– Опомнись, Джуно, черт возьми, и посмотри правде в глаза. Ты слишком необычна, чтоб быть сексуально привлекательной для обычных мужчин. Женщины вроде нас, даже занимаясь сексом, не отключаются и продолжают сочинять реплики для будущих скетчей. Ирония в тебе съела самку. У нас другое предназначение в жизни, мы – как повивальные бабки, которые облегчают страдания тем, кто рожает, а сами при этом остаются старыми девами.
Началось второе отделение. Джуно заметила, что практически ничего не воспринимает. Она снова думает о Джее. Это просто наваждение. Она попыталась сосредоточиться на выступлении, убеждала себя, что ушла из дома с целью отвлечься, развеяться, но она ничего не видела перед собой, кроме его холодных золотых глаз, когда он велел ей отправляться к вымышленному «любовнику). Любовнику, которого, она, оказывается, в принципе не может привлечь: слишком необычна. Точнее сказать, «слишком смешна».
Не дожидаясь конца программы и пообещав Алисии позвонить на днях, Джуно зашла в туалет, переоделась в помявшееся платье и отправилась на вечеринку, которую устраивал приятель с факультета журналистики, учившийся курсом младше.
Мероприятие проходило в безукоризненно сияющей квартире, в особняке, расположенном в Эрлз-Корте, при большом стечении влиятельнейших, остроумнейших, одетых с иголочки корреспондентов национальных изданий, рассуждавших о политике. Почти все они были холосты, не старше тридцати, беспрерывно курили и много пили, но Джуно и здесь чувствовала себя неуютно. Ей осточертело, что ее представляют как ходячий анекдот:
– Познакомься, Джуно, это Холл, он политический обозреватель «Таймс». Холл, это Джуно – с ней не соскучишься. Предоставляю тебе самому в этом убедиться.
Не в силах удержать в голове состав теневого кабинета министров, стесняясь своего статуса тетушки-советчицы из бесплатного журнальчика, она и пила больше, и тосковала о Джее больше, чем на пикнике, и в конце концов, поправив в туалете макияж, помчалась в Вест-Энд, на встречу с одноклассницами, которые собирались «клубиться» всю ночь напролет.
На этот раз она опоздала почти на час и в наличии имела пятьдесят пенсов на все про все.
– Да брось ты, оставайся, что, мы не купим тебе выпить, – настаивали девчонки в ответ на ее запыхавшиеся объяснения, что она только взглянет на них и побежит, чтобы успеть на последний поезд в метро. – Будем шататься вместе, ей-богу, Джуно, мы слишком редко тебя видим, чтобы так легко отпустить.
Слезы благодарности навернулись ей на глаза, успевшие уже слегка покраснеть от выпитого за день, хотя в глубине души, истерзанной любовью, ей больше всего хотелось сейчас поехать домой и посмотреть, обнаружил ли Джей ее извинения. Слишком много она уже выпила, слишком много людей сегодня встретила. Четыре школьные подружки, с которыми она виделась все реже и реже, были симпатичными и энергичными одинокими женщинами (две разведены, две не выходили замуж), которые всю неделю жили в предвкушении такого субботнего вечера, как этот: готовясь к предстоящей ночи, они посетили косметолога и массажиста, прошли курс обертываний и сеанс ароматерапии. Рядом с ними Джуно чувствовала себя нечесаной дворняжкой, уставшей как собака и плохо одетой.
В три часа утра она обнаружила, что сидит на банкетке, обитой искусственным мехом, в темном душном клубе и из горлышка пластиковой бутылочки пьет воду, которую набрала из-под крана в туалете, потому что у нее не было трех фунтов купить холодной минералки в баре.
Джуно ненавидела ночные клубы – настоящий ад для женщин с избыточным весом, рай для зеленых девчонок. Люди здесь превращались в стадо причудливых существ, глотали маленькую таблетку и начинали дергаться под музыку, каждый сам по себе, усиленно потея всю ночь напролет.
Три из четырех ее одноклассниц вскоре растворились в темных углах с подозрительно молодыми на вид людьми, а четвертая так надралась, что Джуно пришлось держать ее над унитазом, пока та пыталась избавиться от всех выпитых коктейлей, включая четыре «Маргариты» и три «Морских Бриза».
– Ты… настояшшая пподруга, Джуно, – доносился слабый голос из недр фаянсовой посудины. – Бедненькая, тебе, тоже, наверное, хошется немношко поблевать…
– Не волнуйся, я в порядке, – Джуно отвела в сторону прядь каштановых волос, прилипших к щеке одноклассницы.
