" Я им ответил, что кому же
приятно платить свои денежки, но ведь они нужны для армии и правительства!
Другой фыркнул:
- Хурд де Блэйк рассказывал мне, что Барин приказал ему платить
контрибуцию, но он послал его к дьяволу!
Третий покачал головой и почесал бороду.
- И все же, у этого Барина есть основания. Наш лорд наполовину Дерини
и не скрывает этого. Можно предположить, что он хочет присоединиться к
Венситу, когда начнется война, и восстановить царствование Дерини в
Одиннадцати Королевствах. Я не хочу, чтобы мои поместья были сожжены с
помощью проклятой магии Дерини, если я не признаю их еретические
воззрения.
- Но ты же знаешь, что наш Дюк не сделает этого, - возразил первый
лорд.
Рандольф кивнул про себя и двинулся дальше, с удовлетворением отметив
в уме, что с этой стороны непосредственной угрозы нет. Лорды только
болтают о том, о чем сегодня болтают все. Конечно, народ желает знать,
каковы планы герцога сейчас, когда вот-вот начнется война и он соберет под
свое знамя весь цвет Корвина.
Однако постоянные упоминания о Барине и его банде были тревожными. За
прошлый месяц Рандольф услышал о предводителе повстанцев гораздо больше,
чем думал услышать. И очевидно, что проблема становилась все серьезнее и
серьезнее. Земли Хурда де Блэйка, например, находятся за тридцать миль от
границы. Рандольф еще не слышал, чтобы Барин проникал так глубоко:
проблема перестала быть только пограничной. Морган должен знать об этом.
Рандольф бросил взгляд через зал, туда, где из-за штор обычно
появлялся Морган. Шторы легонько колебались: это был знак, что Дюк вот-вот
выйдет. Рандольф кивнул и начал пробираться по направлению к шторам.
Морган отпустил бархатные шторы и чуть-чуть отступил. Он был доволен,
что Рандольф заметил знак и уже находится на пути к нему. Сзади него опять
о чем-то спорили трубадур Гвидон и лорд Гамильтон. Они говорили тихо, но
выражения их лиц были свирепыми. Морган огляделся.
- Ты наступил мне на ногу, - яростно шептал маленький трубадур,
указывая на свои элегантные начищенные до блеска туфли, на боку одной из
которых виднелся пыльный след туфли Гамильтона. Он был одет в фиолетовые и
розовые цвета, так что пыль на туфле совершенно искажала всю тщательно
продуманную игру цветов его костюма. Лютня Гвидона висела через плечо на
золотом шнуре, на густых черных волосах эффектно сидела белая шляпа с
кокардой, но на злом лице сверкали гневом глаза.
- Прощу прощения, - прошептал Гамильтон и, наклонившись, стал
вытирать след своей туфли.
- Не прикасайся ко мне! - вскричал Гвидон, отскакивая назад с явным
отвращением. - Ты тупой осел, ты сделаешь только хуже.
Он сам наклонился, чтобы стереть пыль, но длинные рукава его махнули
по пыльному полу так, что тоже стали грязными. Гамильтон злорадно
улыбнулся, но заметив, что за ним наблюдает Морган, сделал виноватый вид.
- Прощу прощения, милорд, - пробормотал он. - Я не хотел этого.
Прежде чем Морган смог ответить, тонкие занавеси колыхнулись и в
маленьком алькове появился Рандольф.
- Ничего интересного, милорд, - сказал он. - Много разговоров об этом
типе Барине, но нет ничего такого, что не могло бы подождать до утра.
- Отлично, - кивнул Морган, - Гвидон, если ты и Гамильтон сможете
остановиться, то мы сейчас выходим.
- Милорд, - сказал Гвидон, показывая на себя, - это же не я затеял
эту ссору. Эта дуб...
- Ваша милость, неужели из-за этого... - начал Гамильтон.
- Ну, хватит, оба! Я больше не хочу ничего слышать.
Лорд Гамильтон вышел в зал и попросил внимания. Шум в холле утих.
Разнеслись три медленных гулких удара длинного церемониального жезла, и
раздался голос Гамильтона:
- Его милость лорд Аларик Энтони Морган, Дон Корвина, господин
Корота, лорд-генерал Королевских армий, Чемпион короля!
Прозвучали фанфары, и Морган вышел из-за занавесей и встал в дверном
проеме. По толпе гостей пробежал шепот, и все с почтение поклонились.
Затем, когда музыканты возобновили свою игру, Морган медленно двинулся к
своему месту за столом, и вся свита немедленно потянулась за ним.
