Я хотел бы быть там, когда судья вынесет приговор: повесить. Я хотел бы посмотреть, как ему понравится, когда палач накинет ему на голову черный колпак.
Но я знал, что все это ерунда. Я сразу убил бы его, если бы смог. За это мне платят, и нечего особенно возиться вокруг его персоны. На свете столько маленьких девочек с размозженными головами, и столько сукиных сынов вроде "полковника", которые упражняются в таких делах...
Трупы уже начали источать зловоние. Неважно, много ли ты повидал их на своем веку, но каждый раз снова удивляешься тому, с какой скоростью солнце и мухи превращают еще недавно живое человеческое существо в разлагающуюся массу. Я зажег сигару, чтобы хоть немного приглушить зловоние, и выслушал доклад своего заместителя Питера Ван Рейса.
Ван Рейс был флегматичен. Скажи ему, что конец мира состоится тринадцатого, в пятницу, и он спокойно попросит уточнить, в .какое время. У Ван Рейса была ферма недалеко от Булавайо. Теперь у него ничего не осталось: ферму спалили, жену и трех детей зарубили. Теперь у него была лишь одна цель - убивать террористов, но и этим он занимался с той же флегматичностью и полным отсутствием эмоций.
- В городе противника нет, сэр, - доложил он. - Город безопасен для нас.
- Да, действительно безопасен, - пробормотал я. - Дальше некуда.
Насмотрелся я безопасных городов, вроде этого, еще во Вьетнаме.
- Они скрупулезно тут поработали, а? - произнес Ван Рейс таким тоном, будто действительно здесь не произошло ничего чрезвычайного. Я подумал, что для него это действительно так.
- Да, Пит, очень, - ответил я, понимая, как и он, что еще много родезийцев, черных и белых, примут страшную смерть, пока не кончится эта война. Если только кончится когда-нибудь.
- Нет смысла пытаться похоронить их, - сказал Ван Рейс. - Слишком много. И сжечь нельзя - у нас не хватит горючего. Ладно, канюки сделают все за нас.
- Да. Эти паршивые твари думают, что у них День Благодарения. Ты, может, не знаешь, - это американский праздник, когда все объедаются до отвала. Да, скажи-ка этим уродам, чтобы оставили трупы в покое. Они не найдут ни денег, ни колец, ни золотых зубов. Когда Гванда входит в город, он и монетки в нем не оставляет. И потом, прости их Господи, они были на нашей стороне.
Я задымил сигарой и посмотрел, как крепкий южноафриканец вразвалку отошел и стал кричать на нескольких моих наемников, проявивших особый интерес к сваленным в кучу трупам. Кричать он кричал, но без особого старания, потому что для наемника мародерство - это такая же часть войны, как бои. Мораль тут читать нечего, это пустое дело. Хорошие мальчики не идут в наемники, и самое лучшее, что ты можешь сделать, когда под твоим командованием вот такое подразделение, - это попридержать их, чтобы они совсем уж не превратились в полное обезьянье дерьмо. Если же ты допустишь такое превращение, то очень скоро потеряешь управление над этой бандой, в которой числишься командиром. А раз потеряешь управление, то следующее, что тебя скорее всего ожидает, - это пуля в затылок.
Я пошел туда, где Кесслер оставил головной автомобиль, и настроил радиоприемник на ближайший армейский пост, который находился в сорока милях от нас в населенном пункте под названием Гатума. Парень с английским произношением вышел в эфир и принял мой доклад. Он напрасно старался выдержать сверххолодную, как в британских фильмах, манеру речи. Голос его дрогнул, когда я сказал ему, что в Умтали перебиты все до единого жителя.
- Вы абсолютно уверены? - переспросила эта кобылья задница. - Что, действительно все?..
- Хотите приехать и посмотреть? - На самом деле я не так уж и разозлился на него; ему по голосу было лет, наверное, девятнадцать.
- Я не ставлю под сомнение ваши слова, сэр. - Он остановился, сделав, вероятно, глоток, потом продолжил: - Вам надо послать полный письменный доклад, сэр. - Он шмыгнул носом, отчего радио задребезжало, как от атмосферной помехи. - Здесь настаивают на этом, сэр.
- О'кэй, о'кэй! Получат они от меня доклад. Как я сказал, они убили всех в городе, потом подожгли его и взорвали. Города больше нет.
- Каковы потери среди террористов? - был его следующий вопрос.
- Подождите минуту, - сказал я, увидев, что рядом стоит Ван Рейс и знаками пытается привлечь мое внимание. - В чем дело?
- Своих убитых, - сообщил Ван Рейс, - они сволокли в один гараж, положили в яму с маслом и полили бензином, а потом подожгли. Очень необычно. Эти мерзавцы никогда не затрудняют себя возней с погибшими. Обычно они забирают оружие, ценные вещи, а трупы оставляют хищным птицам. Все это я видел своими глазами.
Я догадался, что он нашел, но решил послушать, что он скажет.
- Они потеряли шестерых. Четверо из них черные. Может быть, пять. Но, по крайней мере, один - белый. Не получилось такой кремации, на которую они рассчитывали. Надо долго жечь, чтобы превратить человека в пепел. Нет, я не могу сказать, кто этот белый. Тиббз снимает сейчас голову, так что в Солсбери они смогут определить это по зубам. Тогда и узнаем, кубинец это был или русский.
Я продолжил свой устный доклад по радио, сообщил об убитом белом.
- Я собираюсь сам пойти посмотреть на него, - заявил я. - Мы сейчас как раз занимаемся тем, что отделяем голову от туловища в целях идентификации.
- Хорошая мысль, сэр, - произнес парень после паузы.
Я дал отбой и направился вместе с Ван Рейсом к железному гаражу, почти полностью разрушенному огнем минометов. Бетонные блоки стен большей частью обрушились, а крыша из гофрированной жести была пробита снарядами и искорежена. Как и везде в Умтали, здесь пахло обгорелыми трупами. Владелец гаража - маленький пожилой индиец - лежал здесь же, у входа, изрешеченный пулями. На нем были очки с толстыми стеклами, измазанными машинным маслом. Одна линза была разбита пулей, прошедшей через мозг и вышедшей из затылка. Этой единственной пули вполне хватило бы, чтобы лишить жизни этого маленького индуса, но они выпустили в него двадцать пять - тридцать пуль. Это говорило о том, что патронов они не жалели.
Тиббз был там и собирался отсечь голову убитого. Ван Рейс вытащил обгоревшее тело из ямы. Да, он был прав: нелегко было сказать, кто это был. Сложения хрупкого, что предполагало кубинца или латиноамериканца. Это так, но и русские бывают маленькими. Лицо обгорело дочерна, обуглившиеся скулы проступали сквозь мышцы и кожу. В лице было что-то от американского индейца, что опять же подтверждало, что убитый был кубинцем.
Тиббз явно получал удовольствие от своего занятия. Мы с Ван Рейсом стояли и смотрели, как он пробует большим пальцем лезвие большого ножа панги. Я думаю, он ничего не слышал о семье Ван Рейса. А может, наоборот, знал, потому и старался. Тиббз - злой был, ублюдок. Но ведь и другие были не лучше
Тиббз изобразил на лице улыбку Мохаммеда Али, чтобы стать нарочито отталкивающим, и спросил меня:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31