Деликатессная. Дорогая. - Он говорил весомо, значимо, старательно отделяя розовое нежное мясо от костей, внимательно осматривая каждый кусочек перед тем как отправить в рот, обрамленный скобкой шелковистых черных усиков. - Что же требуют наши тетки у начпродов? Лосося? Нет! Чавычу? Опять - мимо? Гарбушу? Опять, нет! Не поверишь - камбалу в томате. Чуть не со слезами, чуть на колени не становятся. Надоела, мол, малосольная лососина до ужаса. Вот дуры, - Он покончил с рыбой и аккуратно промакнул рот платком.
- Послушай, что делаю я. Получаю паёк, но рыбу не ем, даю ей довялиться немного. Собираю десяток рыб, упаковываю в полиэтилен. Оформляю бандероль и шлю на запад, мамаше. Маманя у меня, чистое золото. Торговый работник. Маман горбушу загоняет с таким свистом и по такой цене, что ого-го. Навар - пополам. Минус, естественно, почтовые расходы. Бабки кладет на срочный вклад в сберкассу. Класс.
- Что они находят в камбале? - Он подцепил вилкой содержимое консервной банки и отправил в рот. Пожевал красную от томата плоть. Почмокал губами. - Дешевка.
Оглушительно орала музыка. Пугачеву сменил какой-то югослав. Того Фрэнк Синатра, Синатру - контрабандные Битлы. Раздавался смех и писк медсестричек.
Мы закурили, открыв форточку и впустив в комнату струю морозного ночного воздуха.
- Где же вы, господа офицеры пропали? Почему оставили дам и не приглашаете на танцы? - В комнату заглянуло кареглазое румяное личико высокой девицы, бывшей, судя по всему заводилой женской компании.
- Куда нам старикам угнаться за молодыми! Их там и так избыток. В комнате протолкнуться негде. Уж подождем пока станет посвободнее. Не боись, прийдет и наше время. Победа, как говаривал тов. Сталин, будет за нами. Будет и на нашей улице праздник.
- Ну, старики нашлись! Вы всегда такие серьезные?
- Нет, только когда голодные! А голодные мы - всегда!
Он плотоядно посмотрел на девушку, цокнул хищно зубами. - Вот возьму и съем!
- Все то вы хвастаетесь, товарищ начфин! Не сьедите, костлявая.
Начфин вскочил со стула, втащил девицу в комнату и начал дурачась проверять на предмет жирка на ребрах, филейных частях. Она запищала, со смехом крутанулась в его руках, вырвалась, показала уже в дверях розовый острый язычок меж белых блестящих зубов и исчезла.
Постепенно лейтенанты потянулись на выход, кряхтели, вздыхали, надевали шинели, натягивали поглубже шапки и исчезали за дверью. Стало потише. В соседней комнате выключили на полуслове магнитофон. Все оставшиеся вновь собрались у стола. Из мужчин, кроме нас двоих, присутствовали начпрод и начхим автобата. Им тоже не нужно было никого проверять. Начпродовские кладовщики были сплошь вольнонаемными, дородными женами прапорщиков и сверхсрочников, а штатных химиков в автобате отродясь не видали. Капитаны считались людьми самостоятельными, знали четко свои права, с командирами ладили. Вот на них лишнего и не навешивали.
За столом стало заметно просторнее.
- Они вернутся? - С затаенной надеждой спросила крымчаночка.
- Когда они вернутся, Новый Год Старым станет. Такова судьба зеленых ванек-взводных. Им пахать и пахать. Сначала прийдет проверять замполит. Потом привезут командира. Потом - начальника штаба. Следом припрется кто нибудь из политодела. Особист прошвырнется под утро. Каждый начнет оправдывать собственное существование, то бишь находить упущения по службе и ставить без разбору фитиля, - Хохотнул начхим. - Надо знать, девчата, какое училище выбирать. Самые умные, учтите, остались у стола, в тепле, холе, при корме и прекрасном поле.
- Тоже мне, умные. - Взвилась крымчанка. - Лейтенанты зато выйдут в командиры, а вы вечные замы, тыловые крысы. Летчиков это не касается. Или вы тоже по их части?
- Не по этой, - Захохотал начфин, - По железкам, движкам, вертолетам.
- А, технарь, - Разочарованно протянула девушка. - Тоже на командира не потянете.
- Летающий, борттехник командирского вертолета. - Защитил меня капитан. - Скоро, если не сопьется, капитана получит.
- Да ладно, тебе. Капитана, ... сопьется.
- После целины, совсем своим человеком стал. То все книжечки, альбомчики. Не офицер, а тургеневская барышня. Служба, да дом. Теперь, свой человек, не брезгует нашей необразованной компанией. - Он привстал и шутовски раскланялся передо мной. - Первый раз в компании Новый Год встречаешь?
