Вернуть исчезающее ощущение могла лишь видеопленка. И он побежал вниз по лестнице, чтобы быстрее попасть домой.
А тихий Зак по-кошачьи мягко прошел в зал, посмотрел на
фотографию, висящую на стене, - он и брат стоят обнявшись на фоне
кремлевской стены - и подумал, что он бы, пожалуй, и сегодняшний
день тоже вычеркнул из жизни, чтобы заменить его каким-нибудь
другим.
34
Прошка, до болезненной слабости ног объевшийся после суточной диеты, лежал прямо у миски и смотрел видеофильм, который он уже вроде бы видел. Камера скользила справа налево по толпе, стоящей вдоль дороги.
- Ну, это нам не надо, - не смог смотреть Тулаев, как воровка с внешностью бухгалтера коммерческого банка вытягивает кошелек из кожаной сумочки зазевавшейся дамы.
Уперевшись в невидимый барьер, камера поплыла слева направо. Она будто бы сама хотела вернуться к заинтересовавшей ее воровке.
- Стоп! - омертвил кадр Тулаев.
Мутные глаза Прошки с удивлением поймали резкое движение хозяина. Он вскочил со стула, метнулся к телевизору и буквально влип в него. Даже Прошка не стал бы так кидаться на экран, если бы увидел на нем жирнющую мышь.
- Он! Точно - он! - узнал рубашку Тулаев.
С экрана на него смотрело маленькими бисерными глазками изможденное лицо Зака. Рука воровки уже погрузилась в его карман, а вторая вот-вот должна была пнуть его в спину. Старый, веками отработанный прием отвлечения. Точно так же он бросал бутылку коньяка, чтобы на секунду отвести в сторону глаза верзилы в баре.
Почему Тулаев не взял с собой диктофон к Заку? Вряд ли ему пригодился бы его голос, но в том, что он тихо говорил из-за приоткрытой двери, могло быть что-нибудь интересное. К сожалению, повторить этот разговор сейчас он уже не мог. Да и голос не помешал бы все-таки. Впрочем, это уже напоминало маниакальность.
Тулаев отпрянул от экрана, прикрыл ладонью заболевшие глаза и поймал себя на мысли, что он теперь готов записывать голоса всех встречных и поперечных, чтобы отыскать хозяина марфинского "М-м-да". Наверное, Евсеев-Ухо уже стонет над той пленкой, что он отдал ему утром, а если Тулаев принесет еще одну, пусть даже подкрепленную звонком от президента, не вызовет ли это у "слухача" обморок?
Копируя хозяина, Прошка тоже прикрыл лапкой глаза и сразу заснул. Ему привиделся балкон, к которому он так красиво, так мощно прыгал с тощей березовой ветки, и кошечка на том балконе. Даже во сне Прошка с удивлением подумал, почему это хозяин больше не приводит свою кошечку. У людей то, чем он занимался один раз по весне, почему-то происходит чуть ли не каждый день.
А Тулаев и сам хотел звонить Ларисе, но замерший на экране Зак своим иезуитским взглядом жег и жег его, и палец машинально набрал номер телефона Межинского. С трудом Тулаев упросил его перенести встречу на завтра. Межинский все еще был не в духе. Впрочем, наша плохая телефонная слышимость способна так изменить голос, что любой бодряк покажется дистрофиком.
Следующий звонок оживил в трубке голос капитана милиции с Петровки, 38, которому он отдал несколько дней назад копию видеокассеты с воровкой. Капитан еле вспомнил его, попросил подождать, куда-то долго вызванивал, но все-таки решение принял.
- Вам нужно поехать в "лужу"... В смысле, в Лужники, на оптовый вещевой рынок. Фотографии с видеопринтера мы передали в отделение милиции, курирующее "лужу". Девяносто процентов московских "щипачей" работают там. Попробуйте... Хотя... хотя мы ничего не гарантируем. "Щипача" очень трудно взять с уликой...
- А моя пленка? - удивился Тулаев.
- Этого мало. Все равно нужен живой случай...
Через час с небольшим Тулаев уже беседовал с другим капитаном милиции, дежурным по лужнецкому отделению. Тот долго вообще не хотел разговаривать на эту тему, но прямо на глазах Тулаева в отделение косяком пошли обворованные "щипачами" люди, и капитан сдался.
- Ладно, сержант поводит вас по рынку, - внимательно посмотрел он на белобрысого сержантика, стоящего у двери отделения. - Но он через два часа закрывается. Вряд ли что-то получится.
Отделение бурлило слезами обворованных тетек и грохотало матюгами мужиков-оптовиков, у которых срезали кошельки прямо с брюха. Тулаев вышел на его порог с облегчением. Когда в одном месте так много собирается горя, от него хочется бежать, словно это и не горе, а заразная болезнь, которую легко подхватить. Особенно если учесть, что от нее нет лекарств.
- Зря они воют, - подтверждая его мысли, еще на пороге
сказал сержант. - Это бесполезно. Ушли "бабки" с концами.