Сегодня Морган был во всем черном. Неприятные вести, которые привез
Дункан, привели его в такое состояние духа, что он не мог подчиниться
диктату своего церемониймейстера, выбиравшего одежду, и надел черное:
пусть что хотят, то и думают!
Черная шелковая туника, облегающая тело, узкие рукава, простой черный
бархатный камзол с высоким воротом и широкими до локтя рукавами, из-под
которых виднелись рукава туники, шелковые черные брюки скрывались в
голенищах коротких черных сапог из тонкой кожи.
И ко всему этому несколько драгоценностей, которые Морган позволил
себе сегодня надеть: кольцо на правой руке - изумрудный грифон на черной
ониксовой пластинке, на левой руке - кольцо Чемпиона короля - золотой лев
Гвинеда на черном поле. На голове Моргана красовалась золотая герцогская
корона, золотая корона на золотовласой голове лорда Дерини Корвина.
Он казался безоружным, когда шел на свое место во главе стола. Таков
был этикет: правителю Корвина не было нужды опасаться своих приглашенных
на обед гостей. Но под туникой Моргана имелась тончайшая кольчуга, в
потайных ножнах скрывался узкий стилет. А покрывало его могущества Дерини
служило невидимой надежной защитой везде, где бы он ни был.
Теперь ему придется играть роль радушного хозяина, погрузиться в
скуку официального обеда, в то время как он сгорал от нетерпения, поджидая
Дункана.
Было уже совсем темно, когда Дункан вернулся в Корот. Его лошадь
захромала, не доехав двух миль, и ему пришлось идти пешком. Дункан,
несмотря на все свое нетерпение, старался вести ее осторожно, так как те
полчаса, которые бы он выгадал, если бы торопился, могли погубить хорошую
верховую лошадь Аларика. Да и не в правилах Дункана было мучить живые
существа.
И когда он и усталая лошадь наконец вошли во двор, двор был почти
пуст. Охранники у ворот пропустили его без слов, так как были
предупреждены о его возвращении, но принять лошадь во дворе было некому:
по приглашению Моргана все слуги и пажи, в том числе и конюхи, сейчас были
у дверей в холл и слушали пение Гвидона. Наконец Дункан нашел кому отдать
повод и пошел через двор ко входу в главный холл.
Как он понял, проталкиваясь через толпы слуг, обед уже кончился, а
представление в самом разгаре. Гвидон сидел на возвышении в дальнем конце
холла, лютня легко лежала у него в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
приятно платить свои денежки, но ведь они нужны для армии и правительства!
Другой фыркнул:
- Хурд де Блэйк рассказывал мне, что Барин приказал ему платить
контрибуцию, но он послал его к дьяволу!
Третий покачал головой и почесал бороду.
- И все же, у этого Барина есть основания. Наш лорд наполовину Дерини
и не скрывает этого. Можно предположить, что он хочет присоединиться к
Венситу, когда начнется война, и восстановить царствование Дерини в
Одиннадцати Королевствах. Я не хочу, чтобы мои поместья были сожжены с
помощью проклятой магии Дерини, если я не признаю их еретические
воззрения.
- Но ты же знаешь, что наш Дюк не сделает этого, - возразил первый
лорд.
Рандольф кивнул про себя и двинулся дальше, с удовлетворением отметив
в уме, что с этой стороны непосредственной угрозы нет. Лорды только
болтают о том, о чем сегодня болтают все. Конечно, народ желает знать,
каковы планы герцога сейчас, когда вот-вот начнется война и он соберет под
свое знамя весь цвет Корвина.
Однако постоянные упоминания о Барине и его банде были тревожными. За
прошлый месяц Рандольф услышал о предводителе повстанцев гораздо больше,
чем думал услышать. И очевидно, что проблема становилась все серьезнее и
серьезнее. Земли Хурда де Блэйка, например, находятся за тридцать миль от
границы. Рандольф еще не слышал, чтобы Барин проникал так глубоко:
проблема перестала быть только пограничной. Морган должен знать об этом.
Рандольф бросил взгляд через зал, туда, где из-за штор обычно
появлялся Морган. Шторы легонько колебались: это был знак, что Дюк вот-вот
выйдет. Рандольф кивнул и начал пробираться по направлению к шторам.
Морган отпустил бархатные шторы и чуть-чуть отступил. Он был доволен,
что Рандольф заметил знак и уже находится на пути к нему. Сзади него опять
о чем-то спорили трубадур Гвидон и лорд Гамильтон. Они говорили тихо, но
выражения их лиц были свирепыми. Морган огляделся.
