Только вот шпана еще водится.
- Да что ты?
- Э, брат. Ты вот съезди - посмотришь. Не успеешь оглянуться, как к тебе подсядет хлюст, заговорит зубы, а другой из-под тебя мешок цоп - и ищи свищи.
- Да ну?
- Вот тебе и ну! Ку-уда там, - махнул рукой Илья Филиппович. - Даже не почуешь. Видишь - не успел глазом моргнуть, как отрезали. Это я уже дома пришил, - показал он рубец на ремне полевой сумки.
- Ну, а ты что?
- Что я? За шиворот и в милицию.
- А потом?
- Известное дело, из милиции - в тюрьму! Не тронь чужое, не тобою положено, не на того нарвался.
- Вот это да!
- Это еще что! - разошелся Илья Филиппович. - Вот в вагоне ко мне один субчик сватался, вот это да! Я вроде бы притворился, что сплю, а сам себе в щелку одним глазом смотрю. Вижу, тихонько подкрадывается. Да не просто, а с бритовкой подкрадывается. Молодой такой, в твоих годах с виду. То-о-лько поднес он руку к моей сумке - я его цоп!
- Да ну?
- Вот тебе и ну. Ты попробуй съезди - без порток вернешься.
- Ну и что ты с ним, Илья Филиппыч?
- Что, что, известно что: за решетку, в первый вагон, рядом с паровозом. А вначале тоже за инженера себя выдавал. Да. Не скажи. Куда там!.. Мастера зубы заговаривать. Ох, мастера!
Илья Филиппович достал табакерку и насыпал на ладонь нюхательного табаку.
- А ты, Сашок, тоже хотел в Москву?
- Думал.
- Сам-то ты чей?
- Рязанский.
- О, брат, - махнул рукой Илья Филиппович и захохотал мелким смешком. Уральцев, коренных уральцев вокруг пальцев обводят, а вашему брату, рязанцу, и носа туда нечего показывать. Видывал я рязанцев. Жидкий народ. Сиди уж дома, сверчок рязанский. В Верхнеуральске-то блудишь, а тоже мне в Москву!
В это время кто-то из рабочих с крыльца конторы позвал Барышева к инженеру. О том, что в его цехе теперь новый инженер, Илья Филиппович знал по рассказам, а каков он из себя - еще не видал.
Илья Филиппович открыл дверь конторы и часто-часто заморгал, как будто глаза чем-то запорошило. А когда переступил порог, то совсем опешил: в новом инженере он узнал того самого молодого человека, соседа по купе, которого принял за жулика.
- Здравствуйте, - робко кашлянув в кулак, проговорил Илья Филиппович.
- Здравствуйте, здравствуйте, товарищ Барышев. Садитесь, рассказывайте, как доехали?
- Ничего, слава богу, доехали, - переминался с ноги на ногу Илья Филиппович.
- Как сумка? Цела?
- Цела. Только вы меня простите, товарищ инженер. Немножко обмишурился. В Москве меня один, в ваших годах, так напугал, что я всю дорогу трёсся. Ошибку дал.
- Ничего, ничего, бывает. Вот что, Илья Филиппович, давайте познакомимся. Зовут меня Валентином Георгиевичем. Буду работать в вашем цехе сменным инженером. Признаюсь, опыта у меня совсем нет, только что со студенческой скамьи. Буду учиться у вас. Давно на заводе?
- Постом будет сорок семь. С шестнадцати лет пошел к Привалову. С тех пор только два раза бюллетенил, в тридцать восьмом две недели, в погреб упал, да прошлый год - три дня, по своей дурости, угорел в бане...
- Как бригада? Не подведете поначалу?
- Да что ты, Валентин Егорыч. В бригаде уральцы. Вы только скажите!
- Ладно, идите. Через десять минут смена. Готовьтесь.
Илья Филиппович направился к выходу, но в дверях вдруг остановился и стал мять в руках картуз.
