Мы же везли это добро из Германии. - Майор взял меня за руку. - Слушай, старина, если тебе в будущем придется прибить кое-кого из этого сброда, делай это подальше от Солсбери, ладно?
- Буду стараться, сэр.
Мы обменялись вымученными улыбками, и тут появился врач-армянин со своим черным чемоданчиком. Врач обратился к майору, который несколько напряженно ждал, что тот ему сообщит.
- Его избили очень сильно, сэр, - были его первые слова.
- Господи! Да плевать мне на это. - Майор явно недолюбливал лекаря. Скажи прямо: жить будет?
- Будет, сэр, хотя другой бы на его месте...
- Другой, другой... - огрызнулся майор. - Ты скажи мне лучше, долго ли он будет валяться?
Врач ответил, что не больше недели.
- Феттерманн еще повоюет, - добавил он.
- Спасибо на добром слове, капитан Атамян, - бросил ему майор, внезапно подобрев. - Он еще повоюет, - повторил майор, все еще глядя вслед врачу. - Тебе не показалось, что он издевается над нами, Рэйни?
- Возможно, - ответил я. - Но у него это плохо получается.
- Боюсь, что в душе доктор Атамян - пацифист, - пришел к выводу майор.
В его устах это прозвучало так, словно худшим прегрешением может быть лишь растление малолетних и надругательство над флагом.
Потом он резко переменил тему разговора. Я уже начал привыкать к таким сменам в его настроении. Уже темнело, но Хелм предложил прогуляться вокруг расположения части. Я уже осматривал территорию, и майор это знал, но возражать я не стал.
Днем в Родезии жарче, чем в Калифорнии. Ночью становится холоднее, намного холоднее, потому что большая часть страны представляет собой возвышенное плато. При этом у Родезии и Калифорнии много общего. То же сверхголубое небо, которое ночью взрывается мириадами звезд. У Родезии, как и у Калифорнии, свое лицо, и неудивительно, что все жители, черные и белые, так горячо ее любят.
В вечерних сумерках мы шагали по чистому ровному гравию дорожки. Хелм сказал:
- Ван Рейс вернется поздно вечером. Ты будешь в казарме?
- Конечно.
- Ну, я думал, захочешь прогуляться по городу. Солсбери - приятный городок, несмотря на эту проклятую войну. Странно, что не было ни обстрелов, ни бомбардировок" О, я думаю, это Ван Рейс.
Майор окликнул южноафриканца, и тот не заставил .себя ждать.
Ван Рейс отдал честь, не взглянув при этом в мою сторону. Майор представил нас друг другу, мы поздоровались за руку. У южноафриканца была грубая, мозолистая рука от долгих лет работы на земле. Наконец мне попался родезиец, который трудится сам, а не оставляет работу черным.
- Ладно, ребята, я пошел, - сказал майор. - А кстати, сержант! Рэйни тут здорово отделал Феттерманна, немца.
- Он давно напрашивался, это любой скажет, сэр, - прокомментировал событие Ван Рейс.
Майор пошел в направлении своего офиса.
- Я хотел бы пригласить вас на пиво к себе, - обратился я к Ван Рейсу. - Правда, у нас такой порядок - словно медведь ночевал.
- Тогда пошли лучше ко мне, у меня холодное "кейптаунское" - на уровне мировых стандартов.
- Что, лучше, чем "Карта бланка"?
- Пошли попробуем - и тогда решите сами.
Так мы и сделали. Нет, это неправда, что "кейптаунское" не хуже, чем "Карта бланка". Но я согласно кивнул. Пиво было легкое, очень холодное. У Ван Рейса в комнате стояло два полотняных стула. Обычно сержантский состав регулярной армии живет в комнатах - вылитых тюремных камерах, но Ван Рейс оставался в душе фермером, и его жилье хранило тепло домашнего очага. Я увидел три книги: одна - вестерн, две другие - об уходе за скотом. На зеленом сундучке стояла фотография в рамке, на ней полненькая приятная женщина и трое детей, все меньше десяти лет. Я не сказал обычных в таких случаях добрых слов о семье Ван Рейса, потому что майор предупредил меня, что все они погибли: были изрублены на куски террористами. Вместо того, чтобы восхищаться его семьей, я восхитился его оружием. Это был новый израильский автомат "Галил", вблизи я видел его впервые. Даже в израильскую армию он еще не поступил. Это безотказное, возможно, лучшее, самое эффективное автоматическое оружие из когда-либо созданных.
- Хороша штука, да? - среагировал Ван Рейс на мой взгляд. - Возьмите, посмотрите.
Вначале автомат показался мне тяжелым, фунтов, пожалуй, с девять, но это может быть и достоинством. Он очень похож на русский АК-47. Фактически, это улучшенный АК-47. Солдаты, служившие во Вьетнаме, скажут вам, что за АК-47 там охотились, как ни за каким другим автоматическим оружием.
