кто выкрутил да зачем, а так и без слов ясно - перегорела. Как способ обеспечить темноту в помещении - оригинально. Но кто из жильцов был этим любителем потемок? Красильников? Тамара? А может быть, их покойная соседка Щетинникова? Когда выкрутили лампочку, зачем? Ну темно в прихожей, ну и что? По-моему, довольно глупо, и все же кому-то это показалось не только разумным, но и необходимым! Одно из двух: или моя находка не имела никакого отношения к делу, и тогда ее следовало выбросить, или это была одна из улик, значения которой я пока не понимал, и в этом случае ее необходимо, как говорится, приобщить.
Здесь же, на месте происшествия, лампа перекочевала в объемистый саквояж криминалиста и на время выпала из сферы нашего внимания.
Тем январским утром я думал еще и о том, что в деле образовался загадочный узел с местом действия - прихожая Красильниковых Щетинниковой. Причина не только в лампочке - уж больно много событий произошло в этой квартире за предыдущие дни. Чтобы внести хоть какую-то ясность, я поручил Сотниченко через соответствующие медицинские учреждения собрать сведения о причине смерти Нины Ивановны Щетинниковой. Сразу после этого мы с Костей Логвиновым, который к тому времени закончил допрос Ямпольской, направились к пустующему дому.
У подъезда Костя остановился. Правее, вровень с моим плечом, находилось окно первого этажа. Покосившаяся рама едва держалась на старых, погнутых петлях, в ней торчали осколки стекла. По словам Елены Борисовны, именно на этом месте прошлой ночью в течение нескольких минут стоял Красильников, перед тем как уйти домой.
- Войдем? - предложил Логвинов, и по его тону я понял, что просидел у Тамары Красильниковой довольно долго; за это время Костя успел проверить показания Ямпольской, прошел тем же, что и Красильников, маршрутом и, кажется, обнаружил что-то любопытное.
Мы вошли в подъезд. Здесь вовсю гуляли сквозняки, слабо пахло подгнившей древесиной. В квартире, куда привел меня инспектор, дорогу нам преградили обломки старой мебели, пол усеивали куски штукатурки вперемежку с битым кирпичом, со стен свисали обрывки электропроводки.
Обходя кучи мусора, Логвинов, а за ним и я пробрались поближе к окну.
- Взгляните. - Он показал себе под ноги.
Слой снега пальца в два толщиной покрывал подоконник и часть пола у оконного проема: всю прошлую неделю мела метель, снег, видимо, занесло ветром через пустые рамы окон. Там, где слой снега сходил на нет, то есть ближе к середине комнаты, валялись зеленые бутылочные осколки. Поменявшись с Костей местами, я присел на корточки. В неровном, идущем от окна свете блестел срез уцелевшего донышка бутылки, рядом - большой кусок стекла с оборванной наклейкой "Экстра" и осколки поменьше. Я мог даже показать половину кирпича, о которую разбилась бутылка. Не вызывало сомнений и другое: бросили ее сюда недавно - на битом стекле не было ни крупицы снега.
- Зови экспертов, - распорядился я...
"Обзорный снимок места происшествия", "Снимок трупа с окружающей обстановкой". Я продолжаю перелистывать страницы лежащей передо мной папки. Вот фотографии разбитой бутылки; под ними подобные же надписи: "Обзорный снимок", "Узловой снимок". Сразу же за протоколом осмотра заключения экспертов. Сейчас они еще не подшиты, не пронумерованы, лежат в папке и ждут своего часа. Он близок, этот час, но путь к нему был некороток, а в те январские дни казался еще длиннее...
В тот же день, девятнадцатого, около четырех часов, стали известны результаты вскрытия трупа. Оно подтвердило, что Волонтир умер от общего отравления бытовым газом - смерть наступила между тремя и пятью часами утра. После вскрытия химики взяли на анализ кровь, содержимое желудка покойного и пришли к выводу, что Георгий Васильевич перед смертью выпил большое количество спиртного.
Чудеса оперативности продолжались.
Чуть позже я получил заключение дактилоскопистов. Оно занимало пятнадцать страниц машинописного текста плюс несколько страниц со сравнительными фотографиями, зато выводы уместились в несколько строчек, что, несомненно, подчеркивало их категоричность: отпечатки пальцев, обнаруженные на поясном ремне убитого, на спинке стула в его комнате, на клеенке, которой был застлан стол, полностью совпадали с отпечатками пальцев задержанного к тому времени Красильникова. Кроме того, криминалисты дали заключение об идентичности волос Красильникова с волосом, найденным на трупе убитого. На лампочке - пальцы того же Красильникова. На осколках бутылки - четкие отпечатки пальцев Красильникова и Волонтира.