- Только вы, Валентин Егорыч, про мою оплошность в вагоне не рассказывайте. Ребята у нас вострые, засмеют. А мне, как бригадиру, сами понимаете, авторитет ронять нельзя.
- Не беспокойтесь, Илья Филиппович. Об этом я и для себя забуду. Вот моя рука, - и инженер подал руку бригадиру.
- Спасибо, Валентин Егорыч. А что касается бригады - не сумлевайтесь. Ребята у меня наши, уральцы.
Когда Илья Филиппович спустился с крыльца конторы, к нему подошел молодой рабочий из бригады. Ни слова не говоря, он стал ощупывать рубец на ремне полевой сумки.
- Ловко! Ловко тебя чикнули, Илья Филиппович. Расскажи!
- Чего расскажи?
- Как чего? Говорят, в Москве тебя чикнули и в вагоне чуть не зарезали. Я ведь тоже в отпуск скоро иду.
- Да ты что пристал? Откуда ты это взял?
- Как откуда? Митрошкин нам таких страстей про тебя наговорил, что я не знаю, ехать ли в отпуск, или дома сидеть.
- Митрошкин? - покачал головой Илья Филиппович. - Эх ты, голова садовая, нашел кого слушать! Я ему арапа заливал, а он и вправду - рот разинул. И понес, и понес по заводу, как баба.
Лицо Ильи Филипповича вдруг стало серьезным. Сдвинув брови, он продолжал:
- Съездил на все сто. Кругом порядочек и все двадцать четыре удовольствия. Скажу тебе прямо - тот, кто в Москве не бывал - тот многого не видал.
- Ну, то-то. А я уже было все свои планы кувырком...
- Хватит, хватит болтовни, - обрезал рабочего Илья Филиппович. Разговорчики потом, а сейчас смена. Перед новым инженером, Петруха, смотри не ударь в грязь лицом.
- Будь спокоен. Ну, а как он мужик, ничего? - помедлив, баском спросил Петруха.
- Да как будто настоящий.
Прогудел гудок. Через минуту заводской садик был уже пуст.
46
Директор Н-ского завода на Урале был человек строгий. Всегда выбритый и в наглухо застегнутой темной полувоенной гимнастерке, он одним своим видом дисциплинировал окружающих. А небольшая начинающаяся полнота при высоком росте и широких плечах пятидесятилетнего мужчины придавала ему еще большую солидность. На его письменном столе, как и во всем кабинете, не было ничего лишнего. Портрет Ленина, склонившегося над "Правдой", еще резче подчеркивал строгость рабочего распорядка директора.
- Лена, к двенадцати часам я вызывал Барышева, - сказал директор вошедшей секретарше.
- Он пришел, Сергей Васильевич.
- Попросите его.
Илья Филиппович в это время сидел на широкой лавке в комнате секретаря и, поглаживая свою серую лопатистую бороду, с опаской посматривал на дверь кабинета.
- Ума не приложу, зачем я ему потребовался? - сказал он уборщице, которая поливала цветы на подоконнике. - Неужели насчет Митрошкина? Вот беда мне с ним. Всю бригаду подводит. В воскресенье напьется, а целый понедельник куролесит. Никак не перевоспитаю.
- А ты к ипнозу своди его. Как рукой снимет. Моя кума своего возила зимой, с тех пор в рот не берет.
- Что ты говоришь?
- С места не сойти.
Илья Филиппович открыл рот и хотел спросить что-то еще, но в это время из кабинета вышла молоденькая секретарша и кивнула ему головой.
- Пройдите.
Илья Филиппович быстро встал, почти на цыпочках подошел к девушке и приложил к губам большой и шершавый, как корень, указательный палец.
- Барышня, - склонился он над девушкой и вежливо спросил: - одно только словечко - насчет Митрошкина?
Секретарша молча пожала плечами и села за машинку.
- Ну, а все-таки... Хоть знать, за что будут голову сносить?
- Не знаю, не знаю, - не глядя на Илью Филипповича, громко ответила девушка и принялась стучать на машинке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
- Да что ты?
