К тридцати годам она практически лишилась одиноких подруг. Последние шесть лет они обручались, выходили замуж, рожали детей, а она лишь поглядывала на них из-за кулис, понимая, что они вступают на сцену жизни, где ей не будет места.
Когда-то ее друзья пытались ее с кем-то знакомить, и она убеждала себя собраться с силами и пойти на такое свидание.
Но так и не смогла. Сначала потому, что образ Доминика еще царил в ее сердце, ну а потом одиночество стало частью ее жизни, и идея разделить его неизвестно с кем просто для того, чтобы иметь мужчину, потеряла всякий смысл. В любом случае теперь такая возможность стала чисто теоретической, поскольку поток предложений о знакомстве иссяк.
Кэтрин смотрела на Клэр, которая пыталась соорудить из конструктора «Лего» замысловатое чудовище и при этом жалобно ныла, как нехорошо морить ее голодом, если животик у нее уже почти не болит, а видела Доминика. Их разделяла бездна невысказанной правды, а если так, то лучше бы он никогда не возвращался в ее жизнь. Она научилась справляться с его призраком, но справляться с ним самим ей не по силам. И тот факт, что она стала ему отвратительна, нисколько не облегчал эту задачу.
В семь часов Кэтрин сказала Клэр, что пора ложиться в постель, и получила нисколько не удививший ее ответ: что та совсем не хочет спать.
– А я тебе почитаю, – соблазняла Кэтрин. – Выбирай, какую книжку хочешь?
Она с нежностью смотрела на крошечную фигурку в ночной рубашке. Интересно, что испытываешь, когда у тебя есть ребенок? Не десятки чужих детей, которые приходят и уходят, а свой собственный ребенок? Никогда прежде она не ощущала такую неудовлетворенность своей судьбой, это чувство связано с появлением Доминика. С ним связаны и вопросы, на которые, к несчастью, нет ответов, и видения, которые, без сомнения, далеки от реальности.
Душевная горечь – она это прекрасно знала – пилюля, оставляющая ужасный привкус на всю жизнь.
Его горечь осязаема, как железная стена. Но стена горечи – лишь одна из стен, что поднялись между ними, огромные, холодные, непробиваемые.
Она снова стала самой собой – скучной, степенной. Золушка с бала во дворце превратилась в серую, безликую женщину, которой нечего предложить такому мужчине, как Доминик Дюваль.
Она не способна даже понять, что испытывает к нему сейчас. Это не равнодушие, но и не любовь. От любви не становятся издерганными и нервными. Когда-то ее влекла к нему безумная страсть, но ведь в то время в его присутствии она была спокойна, как безоблачное небо, и ей не приходилось постоянно бороться с приступами паники.
Кэтрин принялась рассказывать Клэр сказку, сочиняя прямо на ходу. Рассказчиком она была прекрасным. В школе она частенько играла с детьми в «фантазеров». Начинала историю, потом просила кого-нибудь из девочек продолжить – и так, парта за партой, они добирались до конца.
Вот и сейчас она время от времени останавливалась и просила Клэр помочь ей, пока вдруг не обнаружила, что малышка заснула, по-детски разбросав ручки и ножки и приоткрыв рот.
Кэтрин спустилась вниз и как раз готовила себе кофе, когда услышала шелест колес по гравию, потом в замке боковой двери повернулся ключ.
– Как Клэр? – первое, что спросил Доминик, войдя на кухню.
Ну не смешно ли, подумала она, что его присутствие до такой степени способно накалить атмосферу и изменить все вокруг? С ним она никогда не могла разговаривать так, как со всеми остальными, – разумно, спокойно, логично. Настраивалась именно на такой разговор, но что-то не срабатывало – и она скатывалась на уровень эмоциональной бессвязности, ей совершенно несвойственный.
– Неплохо, – произнесла она сейчас, глядя на него. Между ними был стол, но все равно ей приходилось сопротивляться исходящей от него тревожной энергии. – Правда, в данный момент я не очень-то в милости, – продолжала она, прихлебывая кофе и изо всех сил стараясь выглядеть уверенно, по-взрослому и по-учительски. – На ужин я разрешила ей съесть всего лишь кусочек тоста и выпить капельку разведенного яблочного сока. Против тоста она, похоже, не возражала, но чуть не разревелась, когда узнала, что пудинга не будет. Мне пришлось ее четверть часа убеждать и даже прибегнуть к научному описанию работы желудка. По-моему, она сдалась просто потому, что ей до смерти надоела моя лекция.
Доминика ее рассказ развеселил.
– Значит, завтра она уже сможет пойти к воспитательнице. – Это было утверждением, а не вопросом.
– Конечно, – ответила Кэтрин, – но для нее было бы куда лучше, если бы ты смог побыть с ней день или хотя бы полдня.
– Зачем?
– Это бы ее поддержало.
– Я не могу позволить себе выходной, – ровным тоном отозвался он и отвернулся, чтобы налить себе кофе.
– Ты сам – владелец компании, – бросила она ему в спину, злясь на то, что у него не хватает вежливости повернуться к ней во время разговора. – Следовательно, ты сам и решаешь; когда тебе работать, а когда отдыхать.
– Крупный бизнес так не делается, – наконец обернулся он к ней лицом. – Если меня не будет у руля, корабль пойдет ко дну.
– Но не за один же день!
Они уставились друг на друга, и она сумела не опустить глаза первой.
– Дьявольщина, – выдавил он, нахмурясь, – и чем ты предложишь мне заниматься целый день с пятилетним ребенком? Хлеб на пару печь? В куклы играть?
Кэтрин ничего не ответила, но на лице у нее, видимо, отразилось невероятное изумление, потому что он продолжал, как будто защищаясь:
– Уверен, что тебе очень легко развлекать детей, но у меня в этом нет опыта. И не смотри на меня такими глазами! – заорал он вдруг так громко, что она подскочила.
– Какими?
– Как будто хочешь сказать, что я никудышный отец. – Он прошагал через всю кухню и сел за стол рядом с ней. – Клэр получает все, что ей нужно или чего ей хочется! И даже больше! Одно ее слово – и она тут же получает желаемое!
– Ты вовсе не обязан оправдываться передо мной! – возразила Кэтрин. – Это был всего лишь совет. – Она заглянула в завораживающие изумрудные глаза и как будто утонула в них, но поспешно отвернулась со словами: – Мне уже пора. – А потом поднялась, соображая, где она могла оставить пиджак. Ей совсем не улыбалось прочесывать в поисках пиджака весь этот необъятный дом.
– Сядь, – бесцеремонно приказал он, и Кэтрин, поколебавшись, вернулась на свой стул.
Совсем не от страха, убеждала она себя, просто в качестве дипломатического шага. В конце концов, он же платит ее школе; следовательно, она обязана его выслушать. Убеждение подействовало, и она обратила на него вежливо-невозмутимые глаза.
– Какого черта ты не выскажешь все прямо? Я не выношу немых укоризненных взглядов.
– Что ж, прекрасно. Клэр нужен отец, а не просто человек, который оплачивает ее счета и следит, чтобы исполнялись все ее желания – материальные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43