Он еще раз посмотрел на снимок, который минуту назад
преспокойненько лежал под плексигласом на столе у
капитана-дежурного, и со знанием дела пояснил:
- Если она работает у нас, то только где-нибудь в боковых аллейках. Центральную аллею "бомбят" цыганки. На параллельной большой аллее тоже они.
- А почему ж вы их не арестовываете?
Сержант посмотрел на Тулаева так, как смотрит папаша на сына-несмышленыша, задавшего предельно глупый вопрос, и сунул снимок в карман брюк.
- Идемте по боковым аллейкам походим. Только я переоденусь, а то нас за километр видно будет.
Они подошли к новенькой "девятке". Сержант снял сигнализацию, открыл дверцу, с заднего сиденья достал сумку и прямо при Тулаеве переоделся в спортивный костюм-"ракушку".
- Свежая? - спросил Тулаев, заметив на дне его сумки "Комсомолку".
- Да вроде свежая, - удивился вспыхнувшему в глазах гостя оживлению сержант.
Он рывком вытащил мятый номер, перевернул его, безжалостно встряхнул газету, разорвав ее сбоку, и безразличным голосом объявил:
- Точно - сегодняшняя!
- Можно? - попросил Тулаев.
- Посмотрите. А я пока переобуюсь...
Торопливые пальцы Тулаева развернули номер. Глаза искали крупного заголовка со словом "Да" и, кажется, не находили. Неужели американцы не нашли общий язык с главным редактором "Комсомолки"? Взгляд скользнул к "подвалу" и зацепился за крошечную заметку "Иван да без Марьи". В ней приводилась статистика разводов в России за последние три года. Заметка была вроде бы и о нем.
Тулаев сложил газету, протянул ее сержанту и, увидев его довольно теплую экипировку, иронично поинтересовался:
- А не жарковато?
На вопрос Тулаева сержант ответил таким же иронично-отеческим взглядом. Он забрал газету, скомкал ее и бросил на сиденье. Потом с этого же сиденья взял черный брикет рации, сунул его за пазуху и захлопнул дверцу. "Девятка" болезненно взвизгнула, ощутив в своем теле ожившего сторожа-сигнализатора, и вытянула у Тулаева еще один вопрос:
- Давно купил?
- Да с полгода назад.
- А в отделении давно работаешь?
- Служу, - поправил сержант. - Года полтора.
Спрашивать о цыганках больше не хотелось. В конце концов, каждый получает от жизни то, что он сам смог придумать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
А тихий Зак по-кошачьи мягко прошел в зал, посмотрел на
фотографию, висящую на стене, - он и брат стоят обнявшись на фоне
кремлевской стены - и подумал, что он бы, пожалуй, и сегодняшний
день тоже вычеркнул из жизни, чтобы заменить его каким-нибудь
другим.
34
Прошка, до болезненной слабости ног объевшийся после суточной диеты, лежал прямо у миски и смотрел видеофильм, который он уже вроде бы видел. Камера скользила справа налево по толпе, стоящей вдоль дороги.
- Ну, это нам не надо, - не смог смотреть Тулаев, как воровка с внешностью бухгалтера коммерческого банка вытягивает кошелек из кожаной сумочки зазевавшейся дамы.
Уперевшись в невидимый барьер, камера поплыла слева направо. Она будто бы сама хотела вернуться к заинтересовавшей ее воровке.
- Стоп! - омертвил кадр Тулаев.
Мутные глаза Прошки с удивлением поймали резкое движение хозяина. Он вскочил со стула, метнулся к телевизору и буквально влип в него. Даже Прошка не стал бы так кидаться на экран, если бы увидел на нем жирнющую мышь.
- Он! Точно - он! - узнал рубашку Тулаев.
С экрана на него смотрело маленькими бисерными глазками изможденное лицо Зака. Рука воровки уже погрузилась в его карман, а вторая вот-вот должна была пнуть его в спину. Старый, веками отработанный прием отвлечения. Точно так же он бросал бутылку коньяка, чтобы на секунду отвести в сторону глаза верзилы в баре.
Почему Тулаев не взял с собой диктофон к Заку? Вряд ли ему пригодился бы его голос, но в том, что он тихо говорил из-за приоткрытой двери, могло быть что-нибудь интересное. К сожалению, повторить этот разговор сейчас он уже не мог. Да и голос не помешал бы все-таки. Впрочем, это уже напоминало маниакальность.
Тулаев отпрянул от экрана, прикрыл ладонью заболевшие глаза и поймал себя на мысли, что он теперь готов записывать голоса всех встречных и поперечных, чтобы отыскать хозяина марфинского "М-м-да". Наверное, Евсеев-Ухо уже стонет над той пленкой, что он отдал ему утром, а если Тулаев принесет еще одну, пусть даже подкрепленную звонком от президента, не вызовет ли это у "слухача" обморок?