- Э, брат. Ты вот съезди - посмотришь. Не успеешь оглянуться, как к тебе подсядет хлюст, заговорит зубы, а другой из-под тебя мешок цоп - и ищи свищи.
- Да ну?
- Вот тебе и ну! Ку-уда там, - махнул рукой Илья Филиппович. - Даже не почуешь. Видишь - не успел глазом моргнуть, как отрезали. Это я уже дома пришил, - показал он рубец на ремне полевой сумки.
- Ну, а ты что?
- Что я? За шиворот и в милицию.
- А потом?
- Известное дело, из милиции - в тюрьму! Не тронь чужое, не тобою положено, не на того нарвался.
- Вот это да!
- Это еще что! - разошелся Илья Филиппович. - Вот в вагоне ко мне один субчик сватался, вот это да! Я вроде бы притворился, что сплю, а сам себе в щелку одним глазом смотрю. Вижу, тихонько подкрадывается. Да не просто, а с бритовкой подкрадывается. Молодой такой, в твоих годах с виду. То-о-лько поднес он руку к моей сумке - я его цоп!
- Да ну?
- Вот тебе и ну. Ты попробуй съезди - без порток вернешься.
- Ну и что ты с ним, Илья Филиппыч?
- Что, что, известно что: за решетку, в первый вагон, рядом с паровозом. А вначале тоже за инженера себя выдавал. Да. Не скажи. Куда там!.. Мастера зубы заговаривать. Ох, мастера!
Илья Филиппович достал табакерку и насыпал на ладонь нюхательного табаку.
- А ты, Сашок, тоже хотел в Москву?
- Думал.
- Сам-то ты чей?
- Рязанский.
- О, брат, - махнул рукой Илья Филиппович и захохотал мелким смешком. Уральцев, коренных уральцев вокруг пальцев обводят, а вашему брату, рязанцу, и носа туда нечего показывать. Видывал я рязанцев. Жидкий народ. Сиди уж дома, сверчок рязанский. В Верхнеуральске-то блудишь, а тоже мне в Москву!
В это время кто-то из рабочих с крыльца конторы позвал Барышева к инженеру. О том, что в его цехе теперь новый инженер, Илья Филиппович знал по рассказам, а каков он из себя - еще не видал.
Илья Филиппович открыл дверь конторы и часто-часто заморгал, как будто глаза чем-то запорошило. А когда переступил порог, то совсем опешил: в новом инженере он узнал того самого молодого человека, соседа по купе, которого принял за жулика.
- Здравствуйте, - робко кашлянув в кулак, проговорил Илья Филиппович.
- Здравствуйте, здравствуйте, товарищ Барышев. Садитесь, рассказывайте, как доехали?
- Ничего, слава богу, доехали, - переминался с ноги на ногу Илья Филиппович.
- Как сумка? Цела?
- Цела. Только вы меня простите, товарищ инженер. Немножко обмишурился. В Москве меня один, в ваших годах, так напугал, что я всю дорогу трёсся. Ошибку дал.
- Ничего, ничего, бывает. Вот что, Илья Филиппович, давайте познакомимся. Зовут меня Валентином Георгиевичем. Буду работать в вашем цехе сменным инженером. Признаюсь, опыта у меня совсем нет, только что со студенческой скамьи. Буду учиться у вас. Давно на заводе?
- Постом будет сорок семь. С шестнадцати лет пошел к Привалову. С тех пор только два раза бюллетенил, в тридцать восьмом две недели, в погреб упал, да прошлый год - три дня, по своей дурости, угорел в бане...
- Как бригада? Не подведете поначалу?
- Да что ты, Валентин Егорыч. В бригаде уральцы. Вы только скажите!
- Ладно, идите. Через десять минут смена. Готовьтесь.
Илья Филиппович направился к выходу, но в дверях вдруг остановился и стал мять в руках картуз.