Казалось, этот израильский автомат стал теперь для Ван Рейса членом его семьи. Обычно человек молчаливый, он все говорил и говорил о своем автомате.
- Все делает, только разве хлеб не режет, - с восторгом рассказывал Рейс. - Служит и полуавтоматическим карабином, автоматом, гранатометом. Гранатометом и против живой силы, и против танков. Тут, в Родезии, нет, конечно, танковых сражений, но кто знает, что дальше будет. "Галил" подходит и для снайперской стрельбы. Смотрите, - он ткнул пальцем, - вот этот кожух используется для гранатометания. Можно поставить штык, но я думаю, что он мешал бы. Но конструкторы оставляют тебе такую возможность. Все предельно просто. Сделано так, что неважно, левша ты или правша. А через какие только испытания не прошла эта штука - не поверите! Он прекрасно работал при температуре минус сорок. Потом автомат испытывали в Синайской пустыне, под солнцем. Такого экзамена не держал ни один вид стрелкового оружия. АК-47 - это великое оружие, и если бы не "Галил", то он оставался бы самым хорошим оружием. Так что и хорошие вещи можно улучшать. Смотрите, сделано так, что и переносить, и держать его удобно. Отражающее устройство улучшено - чтобы песок не попадал. Ну обо всем подумали: приклад складывается на правую сторону ствола, а не на левую. Кажется, это пустяк? А для израильтян не пустяк. Приклад складывается таким образом для того, чтобы парашютисты и солдаты моторизованной пехоты могли выставить его и стрелять с одной руки. Еще смотрите эта чертова штука имеет встроенное приспособление для перекусывания проволоки. Складываешь эти рычаги, цепляешь вот этим проволоку и отжимаешь от себя. Режет как масло. Вам, наверное, интересно, где я его достал?
- Еще бы!
- Взял у убитого террориста. Случай крайне необычный. Черный и черный, однако не наш. Действительно, странно: это был черный еврей из Йемена. Вроде бы из Йемена. Говорят, им плохо в Израиле, я точно не знаю. Во всяком случае, у него были причины дезертировать из израильской армии, он и прихватил с собой автомат. Все это я узнал из писем, найденных при нем. У нас один капрал, Абраме, читает на иврите.
- С боеприпасами есть проблемы?
- Пока особых проблем нет, - ответил Ван Рейс. - Для меня это хорошо, не хотел бы возвращаться к старому оружию. А сколько народу меня уговаривало!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
- Буду стараться, сэр.
Мы обменялись вымученными улыбками, и тут появился врач-армянин со своим черным чемоданчиком. Врач обратился к майору, который несколько напряженно ждал, что тот ему сообщит.
- Его избили очень сильно, сэр, - были его первые слова.
- Господи! Да плевать мне на это. - Майор явно недолюбливал лекаря. Скажи прямо: жить будет?
- Будет, сэр, хотя другой бы на его месте...
- Другой, другой... - огрызнулся майор. - Ты скажи мне лучше, долго ли он будет валяться?
Врач ответил, что не больше недели.
- Феттерманн еще повоюет, - добавил он.
- Спасибо на добром слове, капитан Атамян, - бросил ему майор, внезапно подобрев. - Он еще повоюет, - повторил майор, все еще глядя вслед врачу. - Тебе не показалось, что он издевается над нами, Рэйни?
- Возможно, - ответил я. - Но у него это плохо получается.
- Боюсь, что в душе доктор Атамян - пацифист, - пришел к выводу майор.
В его устах это прозвучало так, словно худшим прегрешением может быть лишь растление малолетних и надругательство над флагом.
Потом он резко переменил тему разговора. Я уже начал привыкать к таким сменам в его настроении. Уже темнело, но Хелм предложил прогуляться вокруг расположения части. Я уже осматривал территорию, и майор это знал, но возражать я не стал.
Днем в Родезии жарче, чем в Калифорнии. Ночью становится холоднее, намного холоднее, потому что большая часть страны представляет собой возвышенное плато. При этом у Родезии и Калифорнии много общего. То же сверхголубое небо, которое ночью взрывается мириадами звезд. У Родезии, как и у Калифорнии, свое лицо, и неудивительно, что все жители, черные и белые, так горячо ее любят.
В вечерних сумерках мы шагали по чистому ровному гравию дорожки. Хелм сказал:
- Ван Рейс вернется поздно вечером. Ты будешь в казарме?
- Конечно.
- Ну, я думал, захочешь прогуляться по городу. Солсбери - приятный городок, несмотря на эту проклятую войну. Странно, что не было ни обстрелов, ни бомбардировок" О, я думаю, это Ван Рейс.
Майор окликнул южноафриканца, и тот не заставил .себя ждать.
