"Верность", а сверху: "Дружба".
- Маяк - это чтобы все видеть, - объяснил Карпа. - Все опасности и рифы. Сабля и ружье - сам понимаешь. Это революция.
- А теперь клянись хранить тайну, - сказал Ленька. - Чтобы никому, ни под каким видом!
- Клянусь! - сказал Никита серьезно. - Никому!
Помолчали. Потом Карпа сказал:
- У нас и девиз есть, - и показал на фанерный лист с гербом.
- Какой еще девиз? - спросил Никита.
- Слово такое, чтобы своих узнавать, какой ты непонятливый, объяснил Карпа.
- А без слова что, не узнаешь? - все не понимал Никита.
Карпа на мгновение задумался.
- А если в темноте? Тогда как? - наконец спросил он.
Ленька сказал:
- Наш девиз: "Верность и честь". Пароль "Верность", а отзыв: "Честь". Запомни хорошенько. Если человек говорит тебе: "Верность!", ты должен ответить ему: "Честь!", бросить все дела и тут же бежать на помощь. Такой у нас закон. Соображаешь?
- Соображаю, - сказал Никита. Этот закон ему понравился.
- Понимаешь, - продолжал объяснять Ленька, - дружба - это верность и честь. Без верности и чести не бывает дружбы. Без дружбы и чести нет верности... А вот честь - она всегда... Она сама по себе... Понимаешь?
Никита ничего не ответил. Дружбу он уважал, она не раз выручала его в трудную минуту. Но вот рассуждать о таких вещах, как верность и честь, ему никогда не приходилось. В том мире, откуда он пришел, была, конечно, своя верность. И даже своя честь была. Только об этом не принято было говорить.
Занятные Никите попались знакомцы. Смешно на них глядеть. И игру придумали какую-то шибко мудреную. Здоровые парни, лет по двенадцать небось уже стукнуло, а лепят каких-то сыщиков. За последние три года Никита играл только в очко да в три листа, а уж в сыщиков-то, извини-подвинься! Сколько раз ему приходилось, дурея от страха, отрываться от грохающей сапогами толпы под жуткий свист дворников и милиционеров.
- А этого Гленарвана, не сомневайся, мы все равно найдем, - сказал Карпа. - Он нам давно подозрительный. Правда, Леня?
Ленька не успел ответить. В светлом проеме между сваями показался чей-то темный силуэт и раздался веселый окрик:
- Пинкертоши, вы где?
- Мы здесь, Володя! - крикнул Ленька и полез наружу.
- Это Ленькин братуха. Он из горкома РКСМ, комсомолец, - шепнул Карпа Никите, устремляясь за Ленькой. - Он про нашу тайну ничего не знает, ты не думай... Это он просто дразнится, потому что мы книжки про Пинкертона любим. Пошли.
Ребята выбрались из-под причала, жмурясь от яркого дневного света.
- Эге, да вашего полку прибыло. А это кто? - спросил высокий парень в выцветшей гимнастерке, подпоясанной широким армейским ремнем.
- Это, Никита, сын Лепехина из редакции, - сказал Ленька.
- Небось тоже в комсомол метишь? - спросил Володя.
Никита не знал, куда он метит, но на всякий случай кивнул.
- Три пацана - это уже ячейка.
- Да, ячейка, - протянул Карпа. - А когда записываться приходили, так ваш Головко знаешь что сказал? - при этих словах Карпа странно изменился. Он раздался в ширину, у него опухли щеки, а взгляд устремился куда-то в небо. "Комсомол - це вам не в бабки грать, це - передовой авангард рабоче-крестьянской да казачьей молоди", - сказал Карпа нравоучительным басом.
- Похоже, - засмеялся Володя. - Но вы не расстраивайтесь, братва, ваше время впереди. А пока для вас есть у меня дело. Нечего вам под причалом ошиваться.
Карпа многозначительно посмотрел на Никиту. Ленька потрогал козырек кепки, облизнул губы.
- Но! Какое задание?
- Разговор этот долгий, - сказал Володя. - Пойдемте-ка лучше в горком.
Никита боялся этих слов: горком, чека, губком - от них всегда веяло опасностью. Он подумал было, не пора ли смываться, но все-таки пошел за ними, отстав на всякий случай на полшага.
Этот Володя, Ленькин братуха, привел их в просторную комнату с двумя пустыми столами. За одним столом сидел толстый парень с маленькими глазками и, пыхтя и отдуваясь, что-то писал красной краской на длинной бумажной ленте. Никита догадался, что это и есть Головко, которого передразнивал Карпа, похоже получилось.
На стене висел плакат: толстый поп, хватающий жирной лапой узелок с яичками у старушонки, и надпись: "Все люди - братья, люблю с них брать я".
И еще один, непонятный. Усатый красноармеец в синем шлеме с красной звездой показывал на тебя пальцем и спрашивал: "А ты записался в ЧОН?"
Ленькин братуха долго разговаривал с ними. Никита не все понимал из их разговоров. Но Карпа потом объяснил ему, что Володя приказал им отправиться к бойскаутам.
* * *
После горкома Никита пошел к отцу. Карпа и Ленька проводили его и договорились назавтра встретиться после обеда.
Никита вбежал в ворота приземистого кирпичного дома. Во дворе дымила походная кухня. К ней подходили люди. Повар в солдатской форме и белом фартуке разливал в котелки и миски пахучее варево. Рот Никиты мгновенно наполнился слюной, и он прошмыгнул в низкую дверь столовой.
Прямо против двери тоже висел плакат: "Чтоб избежать холерной муки, мой чаще хорошенько руки!" Отца Никита увидел сразу: он сидел за свежеоструганным столом и спорил с каким-то дядькой в кожаной куртке и ремнях. Дядька горячился, размахивая руками, шлепал ладонью по столу:
- ...Он до революции в купцах ходил, при англичанах торговал. К стенке его надо было поставить. А теперь этот субчик кондитерскую на углу Поморской открывает, крендель золоченый над дверью повесил, да еще название придумал: "Красный бублик"! Скотина! Что же, я к нему за белыми булками ходить буду? Как это называется?
- Уймись ты, уймись! Суп прольешь, - говорил отец. - Нэп это называется, новая экономическая политика. С разрухой кончать надо. Пусть-ка и торгаши на социализм поработают.
Никита подошел.
- А, Никита, - сказал отец. - Садись давай. Навались. Из камбалы суп. Остывает.
- Твой, что ли? Нашел наконец? - спросил Кожаный и обрадовался.
- Мой, - сказал отец.
- И жену нашел?
Отец молча смотрел в котелок.
- Нет ее... - сказал он тихо.
И Никите вдруг захотелось заплакать.
- Ну, я пошел! - сказал Кожаный и положил отцу на плечо огромную руку. - Вот оно, брат, какая карусель... Корми парня крепче, смотри, какой тощий. Ровно росток картофельный из подвала.
- Ешь, Никита, - сказал отец и поднял голову. - Кушай, сынок.
Глава 3
ПЕРВЫЙ СОН НИКИТЫ
Ломоносов стоял против губернаторского дома, завернутый в какую-то ткань. Голая тетка, вообще ни во что не завернутая, стояла перед ним на одном колене и протягивала какую-то штуку, похожую на два сложенных вместе бараньих рога.
Никита топтался у подножия и, почесывая ногой ногу, рассматривал Ломоносова и тетку.
Ленька сказал, что бойскауты помещаются на проспекте, напротив памятника Ломоносову. Здесь и условились встретиться.
Никита обошел памятник раз, наверное, десять, а вчерашние знакомцы все не появлялись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46