Копируя хозяина, Прошка тоже прикрыл лапкой глаза и сразу заснул. Ему привиделся балкон, к которому он так красиво, так мощно прыгал с тощей березовой ветки, и кошечка на том балконе. Даже во сне Прошка с удивлением подумал, почему это хозяин больше не приводит свою кошечку. У людей то, чем он занимался один раз по весне, почему-то происходит чуть ли не каждый день.
А Тулаев и сам хотел звонить Ларисе, но замерший на экране Зак своим иезуитским взглядом жег и жег его, и палец машинально набрал номер телефона Межинского. С трудом Тулаев упросил его перенести встречу на завтра. Межинский все еще был не в духе. Впрочем, наша плохая телефонная слышимость способна так изменить голос, что любой бодряк покажется дистрофиком.
Следующий звонок оживил в трубке голос капитана милиции с Петровки, 38, которому он отдал несколько дней назад копию видеокассеты с воровкой. Капитан еле вспомнил его, попросил подождать, куда-то долго вызванивал, но все-таки решение принял.
- Вам нужно поехать в "лужу"... В смысле, в Лужники, на оптовый вещевой рынок. Фотографии с видеопринтера мы передали в отделение милиции, курирующее "лужу". Девяносто процентов московских "щипачей" работают там. Попробуйте... Хотя... хотя мы ничего не гарантируем. "Щипача" очень трудно взять с уликой...
- А моя пленка? - удивился Тулаев.
- Этого мало. Все равно нужен живой случай...
Через час с небольшим Тулаев уже беседовал с другим капитаном милиции, дежурным по лужнецкому отделению. Тот долго вообще не хотел разговаривать на эту тему, но прямо на глазах Тулаева в отделение косяком пошли обворованные "щипачами" люди, и капитан сдался.
- Ладно, сержант поводит вас по рынку, - внимательно посмотрел он на белобрысого сержантика, стоящего у двери отделения. - Но он через два часа закрывается. Вряд ли что-то получится.
Отделение бурлило слезами обворованных тетек и грохотало матюгами мужиков-оптовиков, у которых срезали кошельки прямо с брюха. Тулаев вышел на его порог с облегчением. Когда в одном месте так много собирается горя, от него хочется бежать, словно это и не горе, а заразная болезнь, которую легко подхватить. Особенно если учесть, что от нее нет лекарств.
- Зря они воют, - подтверждая его мысли, еще на пороге
сказал сержант. - Это бесполезно. Ушли "бабки" с концами.
Он еще раз посмотрел на снимок, который минуту назад
преспокойненько лежал под плексигласом на столе у
капитана-дежурного, и со знанием дела пояснил:
- Если она работает у нас, то только где-нибудь в боковых аллейках. Центральную аллею "бомбят" цыганки. На параллельной большой аллее тоже они.
- А почему ж вы их не арестовываете?
Сержант посмотрел на Тулаева так, как смотрит папаша на сына-несмышленыша, задавшего предельно глупый вопрос, и сунул снимок в карман брюк.
- Идемте по боковым аллейкам походим. Только я переоденусь, а то нас за километр видно будет.
Они подошли к новенькой "девятке". Сержант снял сигнализацию, открыл дверцу, с заднего сиденья достал сумку и прямо при Тулаеве переоделся в спортивный костюм-"ракушку".
- Свежая? - спросил Тулаев, заметив на дне его сумки "Комсомолку".
- Да вроде свежая, - удивился вспыхнувшему в глазах гостя оживлению сержант.
Он рывком вытащил мятый номер, перевернул его, безжалостно встряхнул газету, разорвав ее сбоку, и безразличным голосом объявил:
- Точно - сегодняшняя!
- Можно? - попросил Тулаев.
- Посмотрите. А я пока переобуюсь...
Торопливые пальцы Тулаева развернули номер. Глаза искали крупного заголовка со словом "Да" и, кажется, не находили. Неужели американцы не нашли общий язык с главным редактором "Комсомолки"? Взгляд скользнул к "подвалу" и зацепился за крошечную заметку "Иван да без Марьи". В ней приводилась статистика разводов в России за последние три года. Заметка была вроде бы и о нем.
Тулаев сложил газету, протянул ее сержанту и, увидев его довольно теплую экипировку, иронично поинтересовался:
- А не жарковато?
На вопрос Тулаева сержант ответил таким же иронично-отеческим взглядом. Он забрал газету, скомкал ее и бросил на сиденье. Потом с этого же сиденья взял черный брикет рации, сунул его за пазуху и захлопнул дверцу. "Девятка" болезненно взвизгнула, ощутив в своем теле ожившего сторожа-сигнализатора, и вытянула у Тулаева еще один вопрос:
- Давно купил?
- Да с полгода назад.
- А в отделении давно работаешь?
- Служу, - поправил сержант. - Года полтора.
Спрашивать о цыганках больше не хотелось. В конце концов, каждый получает от жизни то, что он сам смог придумать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112