Когда рвота закончилась, она оторвала кусок туалетной бумаги, вытерла губы, распрямилась и посмотрела на Джуно туманным взором:
– Мне кажется, Тина шмылась ш каким-то типом. Я не уверена, что шмогу добраться до дома одна. Ноги немного дрожат. Поехали шо мной? Оштанешься у меня. Я плачу за такси.
Джуно подумала о Джее, о своих бумажках с извинениями. В голове у нее промелькнуло, что на завтра у нее назначен завтрак с Одеттой и чай с Лулу, что надо во что бы то ни стало добраться до дома сегодня, что хотела утром подкрасить корпи волос, что нужно покормить Пуаро и Убо и что она хочет лечь в свою собственную постель.
– Боже, как мне плохо. Это все Тина, с-сучка. Закадрила моего мужика и потом шмылась ш ним. Как всегда. С-сучка.
– Пойдем, я провожу тебя, – Джуно спустила воду в унитазе. – Пойдем, возьмем твое пальто, сядем в такси.
Квартира в Баттерси представляла собой типичное жилье, снимаемое девушками в складчину: трусики на радиаторах, репродукции Климта на стенах, кассета «Четыре свадьбы и одни похороны» в видеомагнитофоне. По сравнению со стерильными апартаментами в особняке на Эрлз-Корт, с их отполированными полами и белоснежными диванами, эта квартирка показалась до дрожи родной и знакомой. Джуно словно перенеслась в студенческое прошлое. Тина с подружкой жили здесь много лет: Джуно помнит, как приходила сюда на вечеринки еще до появления Джона, разряженная в пух и прах в надежде подцепить кого-нибудь, и обнаруживала в наличии штук двадцать девиц, одетых куда лучше, чем она, и человек пять мужчин: четверо с подружками и один гей.
Попав на собственную территорию, одноклассница перешла на автопилот, взяла прямой курс на койку и вырубилась.
Джуно сидела за столом, пила чай и размышляла о Джее. Она представляла себе, как он раздевается, ложится в постель – в постель, которую она так недолго, всего несколько часов, делила с ним, но этого было достаточно, чтобы узнать, как он засыпает, как дышит, как ворочается и бормочет во сне, одержимый своими демонами. Она хотела оказаться рядом с ним, лежать – если не под одним одеялом, то хотя бы под одной крышей. Ведь следующую ночь она проведет уже в своей маленькой детской кровати в Оксфордшире, далеко от Джея с его секретами.
В четыре часа утра, когда она, одетая, задремала на диване, ввалилась Тина, врубила свет на полную мощность и завизжала, увидев Джуно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
Началось второе отделение. Джуно заметила, что практически ничего не воспринимает. Она снова думает о Джее. Это просто наваждение. Она попыталась сосредоточиться на выступлении, убеждала себя, что ушла из дома с целью отвлечься, развеяться, но она ничего не видела перед собой, кроме его холодных золотых глаз, когда он велел ей отправляться к вымышленному «любовнику). Любовнику, которого, она, оказывается, в принципе не может привлечь: слишком необычна. Точнее сказать, «слишком смешна».
Не дожидаясь конца программы и пообещав Алисии позвонить на днях, Джуно зашла в туалет, переоделась в помявшееся платье и отправилась на вечеринку, которую устраивал приятель с факультета журналистики, учившийся курсом младше.
Мероприятие проходило в безукоризненно сияющей квартире, в особняке, расположенном в Эрлз-Корте, при большом стечении влиятельнейших, остроумнейших, одетых с иголочки корреспондентов национальных изданий, рассуждавших о политике. Почти все они были холосты, не старше тридцати, беспрерывно курили и много пили, но Джуно и здесь чувствовала себя неуютно. Ей осточертело, что ее представляют как ходячий анекдот:
– Познакомься, Джуно, это Холл, он политический обозреватель «Таймс». Холл, это Джуно – с ней не соскучишься. Предоставляю тебе самому в этом убедиться.
Не в силах удержать в голове состав теневого кабинета министров, стесняясь своего статуса тетушки-советчицы из бесплатного журнальчика, она и пила больше, и тосковала о Джее больше, чем на пикнике, и в конце концов, поправив в туалете макияж, помчалась в Вест-Энд, на встречу с одноклассницами, которые собирались «клубиться» всю ночь напролет.
На этот раз она опоздала почти на час и в наличии имела пятьдесят пенсов на все про все.
– Да брось ты, оставайся, что, мы не купим тебе выпить, – настаивали девчонки в ответ на ее запыхавшиеся объяснения, что она только взглянет на них и побежит, чтобы успеть на последний поезд в метро. – Будем шататься вместе, ей-богу, Джуно, мы слишком редко тебя видим, чтобы так легко отпустить.