- Ну почему первый, - Сбился я, - То командир приглашал, потом зампотех, еще с ребятами отмечали...
- Вот, вот - с командиром, ребятами... А тут, с друзьями, с нашими верными боевыми подругами. Или ты их раньше боялся? Так они не кусаются! А кусаются, так не больно! Так выпьем за наших боевых подруг!
Наливать по полной, пить - до дна.
Выпили за подруг. Только успели закусить - ответный тост, за Армию, за офицеров. Стоя выпили за Армию. Становилось все веселее и веселее. Появилась раскованность, хотелось петь, танцевать. Но наступал уже Новый Год и нужно было проводить Старый. Потом, под звуки Кремлевских курантов - выпили за Новый. Все немного кружилось перед глазами. Краски стали яркими. Комната жаркой. Девушки прекрасными. Я пытался вспомнить их имена, но сбился и плюнул на эту, непосильную моему несущемуся вскачь сознанию, работу.
- Мы пошли, танцевать, - Сообщила кареглазая заводила. - Нам весело! Мы совсем пьяные! Вы нас споили! - Она покачала пальцем и прищурилась. - С какой целью вы подпоили девушек? Отвечайте.
- Мы подпоили? - удивился начхим. - Да упаси бог. Вы даже и не глядитесь пьяной.
- Танцевать! Хватит разговоров!
Нас подхватили под руки, вновь стащили кителя, заставили снять галстуки и втолкнули во вторую комнату. Ее обстановка отличалась от первой только отсутствием столов и наличием елочки, редкого и очень дорогого гостя в наших безлесых краях, гордо стоящей в уголке на табуреточке. Основное убранство елочки составляла госпитальная вата, изображающая снег, подвешенные на ниточках китайские мандарины, самодельные раскрашенные карандашами мордочки из яичной скорлупы, да пара тройка настоящих стекляных елочных украшений. Елочка была реденькая, невысокого росточка. Но в жаркой комнатке аромат ели пробивался через запахи сьестного, разлитого по клеенке коньяка, пива, соленой рыбы, лука и человеческих тел. На ее веточках весело поблескивали огоньками, спаянные в самодельную гирлянду лампочки от карманного фонарика - шедевр рембатовских умельцев.
Взревел негритянским джазом запущенный на полную громкость магнитофон. Все затоптались, запрыгали, замахали руками, приседая и извиваясь в подобии ритульных плясок якутских шаманов. Казалось, так и должно танцевать настоящий твист, рок или черт его разберет, очень зарубежное и модное. По большому счету, танцевать из мужчин никто не умел. Девушки тоже не являлись большими мастерицами этого дела, но в силу молодости и особого, женского, интуитивного чутья к музыке, их движения были по-своему грациозны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
- Послушай, что делаю я. Получаю паёк, но рыбу не ем, даю ей довялиться немного. Собираю десяток рыб, упаковываю в полиэтилен. Оформляю бандероль и шлю на запад, мамаше. Маманя у меня, чистое золото. Торговый работник. Маман горбушу загоняет с таким свистом и по такой цене, что ого-го. Навар - пополам. Минус, естественно, почтовые расходы. Бабки кладет на срочный вклад в сберкассу. Класс.
- Что они находят в камбале? - Он подцепил вилкой содержимое консервной банки и отправил в рот. Пожевал красную от томата плоть. Почмокал губами. - Дешевка.
Оглушительно орала музыка. Пугачеву сменил какой-то югослав. Того Фрэнк Синатра, Синатру - контрабандные Битлы. Раздавался смех и писк медсестричек.
Мы закурили, открыв форточку и впустив в комнату струю морозного ночного воздуха.
- Где же вы, господа офицеры пропали? Почему оставили дам и не приглашаете на танцы? - В комнату заглянуло кареглазое румяное личико высокой девицы, бывшей, судя по всему заводилой женской компании.
- Куда нам старикам угнаться за молодыми! Их там и так избыток. В комнате протолкнуться негде. Уж подождем пока станет посвободнее. Не боись, прийдет и наше время. Победа, как говаривал тов. Сталин, будет за нами. Будет и на нашей улице праздник.
- Ну, старики нашлись! Вы всегда такие серьезные?
- Нет, только когда голодные! А голодные мы - всегда!
Он плотоядно посмотрел на девушку, цокнул хищно зубами. - Вот возьму и съем!
- Все то вы хвастаетесь, товарищ начфин! Не сьедите, костлявая.
Начфин вскочил со стула, втащил девицу в комнату и начал дурачась проверять на предмет жирка на ребрах, филейных частях. Она запищала, со смехом крутанулась в его руках, вырвалась, показала уже в дверях розовый острый язычок меж белых блестящих зубов и исчезла.