Показания Ямпольской и Тамары Красильниковой были запротоколированы и приобщены к делу.
В шестнадцать сорок я вынес постановление об избрании меры пресечения, а немного погодя получил санкцию прокурора на арест Игоря Михайловича Красильникова, двадцати восьми лет, русского, беспартийного, женатого, имеющего ребенка и так далее, в связи с павшим на него подозрением в убийстве.
Спустя всего восемнадцать часов после совершения преступления в этот самый кабинет вошел молодой человек с мягкими, выразительными чертами лица и поморщился, вдохнув пропитанный табачным дымом воздух...
Я подхожу к зарешеченному окну и смотрю вниз.
Треть двора уже убрана от снега. Там, где по нему прошлись скребками, влажно блестит асфальт. Сегодня тепло. Пожалуй, около ноля. Солнце светит щедро, в полный накал, и тут, в кабинете, куда бьют его прямые лучи, становится даже жарко.
Знакомые фигуры скрылись из поля зрения. Их заслоняет железный сток с наружной стороны окна. Стало быть, скоро они будут в приемнике и минут через пятнадцать-двадцать Красильников поднимется сюда. Он поздоровается, сядет на привинченный к полу табурет, и продолжится то, что он считает игрой и что в отличие от него я назвал бы поединком, схваткой. Да, схваткой, поскольку речь идет об одном из самых тяжких преступлений убийстве и человек, чью суть, чью жизнь и поступки я стараюсь познать объективно, не только не признался в содеянном, но всеми доступными средствами путает следствие, пытается уйти от ответственности. За все четыре недели я не услышал в его голосе ни нотки раскаяния, не поймал во взгляде ни намека на чувство вины. Он хитрил, изворачивался, а когда убеждался, что это не удается, менял тактику, подсовывал мне урезанную на свой вкус правду, то есть полуправду, прекрасно понимая, что проверить ее гораздо сложнее, потому что ложь - это, по сути, отрицание, от нее можно отталкиваться в поисках истины, а полуправда сбивает с толку, лишает ориентировки, до неузнаваемости искажает действительное положение вещей.
Нет, не игроками сидели мы с Красильниковым в этом тесном кабинете, хотя порой наши отношения были похожи на игру:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Здесь же, на месте происшествия, лампа перекочевала в объемистый саквояж криминалиста и на время выпала из сферы нашего внимания.
Тем январским утром я думал еще и о том, что в деле образовался загадочный узел с местом действия - прихожая Красильниковых Щетинниковой. Причина не только в лампочке - уж больно много событий произошло в этой квартире за предыдущие дни. Чтобы внести хоть какую-то ясность, я поручил Сотниченко через соответствующие медицинские учреждения собрать сведения о причине смерти Нины Ивановны Щетинниковой. Сразу после этого мы с Костей Логвиновым, который к тому времени закончил допрос Ямпольской, направились к пустующему дому.
У подъезда Костя остановился. Правее, вровень с моим плечом, находилось окно первого этажа. Покосившаяся рама едва держалась на старых, погнутых петлях, в ней торчали осколки стекла. По словам Елены Борисовны, именно на этом месте прошлой ночью в течение нескольких минут стоял Красильников, перед тем как уйти домой.
- Войдем? - предложил Логвинов, и по его тону я понял, что просидел у Тамары Красильниковой довольно долго; за это время Костя успел проверить показания Ямпольской, прошел тем же, что и Красильников, маршрутом и, кажется, обнаружил что-то любопытное.
Мы вошли в подъезд. Здесь вовсю гуляли сквозняки, слабо пахло подгнившей древесиной. В квартире, куда привел меня инспектор, дорогу нам преградили обломки старой мебели, пол усеивали куски штукатурки вперемежку с битым кирпичом, со стен свисали обрывки электропроводки.
Обходя кучи мусора, Логвинов, а за ним и я пробрались поближе к окну.
- Взгляните. - Он показал себе под ноги.