Слезы благодарности навернулись ей на глаза, успевшие уже слегка покраснеть от выпитого за день, хотя в глубине души, истерзанной любовью, ей больше всего хотелось сейчас поехать домой и посмотреть, обнаружил ли Джей ее извинения. Слишком много она уже выпила, слишком много людей сегодня встретила. Четыре школьные подружки, с которыми она виделась все реже и реже, были симпатичными и энергичными одинокими женщинами (две разведены, две не выходили замуж), которые всю неделю жили в предвкушении такого субботнего вечера, как этот: готовясь к предстоящей ночи, они посетили косметолога и массажиста, прошли курс обертываний и сеанс ароматерапии. Рядом с ними Джуно чувствовала себя нечесаной дворняжкой, уставшей как собака и плохо одетой.
В три часа утра она обнаружила, что сидит на банкетке, обитой искусственным мехом, в темном душном клубе и из горлышка пластиковой бутылочки пьет воду, которую набрала из-под крана в туалете, потому что у нее не было трех фунтов купить холодной минералки в баре.
Джуно ненавидела ночные клубы – настоящий ад для женщин с избыточным весом, рай для зеленых девчонок. Люди здесь превращались в стадо причудливых существ, глотали маленькую таблетку и начинали дергаться под музыку, каждый сам по себе, усиленно потея всю ночь напролет.
Три из четырех ее одноклассниц вскоре растворились в темных углах с подозрительно молодыми на вид людьми, а четвертая так надралась, что Джуно пришлось держать ее над унитазом, пока та пыталась избавиться от всех выпитых коктейлей, включая четыре «Маргариты» и три «Морских Бриза».
– Ты… настояшшая пподруга, Джуно, – доносился слабый голос из недр фаянсовой посудины. – Бедненькая, тебе, тоже, наверное, хошется немношко поблевать…
– Не волнуйся, я в порядке, – Джуно отвела в сторону прядь каштановых волос, прилипших к щеке одноклассницы.
Когда рвота закончилась, она оторвала кусок туалетной бумаги, вытерла губы, распрямилась и посмотрела на Джуно туманным взором:
– Мне кажется, Тина шмылась ш каким-то типом. Я не уверена, что шмогу добраться до дома одна. Ноги немного дрожат. Поехали шо мной? Оштанешься у меня. Я плачу за такси.
Джуно подумала о Джее, о своих бумажках с извинениями. В голове у нее промелькнуло, что на завтра у нее назначен завтрак с Одеттой и чай с Лулу, что надо во что бы то ни стало добраться до дома сегодня, что хотела утром подкрасить корпи волос, что нужно покормить Пуаро и Убо и что она хочет лечь в свою собственную постель.
– Боже, как мне плохо. Это все Тина, с-сучка. Закадрила моего мужика и потом шмылась ш ним. Как всегда. С-сучка.
– Пойдем, я провожу тебя, – Джуно спустила воду в унитазе. – Пойдем, возьмем твое пальто, сядем в такси.
Квартира в Баттерси представляла собой типичное жилье, снимаемое девушками в складчину: трусики на радиаторах, репродукции Климта на стенах, кассета «Четыре свадьбы и одни похороны» в видеомагнитофоне. По сравнению со стерильными апартаментами в особняке на Эрлз-Корт, с их отполированными полами и белоснежными диванами, эта квартирка показалась до дрожи родной и знакомой. Джуно словно перенеслась в студенческое прошлое. Тина с подружкой жили здесь много лет: Джуно помнит, как приходила сюда на вечеринки еще до появления Джона, разряженная в пух и прах в надежде подцепить кого-нибудь, и обнаруживала в наличии штук двадцать девиц, одетых куда лучше, чем она, и человек пять мужчин: четверо с подружками и один гей.
Попав на собственную территорию, одноклассница перешла на автопилот, взяла прямой курс на койку и вырубилась.
Джуно сидела за столом, пила чай и размышляла о Джее. Она представляла себе, как он раздевается, ложится в постель – в постель, которую она так недолго, всего несколько часов, делила с ним, но этого было достаточно, чтобы узнать, как он засыпает, как дышит, как ворочается и бормочет во сне, одержимый своими демонами. Она хотела оказаться рядом с ним, лежать – если не под одним одеялом, то хотя бы под одной крышей. Ведь следующую ночь она проведет уже в своей маленькой детской кровати в Оксфордшире, далеко от Джея с его секретами.
В четыре часа утра, когда она, одетая, задремала на диване, ввалилась Тина, врубила свет на полную мощность и завизжала, увидев Джуно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127