Постепенно лейтенанты потянулись на выход, кряхтели, вздыхали, надевали шинели, натягивали поглубже шапки и исчезали за дверью. Стало потише. В соседней комнате выключили на полуслове магнитофон. Все оставшиеся вновь собрались у стола. Из мужчин, кроме нас двоих, присутствовали начпрод и начхим автобата. Им тоже не нужно было никого проверять. Начпродовские кладовщики были сплошь вольнонаемными, дородными женами прапорщиков и сверхсрочников, а штатных химиков в автобате отродясь не видали. Капитаны считались людьми самостоятельными, знали четко свои права, с командирами ладили. Вот на них лишнего и не навешивали.
За столом стало заметно просторнее.
- Они вернутся? - С затаенной надеждой спросила крымчаночка.
- Когда они вернутся, Новый Год Старым станет. Такова судьба зеленых ванек-взводных. Им пахать и пахать. Сначала прийдет проверять замполит. Потом привезут командира. Потом - начальника штаба. Следом припрется кто нибудь из политодела. Особист прошвырнется под утро. Каждый начнет оправдывать собственное существование, то бишь находить упущения по службе и ставить без разбору фитиля, - Хохотнул начхим. - Надо знать, девчата, какое училище выбирать. Самые умные, учтите, остались у стола, в тепле, холе, при корме и прекрасном поле.
- Тоже мне, умные. - Взвилась крымчанка. - Лейтенанты зато выйдут в командиры, а вы вечные замы, тыловые крысы. Летчиков это не касается. Или вы тоже по их части?
- Не по этой, - Захохотал начфин, - По железкам, движкам, вертолетам.
- А, технарь, - Разочарованно протянула девушка. - Тоже на командира не потянете.
- Летающий, борттехник командирского вертолета. - Защитил меня капитан. - Скоро, если не сопьется, капитана получит.
- Да ладно, тебе. Капитана, ... сопьется.
- После целины, совсем своим человеком стал. То все книжечки, альбомчики. Не офицер, а тургеневская барышня. Служба, да дом. Теперь, свой человек, не брезгует нашей необразованной компанией. - Он привстал и шутовски раскланялся передо мной. - Первый раз в компании Новый Год встречаешь?
- Ну почему первый, - Сбился я, - То командир приглашал, потом зампотех, еще с ребятами отмечали...
- Вот, вот - с командиром, ребятами... А тут, с друзьями, с нашими верными боевыми подругами. Или ты их раньше боялся? Так они не кусаются! А кусаются, так не больно! Так выпьем за наших боевых подруг!
Наливать по полной, пить - до дна.
Выпили за подруг. Только успели закусить - ответный тост, за Армию, за офицеров. Стоя выпили за Армию. Становилось все веселее и веселее. Появилась раскованность, хотелось петь, танцевать. Но наступал уже Новый Год и нужно было проводить Старый. Потом, под звуки Кремлевских курантов - выпили за Новый. Все немного кружилось перед глазами. Краски стали яркими. Комната жаркой. Девушки прекрасными. Я пытался вспомнить их имена, но сбился и плюнул на эту, непосильную моему несущемуся вскачь сознанию, работу.
- Мы пошли, танцевать, - Сообщила кареглазая заводила. - Нам весело! Мы совсем пьяные! Вы нас споили! - Она покачала пальцем и прищурилась. - С какой целью вы подпоили девушек? Отвечайте.
- Мы подпоили? - удивился начхим. - Да упаси бог. Вы даже и не глядитесь пьяной.
- Танцевать! Хватит разговоров!
Нас подхватили под руки, вновь стащили кителя, заставили снять галстуки и втолкнули во вторую комнату. Ее обстановка отличалась от первой только отсутствием столов и наличием елочки, редкого и очень дорогого гостя в наших безлесых краях, гордо стоящей в уголке на табуреточке. Основное убранство елочки составляла госпитальная вата, изображающая снег, подвешенные на ниточках китайские мандарины, самодельные раскрашенные карандашами мордочки из яичной скорлупы, да пара тройка настоящих стекляных елочных украшений. Елочка была реденькая, невысокого росточка. Но в жаркой комнатке аромат ели пробивался через запахи сьестного, разлитого по клеенке коньяка, пива, соленой рыбы, лука и человеческих тел. На ее веточках весело поблескивали огоньками, спаянные в самодельную гирлянду лампочки от карманного фонарика - шедевр рембатовских умельцев.
Взревел негритянским джазом запущенный на полную громкость магнитофон. Все затоптались, запрыгали, замахали руками, приседая и извиваясь в подобии ритульных плясок якутских шаманов. Казалось, так и должно танцевать настоящий твист, рок или черт его разберет, очень зарубежное и модное. По большому счету, танцевать из мужчин никто не умел. Девушки тоже не являлись большими мастерицами этого дела, но в силу молодости и особого, женского, интуитивного чутья к музыке, их движения были по-своему грациозны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73