Слой снега пальца в два толщиной покрывал подоконник и часть пола у оконного проема: всю прошлую неделю мела метель, снег, видимо, занесло ветром через пустые рамы окон. Там, где слой снега сходил на нет, то есть ближе к середине комнаты, валялись зеленые бутылочные осколки. Поменявшись с Костей местами, я присел на корточки. В неровном, идущем от окна свете блестел срез уцелевшего донышка бутылки, рядом - большой кусок стекла с оборванной наклейкой "Экстра" и осколки поменьше. Я мог даже показать половину кирпича, о которую разбилась бутылка. Не вызывало сомнений и другое: бросили ее сюда недавно - на битом стекле не было ни крупицы снега.
- Зови экспертов, - распорядился я...
"Обзорный снимок места происшествия", "Снимок трупа с окружающей обстановкой". Я продолжаю перелистывать страницы лежащей передо мной папки. Вот фотографии разбитой бутылки; под ними подобные же надписи: "Обзорный снимок", "Узловой снимок". Сразу же за протоколом осмотра заключения экспертов. Сейчас они еще не подшиты, не пронумерованы, лежат в папке и ждут своего часа. Он близок, этот час, но путь к нему был некороток, а в те январские дни казался еще длиннее...
В тот же день, девятнадцатого, около четырех часов, стали известны результаты вскрытия трупа. Оно подтвердило, что Волонтир умер от общего отравления бытовым газом - смерть наступила между тремя и пятью часами утра. После вскрытия химики взяли на анализ кровь, содержимое желудка покойного и пришли к выводу, что Георгий Васильевич перед смертью выпил большое количество спиртного.
Чудеса оперативности продолжались.
Чуть позже я получил заключение дактилоскопистов. Оно занимало пятнадцать страниц машинописного текста плюс несколько страниц со сравнительными фотографиями, зато выводы уместились в несколько строчек, что, несомненно, подчеркивало их категоричность: отпечатки пальцев, обнаруженные на поясном ремне убитого, на спинке стула в его комнате, на клеенке, которой был застлан стол, полностью совпадали с отпечатками пальцев задержанного к тому времени Красильникова. Кроме того, криминалисты дали заключение об идентичности волос Красильникова с волосом, найденным на трупе убитого. На лампочке - пальцы того же Красильникова. На осколках бутылки - четкие отпечатки пальцев Красильникова и Волонтира.
Показания Ямпольской и Тамары Красильниковой были запротоколированы и приобщены к делу.
В шестнадцать сорок я вынес постановление об избрании меры пресечения, а немного погодя получил санкцию прокурора на арест Игоря Михайловича Красильникова, двадцати восьми лет, русского, беспартийного, женатого, имеющего ребенка и так далее, в связи с павшим на него подозрением в убийстве.
Спустя всего восемнадцать часов после совершения преступления в этот самый кабинет вошел молодой человек с мягкими, выразительными чертами лица и поморщился, вдохнув пропитанный табачным дымом воздух...
Я подхожу к зарешеченному окну и смотрю вниз.
Треть двора уже убрана от снега. Там, где по нему прошлись скребками, влажно блестит асфальт. Сегодня тепло. Пожалуй, около ноля. Солнце светит щедро, в полный накал, и тут, в кабинете, куда бьют его прямые лучи, становится даже жарко.
Знакомые фигуры скрылись из поля зрения. Их заслоняет железный сток с наружной стороны окна. Стало быть, скоро они будут в приемнике и минут через пятнадцать-двадцать Красильников поднимется сюда. Он поздоровается, сядет на привинченный к полу табурет, и продолжится то, что он считает игрой и что в отличие от него я назвал бы поединком, схваткой. Да, схваткой, поскольку речь идет об одном из самых тяжких преступлений убийстве и человек, чью суть, чью жизнь и поступки я стараюсь познать объективно, не только не признался в содеянном, но всеми доступными средствами путает следствие, пытается уйти от ответственности. За все четыре недели я не услышал в его голосе ни нотки раскаяния, не поймал во взгляде ни намека на чувство вины. Он хитрил, изворачивался, а когда убеждался, что это не удается, менял тактику, подсовывал мне урезанную на свой вкус правду, то есть полуправду, прекрасно понимая, что проверить ее гораздо сложнее, потому что ложь - это, по сути, отрицание, от нее можно отталкиваться в поисках истины, а полуправда сбивает с толку, лишает ориентировки, до неузнаваемости искажает действительное положение вещей.
Нет, не игроками сидели мы с Красильниковым в этом тесном кабинете, хотя порой наши отношения были похожи на игру:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59