Все утро никто более не упоминал о трагических событиях, и юная Демаре не смела выказывать по этому поводу никаких особых чувств. Молодая женщина была слишком благородна, чтобы остаться равнодушной к той боли, которую ощущала мадам де Фонсколомб в связи с победой французской армии в Венеции. И даже Казанова в своей скорби больше не казался ей таким пустым, тщеславным и смешным.
После обеда объявили о приезде капитана де Дроги. Этот итальянец из Пармы был командиром Вальдекского кавалерийского полка, стоявшего в деревне Дукс. Он регулярно навещал Казанову, которому нравилось беседовать с капитаном по-итальянски. Сегодня же он явился попрощаться, поскольку Вальдекский полк собирался отправиться в Вену для ее защиты от французских войск.
Капитан был в курсе событий, происходивших в Италии: банда бродяг-цареубийц уже пересекла Пьемонт, Милан и достигла Адриатики. Они захватили Фландрию и большую часть Германии. Казалось, ничто уже не может их остановить.
Покончив с новостями, офицер еще в течение часа перечислял подвиги Революционной армии. Рассуждал он об этом со знанием дела, как военный, отмечая тактическую сноровку генералов и восхищаясь храбростью, выносливостью и дисциплиной солдат. И Казанова, и мадам де Фонсколомб слушали его с ужасом. Полине же сказанное капитаном доставляло истинную радость, и вскоре вдохновленный ее вниманием вояка говорил уже исключительно для нее одной.
Капитану в то время было сорок лет, он был высок, имел красивую выправку и довольно привлекательное лицо, способное понравиться молодой женщине. Пылкий интерес, проявленный Полиной по отношению к солдатам Революции, Дроги воспринял на свой счет. И был очень удивлен, услышав от нее в конце своей речи пожелание победы революционерам над войском тиранов, частью которого, без сомнения, был Вальдекский полк, а вместе с полком и эскадрон, которым он командовал.
Задетый за живое, Дроги принял вызов и с жаром стал объяснять мадмуазель, чего стоит «свобода», под знаменем которой невиновными заполняют тюрьмы, а цвет нации возводят на эшафот. А также, что пресловутое «братство» способствовало тому, что в течение пяти лет вся Европа оказалась покрытой полями сражений. На это Полина уверенно отвечала, что свобода не могла вступать в переговоры с врагами, что никто не виноват, если вся Европа объединилась против Революции, и что тираны должны нести ответственность за несчастья народа.
Молодая женщина говорила со страстью. С каждым мгновением лицо ее становилось более оживленным, а в голосе явственно слышались отголоски грохота сражений и нетерпение рвущихся в бой солдат. Захваченный этим зрелищем, Казанова во все глаза смотрел на эту дочь Гомера, даже не помышляя о том, чтобы прервать ее или возразить. Де Дроги, как и библиотекарь, был очарован ее героической поэмой, тем более что белизна лица, нежные округлости груди и естественная грация всей изящной фигурки поэтессы с успехом соперничали с мужественным ритмом ее просодии.
Мадам де Фонсколомб слушала компаньонку с не меньшим вниманием. При этом на губах ее играла насмешка, и трудно было сказать, относится ли она к самой Полине или к состоянию гипноза, в который погрузились двое мужчин, одинаково готовые сдаться на милость воинственной Демаре.
Что касается аббата Дюбуа, то он не замедлил ретироваться уже в начале этой пламенной тирады с таким демонстративно удрученным видом, что можно было предположить: этот уход должен был неизбежно привести его за высокие стены монастыря, подальше от творящихся в мире ужасов и беспорядков.
Незаметно получилось так, что разговор продолжался уже между Полиной и капитаном, так что роль Казановы, равно как и роль мадам де Фонсколомб, свелась к наблюдению за этим словесным поединком. Малышка Демаре с легкостью отметала доводы, приводимые шевалье де Сейналем, похоже, даже не вслушиваясь в них, в то время как к высказываниям капитана относилась с подчеркнутым вниманием, обстоятельно обсуждая даже те темы, которые он и не упоминал. Офицер, в свою очередь, казалось, возражал лишь затем, чтобы с еще большим жаром заставить говорить свою юную противницу, вновь и вновь вынуждая ее изобретать очередной блестящий софизм. Чувствовалось, что он получал огромное удовольствие, наслаждаясь изящным умом прекрасной якобинки так же, как любовался ее красотой.
Казанова с трудом переносил эту пытку. Он был вынужден молчать, поскольку никто не собирался его слушать, особенно та, кому этот старый человек готов был привести свои самые веские доводы. Он обладал достаточным опытом и проницательностью, чтобы понять, что офицер и маленькая якобинка понравились друг другу. Об этом не было сказано ни слова, но в их перепалке внятно звучало признание: они предназначены друг для друга. Под тонким муслиновым платьем старинного покроя легко можно было угадать трепет сердца молодой женщины, и, похоже, причиной тому были не только проявленные итальянцем мужество и героизм.
Мадам де Фонсколомб положила конец этой сцене самым неожиданным образом: она вдруг заявила, что генерал Бонапарт является воображаемым персонажем, этаким новым Фанфароном, порожденным фантазией нескольких гистрионов, и что революционные войска на самом деле – труппы актеров, дающих за несколько цехинов представления в городах Италии. Она предсказала, что в скором времени эти шуты прекратят развлекать, таким образом, население и укатят прочь в своих повозках. Выслушав это странное замечание, капитан де Дроги сообразил, что старая дама более не желает слушать дуэт, который они так долго исполняли на пару с прекрасной камеристкой. И он поднялся, чтобы откланяться и отправиться наконец в увольнение. Неожиданно для присутствующих мадмуазель Демаре поднялась тоже и предложила проводить капитана. Мадам де Фонсколомб, к вящему огорчению Казановы, не препятствовала этой дерзкой выходке.
Через десять минут Полина вернулась и объявила, что капитан наилюбезнейшим образом пригласил ее поужинать у него, выразив надежду, что во время этой трапезы они будут иметь время и возможность разрешить их спор.
– Да уж, именно время и возможность! – согласно закивала, смеясь, старая дама. – Боюсь, навряд ли я соглашусь, тем более что мсье Казанова в этом вопросе такой же ваш противник, как и мсье де Дроги, а посему вы должны выслушать мнение не одного только капитана.
– Завтра утром мсье де Дроги отправится со своим полком в поход, – возразила Полина. – Так что у мсье Казановы будет сколько угодно времени, чтобы высказать мне свои соображения, если ему так хочется меня в чем-либо убедить.
Последние слова, адресованные старому волоките, были произнесены так заносчиво и таким явно уничижительным тоном, что мадам де Фонсколомб почувствовала крайнее раздражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47