Она была в большой моде в Англии. Самое высокое общество, ты знаешь, как это бывает, приятель.
– Ты знаешь мою жену? – спросил Тревис.
– Твою жену? – рассмеялся Уотсбери. – Да ты шутишь!
– Почему ты так говоришь? – спросил Тревис, пытаясь сдержаться и не ударить кулаком в лицо старого приятеля.
– Ты не знаешь?
– Терпение у меня кончается, – предупредил Тревис.
– Она куртизанка, старина.
Тревис схватил Уотсбери за рубашку и с холодным презрением смотрел ему в лицо.
– Я требую удовлетворения за такое оскорбление.
– Подожди, подожди минуту. – Уотсбери выставил вперед руки, защищаясь. – Говорю тебе, я сам хотел заполучить ее, но она решительно отвергла меня. Я только говорю тебе то, чего она, очевидно, не сказала. Если ты мне не веришь, спроси у нее, – сказал Уотсбери, и Тревис отпустил его. – И тогда ты увидишь, что у нас нет повода драться. Прости, старина, я думал, ты знаешь.
Когда Тревис вышел из столовой, перед его глазами расплывался красный туман. Его разыграли, как последнего дурака! Была ли Брук любовницей его отца и каким-то образом, не уговорила ли его отдать ей половину плантации?
Тревиса трясло. Помоги ей Бог, если это все, правда.
Глава 16
Дверь каюты распахнулась.
Брук мгновенно подняла голову.
На пороге стоял Тревис и смотрел на нее, как будто видел перед собой врага. На скуле дергался мускул, а взгляд его синих глаз был так холоден и враждебен, что по ее телу пробежала дрожь. Этот его взгляд без лишних слов обвинял ее.
Брук замерла. От охватившей ее паники бешено забился пульс, и перехватило горло.
Он узнал.
Напряженность угрожающе нарастала, Тревис наконец вошел и закрыл за собой дверь. Но он не подошел к ней, а остановился позади одного из кресел и ухватился за его спинку.
Тяжелое предчувствие охватило Брук.
– Не скажешь ли ты мне… – он замолчал, переведя дыхание, чтобы приглушить угрожающую ярость в своих глазах, – кем же ты на самом деле была для моего отца? – Тревис не дал ей времени для ответа и задал другой вопрос: – Ты была проституткой? – В его голосе цинизм граничил с горечью.
– Нет, не была, – сказала Брук. – Как ты мог такое подумать?
Он окинул ее презрительным взглядом.
– Как? – Тревис впился пальцами в кресло так, что побелели суставы. Брук понимала, что он с трудом сдерживает свой гнев. – Как? – повторил он. – Уотсбери только что поздравил меня с успешным приобретением такой куртизанки, как ты. Кажется, ему самому это не удалось, – проворчал Тревис.
В устах Тревиса все звучало так отвратительно, но он еще не закончил…
– Я вызвал его за это оскорбление на дуэль, – продолжал он. – Уотсбери только рассмеялся и сказал, чтобы я спросил тебя, если не верю ему. Оказывается, ты была в большой моде в Англии. – Тревис усмехнулся. – Представляешь, каким дураком я выглядел, сообщая ему, что ты моя жена?
Брук чувствовала, как у нее разрывается сердце.
– Я знаю, как ужасно это звучит, – прошептала она. Сердце переворачивалось в ее груди, и какой-то странный холод овладевал ею. – И ты заслуживаешь ответов. – Она замолчала. – Но готов ли ты выслушать меня? По-настоящему выслушать? Или ты будешь судить меня, не узнав всей правды?
Лицо Тревиса омрачилось, он сомневался, и она поняла, что он уже считал ее виновной, и ему не хотелось узнать факты. Но затем, как обычно и случалось, он удивил ее, сказав:
– Я всегда считал себя справедливым человеком.
Брук указала на стул:
– Не хочешь ли присесть?
– Нет, – отрезал он, и мускул на его скуле снова дрогнул.
Брук глубоко вздохнула. Она знала, что он должен был думать. Ее рассердило, что он даже не допускал сомнений в ее виновности. Пока он еще не выслушал ее.
Выпрямив спину, она сидела на кровати. Она должна сохранять спокойствие. Она не струсит перед ним, как и перед любым мужчиной. Может быть, она не гордилась своим прошлым, но в то же время что еще она могла сделать? Ей надо было выжить.
Но это осталось в прошлом.
– Думаю, ты знаешь, что я воспитывалась в школе для девочек, – начала Брук; ее внешнее спокойствие скрывало внутреннее волнение.
Его губы насмешливо скривились.
– И это не было ложью?
– Тревис… – Брук передохнула. – Я никогда не лгала тебе. Может быть, я не все рассказала тебе о своей жизни, но я никогда не лгала тебе, – сказала она, ожидая, что он что-то скажет.
Но он только кивнул, чтобы она продолжала.
