К тому же она была не лишена темперамента, о чем свидетельствовал румянец, часто заливавший ее лицо, как, впрочем, и пробегавший время от времени по телу трепет и вырывавшиеся из груди вздохи. Но Полина была неспособна на самозабвение, которое могло бы отвлечь ее от своей персоны. Она портила себе удовольствие, постоянно анализируя свои ощущения и действия. Она считала, что женщина может проявить себя наравне со своим любовником, лишь соперничая с ним. Отважной якобинке не приходило в голову, что ей было бы гораздо легче превзойти противоположный пол в получении наслаждений, подчиняясь собственной природе, а главное, что после этого она с легкостью смогла бы подчинить мужчину во всем остальном.
Итак, мадам де Фонсколомб догадалась, какой горький вкус имела эта ночь, о которой ни Полина, ни Казанова не хотели говорить. Также она представила, какие выводы неминуемо мог сделать мужчина семидесяти двух лет, оказавшись в такой ситуации. И она приняла решение доверить Еве волновавшие ее мысли. Старая дама считала ее способной сохранить эту тайну, к тому же она была высокого мнения об особых талантах молодой женщины. Она очень надеялась, что та сумеет привести дело к счастливой развязке.
Ужин в тот вечер был изрядно оживленным, благодаря неожиданным признаниям падре, который, отчаявшись найти двадцать цехинов, необходимых для того, чтобы увезти Тонку, поведал обществу о страсти, которую испытывал к самой очаровательной на свете дурочке. Он вещал об этом с таким жаром, что почти у всех присутствующих выступили слезы на глазах. Правда, это были слезы смеха, поскольку аббат Дюбуа произнес пылкий панегирик во славу святой Туанетты, декламируя его словно перед собранием обращенных правоверных. В результате Джакомо, поддавшись комизму ситуации, поднялся и, смиренно протягивая свой бокал, словно плошку для милостыни, собрал в пользу проповедника пожертвование в три экю серебром и дукат золотом.
– Вы можете рискнуть ими в басет после ужина и избавить еще от нескольких цехинов мадам де Фонсколомб, которая уже привыкла терпеть из-за вас убытки, – предложил Казанова. – Но держу пари, что наша дорогая Ева, имеющая непостижимую способность выигрывать, тут же вытянет их у вас обратно, и после этого вы увидите Женеву разве что во сне.
Как только ужин окончился, Дюбуа извинился и покинул компанию, заявив, что ему не терпится изложить Богу одну свою горячую просьбу, в отношении которой никто из сидящих за столом ни на минуту не усомнился. После его ухода мадам де Фонсколомб заявила, что аббат Дюбуа неплохой человек, способный при случае продемонстрировать смелость и верность, просто излишняя чувственность часто толкает его на безрассудство.
И она поведала о некоторых сумасбродствах этого истинного сатира в сутане, поблагодарив между делом Провидение за его малопривлекательную внешность и бедность, свойственную всем священникам, иначе наверняка сейчас бы за ним следовала, как войско в походе, толпа смазливых маркитанток, собранных по всей Европе.
Пока Джакомо расставлял свечи в музыкальном салоне, мадам де Фонсколомб отправила Полину на поиски ненужной ей кашемировой шали, и, оставшись наедине со старой дамой, Ева, наконец, узнала, благодаря каким печальным обстоятельствам Казанова стал таким молчаливым и грустным.
– Кстати, – заметила последняя, – что за идея попытаться поженить карпа и кролика?
– Я полагала, что в Полине смогут наконец прорасти первые всходы того любовного чувства, которого так легко умеет добиваться наш друг.
– Ваша очаровательная «вязальщица», без сомнения, смешала альковные приемы с повадками Революционного трибунала, перепутав постель с эшафотом, и Джакомо просто испугался, что потеряет свою голову.
– Мне нет прощения, – произнесла мадам де Фонсколомб.
– Не волнуйтесь, спектакль еще не окончен, – заверила ее чародейка, – у нас в запасе целых три сцены.
– Какие же?
– Любовный напиток караибской колдуньи; любовь, воскрешенная при помощи сна; вознагражденная настойчивость.
– Мне не терпится взглянуть на эти новые чудеса!
– Для меня они тоже новы, поскольку мне удалось узнать об этом любопытном колдовстве лишь восемь дней назад.
– Нужно ли на этот раз, чтобы вы снова пролетали через Юпитер и Меркурий? – шутливо спросила мадам де Фонсколомб.
– Совсем не обязательно. Действие происходит в двух бокалах, куда я насыплю некоего порошка, которым со мной поделился в Теплице барон Монтейро, португальский мореплаватель. Сам он позаимствовал его у одного караибского дикаря.
– Мы скажем Казанове и Полине о том, каким способом вы собираетесь уладить их дела?
– В этом нет никакой необходимости. К тому же это может помешать действию снадобья.
– Оставим все в тайне, – согласилась старая дама. – Тем интересней будет финал этой комедии, сыгранной счастливыми любовниками.
Незадолго до полуночи, выпив мускат, налитый ему в бокал Евой, Казанова внезапно почувствовал тяжесть в голове и был охвачен настолько сильным оцепенением, что заснул бы прямо в кресле, если бы мсье Розье не отвел шевалье в его комнату.
На Полину напиток оказал такое же действие, и ей тоже пришлось удалиться.
Ева сама проводила мадам де Фонсколомб в ее спальню, сказав ей на прощание:
– Подождем до завтра, и вы увидите, что наши герои будут сами ошеломлены своей чувственностью. К тому же, держу пари, мы услышим об этом их подробный счастливый рассказ.
– Однако в своем нынешнем состоянии они ничуть не похожи на людей, которым вскоре предстоит участвовать в любовном сражении, – заметила старая дама.
– Жизнь – это всего лишь длинный сон, а любовь, как вы знаете, лучший из них, и поэтому заслуживает, чтобы на время стать реальностью, – философски ответила волшебница.
Мсье Розье еще не успел закрыть за собой дверь спальни Казановы, а Джакомо прямо в парике и башмаках уже заснул на своей постели.
Но вскоре он пробудился, зажег свечу и увидел, что прошло всего лишь два часа. Почувствовав себя посвежевшим и умиротворенным, как после ночи спокойного отдыха, он решил подняться.
И тут обольстительный образ Полины возник перед его глазами с такой ясностью и силой, что ноги сами привели его к двери ее спальни.
Она не была заперта, поэтому ему лишь оставалось толкнуть створку и войти. Полина спала. Ее не разбудил даже огонь свечи. Покрывало соскользнуло к ее ногам, и сгоравший от страсти старец мог видеть, что перед тем, как отдаться в объятия Морфея, она даже не надела ночной сорочки.
Некоторое время он не шевелился, пораженный божественной щедростью красоты, выставленной напоказ его глазам. Ее блеск затмевал дрожащее пламя свечи. На этот раз ожившее чувство заговорило в нем в полную силу, и Джакомо не смог более неподвижно созерцать эту восхитительную картину Корреджо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47