- Ты наступил мне на ногу, - яростно шептал маленький трубадур,
указывая на свои элегантные начищенные до блеска туфли, на боку одной из
которых виднелся пыльный след туфли Гамильтона. Он был одет в фиолетовые и
розовые цвета, так что пыль на туфле совершенно искажала всю тщательно
продуманную игру цветов его костюма. Лютня Гвидона висела через плечо на
золотом шнуре, на густых черных волосах эффектно сидела белая шляпа с
кокардой, но на злом лице сверкали гневом глаза.
- Прощу прощения, - прошептал Гамильтон и, наклонившись, стал
вытирать след своей туфли.
- Не прикасайся ко мне! - вскричал Гвидон, отскакивая назад с явным
отвращением. - Ты тупой осел, ты сделаешь только хуже.
Он сам наклонился, чтобы стереть пыль, но длинные рукава его махнули
по пыльному полу так, что тоже стали грязными. Гамильтон злорадно
улыбнулся, но заметив, что за ним наблюдает Морган, сделал виноватый вид.
- Прощу прощения, милорд, - пробормотал он. - Я не хотел этого.
Прежде чем Морган смог ответить, тонкие занавеси колыхнулись и в
маленьком алькове появился Рандольф.
- Ничего интересного, милорд, - сказал он. - Много разговоров об этом
типе Барине, но нет ничего такого, что не могло бы подождать до утра.
- Отлично, - кивнул Морган, - Гвидон, если ты и Гамильтон сможете
остановиться, то мы сейчас выходим.
- Милорд, - сказал Гвидон, показывая на себя, - это же не я затеял
эту ссору. Эта дуб...
- Ваша милость, неужели из-за этого... - начал Гамильтон.
- Ну, хватит, оба! Я больше не хочу ничего слышать.
Лорд Гамильтон вышел в зал и попросил внимания. Шум в холле утих.
Разнеслись три медленных гулких удара длинного церемониального жезла, и
раздался голос Гамильтона:
- Его милость лорд Аларик Энтони Морган, Дон Корвина, господин
Корота, лорд-генерал Королевских армий, Чемпион короля!
Прозвучали фанфары, и Морган вышел из-за занавесей и встал в дверном
проеме. По толпе гостей пробежал шепот, и все с почтение поклонились.
Затем, когда музыканты возобновили свою игру, Морган медленно двинулся к
своему месту за столом, и вся свита немедленно потянулась за ним.
Сегодня Морган был во всем черном. Неприятные вести, которые привез
Дункан, привели его в такое состояние духа, что он не мог подчиниться
диктату своего церемониймейстера, выбиравшего одежду, и надел черное:
пусть что хотят, то и думают!
Черная шелковая туника, облегающая тело, узкие рукава, простой черный
бархатный камзол с высоким воротом и широкими до локтя рукавами, из-под
которых виднелись рукава туники, шелковые черные брюки скрывались в
голенищах коротких черных сапог из тонкой кожи.
И ко всему этому несколько драгоценностей, которые Морган позволил
себе сегодня надеть: кольцо на правой руке - изумрудный грифон на черной
ониксовой пластинке, на левой руке - кольцо Чемпиона короля - золотой лев
Гвинеда на черном поле. На голове Моргана красовалась золотая герцогская
корона, золотая корона на золотовласой голове лорда Дерини Корвина.
Он казался безоружным, когда шел на свое место во главе стола. Таков
был этикет: правителю Корвина не было нужды опасаться своих приглашенных
на обед гостей. Но под туникой Моргана имелась тончайшая кольчуга, в
потайных ножнах скрывался узкий стилет. А покрывало его могущества Дерини
служило невидимой надежной защитой везде, где бы он ни был.
Теперь ему придется играть роль радушного хозяина, погрузиться в
скуку официального обеда, в то время как он сгорал от нетерпения, поджидая
Дункана.
Было уже совсем темно, когда Дункан вернулся в Корот. Его лошадь
захромала, не доехав двух миль, и ему пришлось идти пешком. Дункан,
несмотря на все свое нетерпение, старался вести ее осторожно, так как те
полчаса, которые бы он выгадал, если бы торопился, могли погубить хорошую
верховую лошадь Аларика. Да и не в правилах Дункана было мучить живые
существа.
И когда он и усталая лошадь наконец вошли во двор, двор был почти
пуст. Охранники у ворот пропустили его без слов, так как были
предупреждены о его возвращении, но принять лошадь во дворе было некому:
по приглашению Моргана все слуги и пажи, в том числе и конюхи, сейчас были
у дверей в холл и слушали пение Гвидона. Наконец Дункан нашел кому отдать
повод и пошел через двор ко входу в главный холл.
Как он понял, проталкиваясь через толпы слуг, обед уже кончился, а
представление в самом разгаре. Гвидон сидел на возвышении в дальнем конце
холла, лютня легко лежала у него в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67