- Только вы, Валентин Егорыч, про мою оплошность в вагоне не рассказывайте. Ребята у нас вострые, засмеют. А мне, как бригадиру, сами понимаете, авторитет ронять нельзя.
- Не беспокойтесь, Илья Филиппович. Об этом я и для себя забуду. Вот моя рука, - и инженер подал руку бригадиру.
- Спасибо, Валентин Егорыч. А что касается бригады - не сумлевайтесь. Ребята у меня наши, уральцы.
Когда Илья Филиппович спустился с крыльца конторы, к нему подошел молодой рабочий из бригады. Ни слова не говоря, он стал ощупывать рубец на ремне полевой сумки.
- Ловко! Ловко тебя чикнули, Илья Филиппович. Расскажи!
- Чего расскажи?
- Как чего? Говорят, в Москве тебя чикнули и в вагоне чуть не зарезали. Я ведь тоже в отпуск скоро иду.
- Да ты что пристал? Откуда ты это взял?
- Как откуда? Митрошкин нам таких страстей про тебя наговорил, что я не знаю, ехать ли в отпуск, или дома сидеть.
- Митрошкин? - покачал головой Илья Филиппович. - Эх ты, голова садовая, нашел кого слушать! Я ему арапа заливал, а он и вправду - рот разинул. И понес, и понес по заводу, как баба.
Лицо Ильи Филипповича вдруг стало серьезным. Сдвинув брови, он продолжал:
- Съездил на все сто. Кругом порядочек и все двадцать четыре удовольствия. Скажу тебе прямо - тот, кто в Москве не бывал - тот многого не видал.
- Ну, то-то. А я уже было все свои планы кувырком...
- Хватит, хватит болтовни, - обрезал рабочего Илья Филиппович. Разговорчики потом, а сейчас смена. Перед новым инженером, Петруха, смотри не ударь в грязь лицом.
- Будь спокоен. Ну, а как он мужик, ничего? - помедлив, баском спросил Петруха.
- Да как будто настоящий.
Прогудел гудок. Через минуту заводской садик был уже пуст.
46
Директор Н-ского завода на Урале был человек строгий. Всегда выбритый и в наглухо застегнутой темной полувоенной гимнастерке, он одним своим видом дисциплинировал окружающих. А небольшая начинающаяся полнота при высоком росте и широких плечах пятидесятилетнего мужчины придавала ему еще большую солидность. На его письменном столе, как и во всем кабинете, не было ничего лишнего. Портрет Ленина, склонившегося над "Правдой", еще резче подчеркивал строгость рабочего распорядка директора.
- Лена, к двенадцати часам я вызывал Барышева, - сказал директор вошедшей секретарше.
- Он пришел, Сергей Васильевич.
- Попросите его.
Илья Филиппович в это время сидел на широкой лавке в комнате секретаря и, поглаживая свою серую лопатистую бороду, с опаской посматривал на дверь кабинета.
- Ума не приложу, зачем я ему потребовался? - сказал он уборщице, которая поливала цветы на подоконнике. - Неужели насчет Митрошкина? Вот беда мне с ним. Всю бригаду подводит. В воскресенье напьется, а целый понедельник куролесит. Никак не перевоспитаю.
- А ты к ипнозу своди его. Как рукой снимет. Моя кума своего возила зимой, с тех пор в рот не берет.
- Что ты говоришь?
- С места не сойти.
Илья Филиппович открыл рот и хотел спросить что-то еще, но в это время из кабинета вышла молоденькая секретарша и кивнула ему головой.
- Пройдите.
Илья Филиппович быстро встал, почти на цыпочках подошел к девушке и приложил к губам большой и шершавый, как корень, указательный палец.
- Барышня, - склонился он над девушкой и вежливо спросил: - одно только словечко - насчет Митрошкина?
Секретарша молча пожала плечами и села за машинку.
- Ну, а все-таки... Хоть знать, за что будут голову сносить?
- Не знаю, не знаю, - не глядя на Илью Филипповича, громко ответила девушка и принялась стучать на машинке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76