– Если помнишь ту ночь, когда буря погубила наш урожай, я рассказала тебе, как погибла моя мать, но я не сказала тебе, что через три дня после похорон мой отец, герцог Уинтерленд, перестал платить за мое содержание. Меня вышвырнули на улицу, в чем была. Я была напугана и голодала. У меня не было семьи… и никого, к кому я могла бы обратиться. И самое главное, у меня не было денег.
Она сжала руки, чтобы они не дрожали; одно воспоминание о том времени вызывало в ней ужас, даже спустя много лет.
– Можешь представить, каково это было, Тревис? – Брук пристально посмотрела на него. – Ты говоришь, у тебя была тяжелая жизнь, но то, что пережил ты, – ничто по сравнению с тем, что пережила я. У тебя всегда была семья, даже если ты с ней не ладил. И рядом с тобой была твоя мать, поэтому не пытайся убеждать меня, что ты понимаешь, через что я прошла, – сказала Брук, подбивая его как-то возразить ей.
Надо отдать ему должное, Тревис не проронил ни слова.
– Проведя три дня на улице, – продолжала Брук, – три дня голодая и ночуя в закоулках и прячась от развратников, я вспомнила, что мать говорила мне, что если с ней что-нибудь случится и я попаду в беду, то мне надо найти ее подругу Фанни Синклер. Я покопалась в моем ридикюле и, к счастью, нашла адрес этой женщины. Фанни была любезна и встретила меня с распростертыми объятиями. Она мне сказала, что многим обязана моей матери. Сначала я не знала, что Фани была куртизанкой, но позднее поняла это. И тогда она сказала мне, что моя мать тоже была куртизанкой. Фанни никогда не подталкивала меня к этому занятию, но я не могла вечно жить за ее счет. Я не знала иного способа зарабатывать деньги себе на жизнь, поэтому попросила ее научить меня пользоваться единственным, что у меня было, – своей красотой, чтобы обеспечить существование. Я знала, что не хочу быть бедной или жить в чужой семье как служанка, зависеть от них и не иметь собственной комнаты и еды.
Я не хотела быть куртизанкой, Тревис. Ты должен поверить мне, я ведь знала, каково быть голодной и без гроша. Я не хотела быть вульгарной шлюхой, поэтому я выбирала только старых богатых мужчин, которым нравилось осыпать меня деньгами и драгоценностями. И только немногие из них были способны на какие-то близкие отношения. Большинство просто хотели покрасоваться под руку с красивой женщиной на зависть своим сверстникам.
– Как ты могла это делать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
– Ты знаешь мою жену? – спросил Тревис.
– Твою жену? – рассмеялся Уотсбери. – Да ты шутишь!
– Почему ты так говоришь? – спросил Тревис, пытаясь сдержаться и не ударить кулаком в лицо старого приятеля.
– Ты не знаешь?
– Терпение у меня кончается, – предупредил Тревис.
– Она куртизанка, старина.
Тревис схватил Уотсбери за рубашку и с холодным презрением смотрел ему в лицо.
– Я требую удовлетворения за такое оскорбление.
– Подожди, подожди минуту. – Уотсбери выставил вперед руки, защищаясь. – Говорю тебе, я сам хотел заполучить ее, но она решительно отвергла меня. Я только говорю тебе то, чего она, очевидно, не сказала. Если ты мне не веришь, спроси у нее, – сказал Уотсбери, и Тревис отпустил его. – И тогда ты увидишь, что у нас нет повода драться. Прости, старина, я думал, ты знаешь.
Когда Тревис вышел из столовой, перед его глазами расплывался красный туман. Его разыграли, как последнего дурака! Была ли Брук любовницей его отца и каким-то образом, не уговорила ли его отдать ей половину плантации?
Тревиса трясло. Помоги ей Бог, если это все, правда.
Глава 16
Дверь каюты распахнулась.
Брук мгновенно подняла голову.
На пороге стоял Тревис и смотрел на нее, как будто видел перед собой врага. На скуле дергался мускул, а взгляд его синих глаз был так холоден и враждебен, что по ее телу пробежала дрожь. Этот его взгляд без лишних слов обвинял ее.
Брук замерла. От охватившей ее паники бешено забился пульс, и перехватило горло.
Он узнал.
Напряженность угрожающе нарастала, Тревис наконец вошел и закрыл за собой дверь. Но он не подошел к ней, а остановился позади одного из кресел и ухватился за его спинку.
Тяжелое предчувствие охватило Брук.
– Не скажешь ли ты мне… – он замолчал, переведя дыхание, чтобы приглушить угрожающую ярость в своих глазах, – кем же ты на самом деле была для моего отца? – Тревис не дал ей времени для ответа и задал другой вопрос: – Ты была проституткой? – В его голосе цинизм граничил с горечью.
– Нет, не была, – сказала Брук. – Как ты мог такое подумать?
Он окинул ее презрительным взглядом.