Ван Рейс отдал честь, не взглянув при этом в мою сторону. Майор представил нас друг другу, мы поздоровались за руку. У южноафриканца была грубая, мозолистая рука от долгих лет работы на земле. Наконец мне попался родезиец, который трудится сам, а не оставляет работу черным.
- Ладно, ребята, я пошел, - сказал майор. - А кстати, сержант! Рэйни тут здорово отделал Феттерманна, немца.
- Он давно напрашивался, это любой скажет, сэр, - прокомментировал событие Ван Рейс.
Майор пошел в направлении своего офиса.
- Я хотел бы пригласить вас на пиво к себе, - обратился я к Ван Рейсу. - Правда, у нас такой порядок - словно медведь ночевал.
- Тогда пошли лучше ко мне, у меня холодное "кейптаунское" - на уровне мировых стандартов.
- Что, лучше, чем "Карта бланка"?
- Пошли попробуем - и тогда решите сами.
Так мы и сделали. Нет, это неправда, что "кейптаунское" не хуже, чем "Карта бланка". Но я согласно кивнул. Пиво было легкое, очень холодное. У Ван Рейса в комнате стояло два полотняных стула. Обычно сержантский состав регулярной армии живет в комнатах - вылитых тюремных камерах, но Ван Рейс оставался в душе фермером, и его жилье хранило тепло домашнего очага. Я увидел три книги: одна - вестерн, две другие - об уходе за скотом. На зеленом сундучке стояла фотография в рамке, на ней полненькая приятная женщина и трое детей, все меньше десяти лет. Я не сказал обычных в таких случаях добрых слов о семье Ван Рейса, потому что майор предупредил меня, что все они погибли: были изрублены на куски террористами. Вместо того, чтобы восхищаться его семьей, я восхитился его оружием. Это был новый израильский автомат "Галил", вблизи я видел его впервые. Даже в израильскую армию он еще не поступил. Это безотказное, возможно, лучшее, самое эффективное автоматическое оружие из когда-либо созданных.
- Хороша штука, да? - среагировал Ван Рейс на мой взгляд. - Возьмите, посмотрите.
Вначале автомат показался мне тяжелым, фунтов, пожалуй, с девять, но это может быть и достоинством. Он очень похож на русский АК-47. Фактически, это улучшенный АК-47. Солдаты, служившие во Вьетнаме, скажут вам, что за АК-47 там охотились, как ни за каким другим автоматическим оружием.
Казалось, этот израильский автомат стал теперь для Ван Рейса членом его семьи. Обычно человек молчаливый, он все говорил и говорил о своем автомате.
- Все делает, только разве хлеб не режет, - с восторгом рассказывал Рейс. - Служит и полуавтоматическим карабином, автоматом, гранатометом. Гранатометом и против живой силы, и против танков. Тут, в Родезии, нет, конечно, танковых сражений, но кто знает, что дальше будет. "Галил" подходит и для снайперской стрельбы. Смотрите, - он ткнул пальцем, - вот этот кожух используется для гранатометания. Можно поставить штык, но я думаю, что он мешал бы. Но конструкторы оставляют тебе такую возможность. Все предельно просто. Сделано так, что неважно, левша ты или правша. А через какие только испытания не прошла эта штука - не поверите! Он прекрасно работал при температуре минус сорок. Потом автомат испытывали в Синайской пустыне, под солнцем. Такого экзамена не держал ни один вид стрелкового оружия. АК-47 - это великое оружие, и если бы не "Галил", то он оставался бы самым хорошим оружием. Так что и хорошие вещи можно улучшать. Смотрите, сделано так, что и переносить, и держать его удобно. Отражающее устройство улучшено - чтобы песок не попадал. Ну обо всем подумали: приклад складывается на правую сторону ствола, а не на левую. Кажется, это пустяк? А для израильтян не пустяк. Приклад складывается таким образом для того, чтобы парашютисты и солдаты моторизованной пехоты могли выставить его и стрелять с одной руки. Еще смотрите эта чертова штука имеет встроенное приспособление для перекусывания проволоки. Складываешь эти рычаги, цепляешь вот этим проволоку и отжимаешь от себя. Режет как масло. Вам, наверное, интересно, где я его достал?
- Еще бы!
- Взял у убитого террориста. Случай крайне необычный. Черный и черный, однако не наш. Действительно, странно: это был черный еврей из Йемена. Вроде бы из Йемена. Говорят, им плохо в Израиле, я точно не знаю. Во всяком случае, у него были причины дезертировать из израильской армии, он и прихватил с собой автомат. Все это я узнал из писем, найденных при нем. У нас один капрал, Абраме, читает на иврите.
- С боеприпасами есть проблемы?
- Пока особых проблем нет, - ответил Ван Рейс. - Для меня это хорошо, не хотел бы возвращаться к старому оружию. А сколько народу меня уговаривало!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31