топтыгины к тебе не приплелись рассказывать про соленый свист ветра и слаженную работу машин.
В соседнем вагончике шумели. Морячки, отведав свободы после трех лет строгой флотской дисциплины, просто не могли вести себя тихо. При первом же обходе их засечет охрана. Блинков-младший подумал, что Суворова, хотя и ненарочно, спалила его убежище.
– Завтра, Валь, – сказал он. – Завтра я, может, вообще Ивану Сергеевичу сдамся. Не получается у меня найти Князя.
– Тогда не провожай меня, – решила Суворова. – Выйду в калитку, и ничего мне эти охранники не сделают. Что я им, девочка – по заборам лазить?!
Охранники, конечно, не заставляли ее лазить по заборам. И не заставляли сейчас идти через калитку, рискуя нарваться на неприятности. Блинков-младший подумал, что Валька была бы даже не прочь, если бы ее задержали. Потому что у нее настал такой момент, когда хочется отвечать за свои поступки.
– Да, Валька, ты не девочка, – признал он. – Взрослеешь!
– Дурачок, – покровительственно сказала Суворова, – это вы, мальчишки, отстаете в развитии, а мы давно взрослые!
И она ушла, для взрослости виляя бедрами, как манекенщица.
Блинков-младший по привычке открыл окно и на щелочку отодвинул ставню. Но вместо школы и родного дома он увидел только вагончик, где остались суворовские женихи. Митек разозлился на них. Как будто морячки были виноваты в том, что он скитается, как бездомный, и не может хоть издали посмотреть на темные окна, за которыми скрываются мама и майор Василенко.
Наверное, мама с майором обрадуются, когда террористы полезут в квартиру. Ведь пока преступники не пойманы, им нельзя вернуться к прежней жизни. Но это же дико и страшно. Это ни в какие ворота не лезет! С нетерпением ждать, когда к тебе вломится вооруженный преступник?! На такое способны, пожалуй, только офицеры, для которых и свое, и чужое несчастье – обычная работа…
И вдруг Блинков-младший понял, что под окном вагончика кто-то есть!
Глава XXV
Чем закончилось сватовство
Блинков-младший не видел и не слышал ничего подозрительного. Но сквознячок из щели между ставней и оконной рамой пах табаком! Приникнув к щели ухом, он расслышал дыхание. Человек спешил, человек запыхался, а теперь тихо, стараясь не пыхтеть, переводил дыхание…
Боясь привстать или хотя бы передвинуть локоть по столику, Блинков-младший стал заглядывать в щель то справа, то слева. В пространство между вагончиками косо падал свет из какого-то окна, и в этом свете он увидел носок ботинка!
Носок лежал, как отрезанный – все остальное утонуло в тени. Потом он исчез и появился снова. Человек переминался с ноги на ногу.
Вор?! А что ему тут делать? Ждет, когда в облюбованной им квартире погаснет свет? Тогда не вор он, а целый грабитель. Воровство – это если что-нибудь воруют тайно, а грабеж – если отнимают. Он дождется, когда люди заснут, влезет в открытое окно и бросится связывать сонных хозяев!
Ботинок был здоровенный, с твердым даже на взгляд круглым носом. Бесшумный ботинок, на мягкой резиновой подошве. Блинков-младший не слышал, как его владелец подошел. «Как владельцы подошли», – мысленно поправился он, потому что рядом с ботинком показался второй. Их носы смотрели в разные стороны. Если только под окном вагончика не умственно отсталый, который надевает правый ботинок на левую ногу и наоборот, то там двое…
Нет, трое…
Нет, четверо!
Людей под окном стало так много, что все уже не помещались в тени. Чей-то локоть высунулся в узкую полосу света, проникавшего между вагончиками. Локоть был в черно-белом камуфляже «ночка». Его владелец понимал, что демаскируется, и прижимал локоть, но его все дальше выталкивали на свет. А в тени продолжали накапливаться какие-то совсем уж невероятные силы. Владельца локтя оттеснили, и на свет вплыла спина в черном бронежилете. Все происходило настолько бесшумно, что если бы Блинков-младший не слышал дыхания десятка глоток, он бы подумал, что оглох или спит!
К двери вагончика скользнула тень. Не поднимаясь по ступенькам, она постучалась и сразу же спряталась под колесами.
Морячки не видели особой причины скрываться. Если уж их засекли охранники, то ничего не попишешь. Дверь отворилась, и на порог вышел близнец Топтыгин.
Блинков-младший еле удержался от смеха. Близнец был в брошенном турками бордовом халате и с бордовой феской на голове. В прожженной дыре на животе, сохранявшей форму утюга, рябили полосы тельняшки. В руке Топтыгин держал трубку с длинным чубуком. Непонятно, зачем морячок напялил суворовские находки – то ли валял дурака, то ли рассчитывал, что сбитые с толку охранники растеряются, увидев «турка».
– Вас ист лос? – по-немецки спросил близнец.
Бум! Дверь вагончика стукнула его по лбу, отскочила и вдруг, как будто выбитая бесшумным взрывом, слетела с петель и, загремев, упала на асфальт.
И сразу же все ожило.
Спина в бронежилете сорвала ставню и ткнула в окошко вагончика стволом автомата. Стекло разлетелось на мелкие брызги.
Послышался топот множества ног.
– Ложись! – одновременно рявкнули несколько голосов.
Все это произошло в одну секунду. Ничего не понявший близнец Топтыгин еще только поднимал руку, чтобы почесать ушибленный дверью лоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46