– Как? – Тревис впился пальцами в кресло так, что побелели суставы. Брук понимала, что он с трудом сдерживает свой гнев. – Как? – повторил он. – Уотсбери только что поздравил меня с успешным приобретением такой куртизанки, как ты. Кажется, ему самому это не удалось, – проворчал Тревис.
В устах Тревиса все звучало так отвратительно, но он еще не закончил…
– Я вызвал его за это оскорбление на дуэль, – продолжал он. – Уотсбери только рассмеялся и сказал, чтобы я спросил тебя, если не верю ему. Оказывается, ты была в большой моде в Англии. – Тревис усмехнулся. – Представляешь, каким дураком я выглядел, сообщая ему, что ты моя жена?
Брук чувствовала, как у нее разрывается сердце.
– Я знаю, как ужасно это звучит, – прошептала она. Сердце переворачивалось в ее груди, и какой-то странный холод овладевал ею. – И ты заслуживаешь ответов. – Она замолчала. – Но готов ли ты выслушать меня? По-настоящему выслушать? Или ты будешь судить меня, не узнав всей правды?
Лицо Тревиса омрачилось, он сомневался, и она поняла, что он уже считал ее виновной, и ему не хотелось узнать факты. Но затем, как обычно и случалось, он удивил ее, сказав:
– Я всегда считал себя справедливым человеком.
Брук указала на стул:
– Не хочешь ли присесть?
– Нет, – отрезал он, и мускул на его скуле снова дрогнул.
Брук глубоко вздохнула. Она знала, что он должен был думать. Ее рассердило, что он даже не допускал сомнений в ее виновности. Пока он еще не выслушал ее.
Выпрямив спину, она сидела на кровати. Она должна сохранять спокойствие. Она не струсит перед ним, как и перед любым мужчиной. Может быть, она не гордилась своим прошлым, но в то же время что еще она могла сделать? Ей надо было выжить.
Но это осталось в прошлом.
– Думаю, ты знаешь, что я воспитывалась в школе для девочек, – начала Брук; ее внешнее спокойствие скрывало внутреннее волнение.
Его губы насмешливо скривились.
– И это не было ложью?
– Тревис… – Брук передохнула. – Я никогда не лгала тебе. Может быть, я не все рассказала тебе о своей жизни, но я никогда не лгала тебе, – сказала она, ожидая, что он что-то скажет.
Но он только кивнул, чтобы она продолжала.
– Если помнишь ту ночь, когда буря погубила наш урожай, я рассказала тебе, как погибла моя мать, но я не сказала тебе, что через три дня после похорон мой отец, герцог Уинтерленд, перестал платить за мое содержание. Меня вышвырнули на улицу, в чем была. Я была напугана и голодала. У меня не было семьи… и никого, к кому я могла бы обратиться. И самое главное, у меня не было денег.
Она сжала руки, чтобы они не дрожали; одно воспоминание о том времени вызывало в ней ужас, даже спустя много лет.
– Можешь представить, каково это было, Тревис? – Брук пристально посмотрела на него. – Ты говоришь, у тебя была тяжелая жизнь, но то, что пережил ты, – ничто по сравнению с тем, что пережила я. У тебя всегда была семья, даже если ты с ней не ладил. И рядом с тобой была твоя мать, поэтому не пытайся убеждать меня, что ты понимаешь, через что я прошла, – сказала Брук, подбивая его как-то возразить ей.
Надо отдать ему должное, Тревис не проронил ни слова.
– Проведя три дня на улице, – продолжала Брук, – три дня голодая и ночуя в закоулках и прячась от развратников, я вспомнила, что мать говорила мне, что если с ней что-нибудь случится и я попаду в беду, то мне надо найти ее подругу Фанни Синклер. Я покопалась в моем ридикюле и, к счастью, нашла адрес этой женщины. Фанни была любезна и встретила меня с распростертыми объятиями. Она мне сказала, что многим обязана моей матери. Сначала я не знала, что Фани была куртизанкой, но позднее поняла это. И тогда она сказала мне, что моя мать тоже была куртизанкой. Фанни никогда не подталкивала меня к этому занятию, но я не могла вечно жить за ее счет. Я не знала иного способа зарабатывать деньги себе на жизнь, поэтому попросила ее научить меня пользоваться единственным, что у меня было, – своей красотой, чтобы обеспечить существование. Я знала, что не хочу быть бедной или жить в чужой семье как служанка, зависеть от них и не иметь собственной комнаты и еды.
Я не хотела быть куртизанкой, Тревис. Ты должен поверить мне, я ведь знала, каково быть голодной и без гроша. Я не хотела быть вульгарной шлюхой, поэтому я выбирала только старых богатых мужчин, которым нравилось осыпать меня деньгами и драгоценностями. И только немногие из них были способны на какие-то близкие отношения. Большинство просто хотели покрасоваться под руку с красивой женщиной на зависть своим сверстникам.
– Как ты могла это делать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64